Остров в море, стр. 12
Глава 12
Однажды воскресным вечером, в конце сентября, тетя Марта попросила Штеффи надеть пальто. Предстояло пойти на «собрание молящихся». Штеффи не знала, что это такое, но послушно оделась и отправилась вслед за тетей Мартой. Они пришли в поселок к деревянному дому, который назывался «пятидесятническая церковь».
Снаружи было полно народу. Одни входили внутрь, другие, разбившись на небольшие группы, стояли и разговаривали на улице. Там была и тетя Альма с Нелли и малышами.
– Что это такое? – прошептала Нелли.
– Я не знаю, – шепотом ответила ей Штеффи. – Какая-то церковь.
Внутри здания был большой зал с рядами деревянных лавок. Похоже на церковь, но не совсем. В Вене церкви были старые, построенные из камня, с витражными окнами, украшенные изображениями святых и наполненные запахом сотен горящих свечей. Штеффи бывала в одной из них с Эви и ее мамой.
А тут – просто большая, холодная комната с возвышающейся кафедрой, совсем как в классе. Никакого живого огня, отбрасывающего всполохи света в глубину таинственных галерей среди темных колонн. Никаких изображений святых, печально взирающих со стен. Свет электрических ламп на потолке был резок. Только что вымытый пол пах влажной древесиной.
Лавки стали заполняться. Штеффи сидела между тетей Мартой и Нелли. С другой стороны от Нелли сидела тетя Альма, держа на коленях Иона, а рядом с ней – Эльза.
Когда все расселись, началась служба.
Высокий худой мужчина стоял за кафедрой и говорил молитвенным голосом. Его большие руки были сложены в молитвенном жесте, и он то опускал, то поднимал их. Штеффи понимала только часть того, о чем он говорил. Речь шла о Боге и Иисусе, и о грешниках, которые должны раскаяться.
– Придите в дом Иисуса, – сказал мужчина. – Он примет вас, кем бы вы ни были.
Иногда его фразы заставляли Штеффи прислушаться. «Пылая, устремится в сердце», говорил он, кровь агнца». Это звучало красиво и необычно.
На скамейке за ними сидела женщина, которая все время что-то бормотала про себя.
– Да, да, дорогой Иисус, – многократно повторяла она.
Штеффи обернулась и посмотрела на женщину, но тут же получила сильный тычок от тети Марты. Та сидела прямо и сдержанно, положив руки на колени, плотно сжав губы.
Скамейка была жесткая. Рядом беспокойно ерзала Нелли.
Внезапно женщина поднялась, пошла в зал и принялась говорить. Она монотонно бубнила длинную тираду, одни и те же слова, снова и снова. Как Штеффи ни напрягалась, она не смогла понять ни единого слова. Это не было похоже ни на шведский, ни на другие языки, которые Штеффи когда-либо слышала.
Сестры исподтишка переглянулись. Штеффи захотелось рассмеяться. Но, увидев рядом строгий профиль тети Марты, она сдержалась.
Снова подошла очередь худого мужчины. Он говорил и говорил, размахивая своими крупными руками.
Обычно по праздникам мама и папа брали девочек в иудейский молитвенный дом, синагогу. Там не требовалось тихо сидеть все время. Люди приходили и уходили, стояли у входных дверей и беседовали, приветствовали знакомых и поздравляли друг друга с праздником. Дети выбегали в сад, играли там какое-то время и снова садились рядом с родителями.
Наверху, где обычно Нелли и Штеффи сидели с мамой и смотрели вниз на папу и других мужчин, благоухающие духами дамы угощали их карамельками.
Только в Судный день каждую осень все были серьезные и тихие. Особенно в прошлом году. Многие люди плакали, когда раввин читал молитву об усопших. Всего несколько недель спустя синагоги не стало. Ее сожгли дотла, одной ужасной ноябрьской ночью. В ту самую ночь…
Штеффи не хотела вспоминать об этом. Усилием воли она заставила себя вернуться к действительности. Взгляд худощавого проповедника был устремлен ввысь, поверх голов собравшихся.
– Иисус Христос, – сказал он, – Иисус Христос – вот ответ на все твои вопросы.
На все вопросы? Может ли Иисус объяснить, почему им пришлось бежать в чужую страну? Может ли он сказать, когда она снова встретит маму и папу?
Тут худой мужчина отошел в сторону. Группа молодых людей поднялась на помост. Они казались похожими друг на друга: все с румяными щеками и ясными глазами. По их виду можно было подумать, что у них вообще нет никаких вопросов.
Хор запел чистыми голосами. Молодая женщина с косами, обернутыми вокруг головы, аккомпанировала на гитаре. Первый раз с тех самых пор, как Штеффи оказалась на острове, она слышала музыку. Песни текли сквозь нее, наполняли и согревали. Она погрузилась в дрему, чувствуя мелодию в голове, в груди, в руках и ногах. Музыка была так прекрасна, что Штеффи заплакала.
Нелли осторожно тронула сестру за руку. Та сжала ее ладонь и держала, не отпуская. Нелли тоже заплакала. Они плакали и плакали, пока не прозвучал последний аккорд. Тетя Марта обернулась и вытолкнула обеих девочек в проход между рядами. Подойдя к помосту, она опустилась на колени на деревянный пол, увлекая за собой Штеффи и Нелли. Девочки встали на колени по обе стороны от нее. Худой мужчина возложил свои крупные ладони на головы сестер и принялся громко молиться.
Штеффи чувствовала, как все в зале смотрят на нее, как она стоит перед ними на коленях. Она плохо вела себя? Нужно ли ей просить прощения? Пол был жесткий, и заноза из доски впилась сквозь чулок в коленку.
– Забери меня отсюда, – тихо молилась Штеффи. Она не знала, кому именно была адресована молитва. Богу? Иисусу? Папе? Маме?
– Аминь, – закончил пастор.
– Аминь, – повторили все собравшиеся.
Тетя Марта встала. Штеффи, пошатываясь, поднялась с колен. Все закончилось.
Вместе они вернулись на свои места. Тетя Альма обняла Нелли. Затем она протянула руку и погладила Штеффи по щеке.
После собрания они вернулись в дом тети Альмы.
– Подумать только, – сказала тетя Марта. – Девочки так быстро смогли принять Иисуса. Я в это не верила.
– Они – хорошие девочки, – ответила тетя Альма. – Добрые. Не виноваты же они в том, что не выросли в истине.
– Тогда из них все же выйдет что-нибудь стоящее, – с облегчением вздохнула тетя Марта. – Их души обрели дом.
– Штеффи, почему ты заплакала? – спросила Нелли. – Почему?
– Из-за музыки, – ответила Штеффи. – Она была так прекрасна. А ты почему?
– Потому что ты заплакала, – ответила Нелли.
Тетя Альма обернулась к девочкам.
– Теперь-то вы, наверное, радуетесь, – сказала она. – Ведь вы приняли Иисуса и спаслись. Я так за вас радуюсь.
Приняли Иисуса? Спаслись? Медленно Штеффи начинала осознавать, что тетушки полагают, будто это Иисус заставил их плакать, а вовсе не музыка.
– Да, – нерешительно начала Штеффи, – музыка была так прекрасна.
Но тетя Альма не слушала. Она продолжала болтать с тетей Мартой. Они беседовали о проповеднике, худом мужчине.
– У него талант, – сказала тетя Марта. – Он поистине одарен.
Штеффи больше не произнесла ни слова. Несколько недель спустя, не протестуя, она и Нелли позволили себя крестить. Затем девочки стали членами общины пятидесятнической церкви и каждую неделю ходили в воскресную школу.
У Штеффи было чувство, что сейчас, когда она спасена, она должна бы измениться. Стать милее, послушнее. Конечно, именно этого ожидала тетя Марта. Но Штеффи чувствовала себя точно так же, как и прежде.
Иногда она смотрела на картину с Иисусом, висящую над комодом, и пыталась почувствовать ту любовь, о которой столько говорилось в воскресной школе, но не ощущала ничего особенного.
– Прости, Иисус, – тихо бормотала она. – Прости, что я не спаслась по-настоящему.
Штеффи ничего не писала в письмах маме и папе о спасении и принятии крещения. Она не знала, как им все объяснить. Возможно, им это не понравится. Ее мучил вопрос, можно ли снова стать неспасенной, если однажды была спасена. Иначе, когда семья снова будет вместе, ей придется всю жизнь хранить эту тайну.
Воскресная школа, во всяком случае, была отдушиной в однообразной жизни острова. Занятия вела молодая женщина с гитарой. Они много пели. Девочка по имени Брита подарила Штеффи закладку с изображением темноволосого ангела в розовом одеянии. У нее был еще один, светловолосый в голубых одеждах, но с ним она не пожелала расстаться.