Лавка древностей, стр. 93

— Так вот вы как, друг мой любезный? — повторил он, жадно грызя ногти. — Я взят на подозрение и отвергнут, а вашим доверенным лицом стал Кит? Ох! придется мне разделаться с этим Китом. Если бы беглецы отыскались сегодня утром, — продолжал он после долгого раздумья, — я мог бы предъявить им кое-какие требования и остался бы в барыше. Не будь этих проклятых лицемеров — мальчишки и его матери, свирепый джентльмен скорехонько попался бы в мои сети, так же, как наш старый друг — наш общий друг, ха-ха! — и наш розовый бутончик Нелл. Нет! Упускать из рук такое блестящее дельце нельзя ни в коем случае! Только бы найти их, а уж тогда я изыщу способ освободить вас от лишних денег, уважаемый сэр! Ведь в Англии существуют крепкие засовы и железные решетки, за которые можно упрятать вашего друга или родственника… Ненавижу этих добродетельных святош! — заключил карлик, хватив залпом стакан коньяку и причмокнув губами. — Ненавижу их всех до одного!

Это была не пустая болтовня, а чистосердечное признание, так как мистер Квилп, вообще-то никого не любивший, мало-помалу возненавидел всех, кто имел близкое и даже отдаленное отношение к его разорившемуся клиенту, — возненавидел самого старика за то, что он провел его, выскользнув у него из рук; девочку — за то, что она служила вечным укором миссис Квилп и предметом ее горячей жалости; одинокого джентльмена — за то, что он не скрывал своего отвращения к нему; а больше всех Кита и его мать — за что, мы уже знаем. Они мешали утолению алчности, вспыхнувшей в нем после такого неожиданного поворота событий и подогревавшей его раздражение против этих людей, но помимо этого он ненавидел лютой ненавистью всех и каждого из них в отдельности.

Находясь в столь приятном расположении духа, Дэниел Квилп еще раз подкрепил себя и свою ярость коньяком, а затем перекочевал в одну захудалую пивную, где ничто не мешало ему потихоньку собирать сведения, с помощью которых можно было бы разыскать старика и его внучку. Но все было тщетно. Беглецы не оставили после себя никаких следов, никаких нитей. Они ушли из города ночью; никто этого не видел, никому они не попадались на глаза; кучера дилижансов, фургонщики, возчики не встречали по дороге путников, которые соответствовали бы описаниям мистера Квилпа; никто с ними не сталкивался, никто о них ничего не слышал. Убедившись, наконец, в бесполезности своих расспросов, карлик подговорил двух-трех человек себе в помощники, пообещал им щедрую награду, если они что-нибудь разузнают, и на следующий день отбыл в Лондон.

Поднимаясь на империал, мистер Квилп почувствовал некоторое облегчение, когда увидел, что единственной пассажиркой внутри дилижанса была мать Кита, и радостей по этому поводу ему хватило на всю дорогу, так как, воспользовавшись одиночеством бедной женщины, он приводил ее в ужас, вытворяя бог знает что — например, с опасностью для жизни перегибался через перила и вращал своими выпученными глазами, которые казались еще страшнее оттого, что он висел вниз головой; в таком виде гонял миссис Набблс с одной стороны дилижанса на другую; проворно спрыгивал на каждой остановке, когда меняли лошадей, и мелькал то в одном, то в другом окошке со зверски перекошенной физиономией. Эти изощренные пытки довели миссис Набблс до такого состояния, что в конце концов ей начало чудиться, будто мистер Квилп воплощает в себе того злого духа, против которого ополчались в Маленькой скинии и который теперь взыграл и возликовал, проведав о кое-каких ее прегрешениях, а именно — о цирке Астли и устрицах.

Кит, извещенный письмом о приезде матери, поджидал ее в почтовой конторе, и каково же было его удивление, когда из-за плеча кучера, точно дьявол, высунулся Квилп со своей неизменной ухмылкой!

— Как поживаешь, Кристофер? — проскрипел карлик с империала. — Все в порядке, Кристофер. Твоя матушка сидит внизу.

— Мама! А он-то как сюда попал? — шепотом спросил Кит.

— Как он сюда попал и почему он сюда попал, я, дружок, не знаю, — ответила миссис Набблс, вылезая из дилижанса с помощью сына, — но покоя мне от него не было весь божий день. Чуть до умопомрачения рассудка меня не довел.

— Вот как! — воскликнул Кит.

— Рассказать, так ты не поверишь, — продолжала его мать. — Только не связывайся с ним, он и на человека-то не похож. Молчи! Не оглядывайся, будто мы не про него говорим, но веришь ли, стоит под самым фонарем и корчит такую рожу, просто ужас!

Невзирая на просьбы матери, Кит круто повернулся в ту сторону. Мистер Квилп с безмятежным видом смотрел на звезды, весь поглощенный созерцанием этих небесных светил.

— Вот хитрюга-то! — воскликнула миссис Набблс. — Пойдем скорее! Не заговаривай с ним, упаси тебя боже!

— Нет, мама, заговорю! Чего мне бояться! Послушайте, сэр!

Мистер Квилп притворно вздрогнул и с улыбкой повернулся к Киту.

— Оставьте мою мать в покое! — сказал Кит. — Как вы смеете мучить бедную одинокую женщину и приставать к ней, будто у нее без вас горя мало! Постыдились бы, чудовище вы эдакое, пяти вершков росту!

«Чудовище» — мысленно повторил Квилп и улыбнулся. — Таких страшных карликов за деньги и то не увидишь… Чудовище! Гм!» — И слушайте, что вам говорят, мистер Квилп, — продолжал Кит, вскидывая на плечо картонку матери. — Я ваших дерзостей больше не потерплю. Какое вы имеете право так поступать? И ведь это не в первый раз. Что мы вам, мешаем, что ли? Так вот, знайте, если вы вздумаете донимать и запугивать ее, я вас поколочу, хотя из-за вашего роста мне и не пристало с вами связываться.

Квилп не вымолвил ни слова в ответ, но, подойдя к Киту вплотную и чуть ли не уткнувшись носом ему в лицо, пристально посмотрел на него, отступил на несколько шагов, снова приблизился, снова отошел, и так раз пять подряд, точно его голова сновала перед Китом в туманных картинах. Кит стоял не шелохнувшись и ждал стремительного нападения, но, убедившись, что эти маневры так и остаются только маневрами, презрительно щелкнул пальцами и пошел следом за матерью. Она поторопилась увести его и, слушая рассказы о Джейкобе и малыше, нет-нет да и бросала через плечо боязливые взгляды, чтобы проверить, не увязался ли Квилп за ними.

Глава XLIX

Мать Кита могла не утруждать себя и не оглядываться так часто через плечо, потому что мистер Квилп был далек от мысли преследовать их или продолжать ссору с ее сыном. Не спеша и с совершенно безмятежной физиономией он шел домой, время от времени насвистывая какую-то песенку и теша себя приятными размышлениями о том, какой страх и ужас переживает миссис Квилп, не получая никаких известий от супруга целых три дня и две ночи и даже не подозревая о его поездке, и как, доведенная неизвестностью до полного отчаяния, она то и дело падает в обморок от тяжких предчувствий и тоски.

Эта веселая мысль весьма позабавила карлика, и он хохотал над нею до слез, а когда ему попадались по пути глухие переулки, выражал свой восторг дикими воплями, чем пугал насмерть редких прохожих, что опять-таки доставляло ему огромную радость и все больше и больше улучшало его самочувствие.

В таком великолепном расположении духа мистер Квилп дошел до Тауэр-Хилла и, взглянув на окно своей гостиной, вдруг увидел, что оно освещено ярче, чем полагалось бы освещать окна в доме, погруженном в траур. Подойдя ближе и навострив уши, он услышал оживленный разговор и различил голоса не только жены и тещи, но и чьи-то незнакомые — мужские.

— Ха! — крикнул ревнивый карлик. — Это что такое? Гостей без меня принимают?

Ответом ему послужил приглушенный кашель сверху. Он пошарил в кармане, но ключа там не оказалось ключ был забыт дома. Не оставалось ничего другого, как стучать в дверь.

— И в коридоре огонь, — пробормотал Квилп, припав глазом к замочной скважине. — Постучимся как можно тише. И с вашего позволения, миледи, я постараюсь застичь вас врасплох. Да-с!

На его тихий, осторожный стук никто не отозвался. Но после второго удара молотком, не менее осторожного, дверь бесшумно приотворилась, и из-за нее высунулся мальчишка с пристани. Квилп тут же зажал ему рот одной рукой, другой схватил его за шиворот и выволок на улицу, — Вы меня задушите, хозяин! — прохрипел мальчишка. — Пустите, ну!