Барнеби Радж, стр. 58

– О нет, сэр, этому я не могу поверить! – возразила миссис Варден. – Чтобы такой добрый человек, как вы, когда-нибудь был бессердечным!

– Надеюсь, – мистер Честер слегка пожал плечами, надеюсь, сейчас меня нельзя уже назвать человеком без сердца. Видит бог, я не совсем бессердечен. Ну, да не обо мне речь, а о Нэде. Вы, верно, подумали, что я настроен против мисс Хардейл, и поэтому великодушно помогали ей и Нэду. Это же вполне естественно. Но поймите, дорогая моя, от этого брака я оберегаю вовсе не Нэда – я хочу уберечь ее!

Миссис Варден была совершенно ошеломлена этим открытием.

– Если он честно выполнит то священное обязательство, о котором я вам уже говорил, – а он обязав дорожить своей честью, иначе он мне не сын, – то ему достанется большое состояние. Он очень расточителен, у него разорительные привычки. И если он, под влиянием мимолетного каприза или просто из упрямства, женится на мисс Хардейл и не будет иметь средств жить так, как он привык, – поверьте, дорогая, он разобьет сердце этой милой девушки. Миссис Варден, голубушка, скажите сами – можно ли допустить, чтобы она стала жертвой его легкомыслия? Можно ли так играть сердцем женщины? Спросите это у своего собственного сердца, дорогая, умоляю вас!

«Вот поистине святой человек!» – подумала миссис Варден.

– Однако, – это она произнесла уже вслух, – если вы разлучите мисс Эмму с любимым, что тогда будет с ее бедным сердцем?

– Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами, отозвался мистер Честер, нимало не смутившись. – Брак с моим сыном, брак, который я никак не смогу признать, сулит мисс Эмме много лет горя. Не пройдет и года, как они расстанутся. А разлука сейчас, когда их связывает чувство скорее воображаемое, чем подлинное, будет стоить бедняжке слез, но она поплачет и утешится. Возьмите к примеру эту милую девушку, вашу дочь, вылитый ваш портрет. – Миссис Варден кашлянула и жеманно улыбнулась. – Я слышал от Нэда об одном ее поклоннике, – это, к сожалению, какой-то шалопай с весьма сомнительной репутацией… Как бишь его? Буллет… Пуллет… Муллет?

– Может быть, Джозеф Уиллет? Мы знаем одного такого молодого человека, – подсказала миссис Варден, с достоинством складывая руки.

– Да, да, Уиллет! – с живостью откликнулся ее собеседник. – Так что бы вы сказали, если бы этот Джозеф Уиллет добивался любви вашей прелестной дочери и преуспел в этом?

– С его стороны даже и подумать об этом было бы наглостью, – с негодованием отрезала миссис Варден.

– Вот видите, дорогая! И такая же наглость со стороны Нэда – делать то, что он делает. Вы, конечно, не задумались бы пресечь в зародыше это увлечение вашей дочери, хотя бы она и поплакала немного. Я хотел было потолковать об этом с вашим мужем, когда встретился с ним сегодня у миссис Радж…

– Лучше бы мой муж сидел дома и не ходил так часто к этой миссис Радж! – с сердцем перебила его миссис Варден. – Не понимаю, что он там делает и зачем ему мешаться в ее дела.

– Я не стану выражать вам сочувствие, на которое вы могли бы рассчитывать, – и знаете, почему? Потому что встреча с вашим мужем в доме миссис Радж и его неотзывчивость привели меня сюда, где я имел счастье познакомиться с вами, женщиной, на которой, как я вижу, держится весь этот дом, все благополучие семьи.

Он взял руку миссис Варден и снова поднес эту руку к губам с изысканной галантностью того времени, несколько утрированной, чтобы она сильнее подействовала на почтенную даму, непривычную к такому обращению. Затем, мешая лесть, софистику и ложь, продолжал внушать миссис Варден, что ей следует употребить все свое влияние на мужа и дочь и не позволять им впредь быть посредниками между Эдвардом и мисс Хардейл и вообще тем или иным способом помогать этой паре. Миссис Варден была не более как женщина и, следовательно, не лишена упрямства, тщеславия и охоты властвовать. Кончилось тем, что она заключила со своим вкрадчивым гостем тайный союз, оборонительный и наступательный, искренне веря (как поверили бы многие на ее месте, если бы слышали и видели его), что делает это во имя справедливости, правды и добродетели.

Радуясь успеху своих переговоров и в душе немало потешаясь над миссис Варден, мистер Честер повел ее вниз так же торжественно. Затем, снова проделав церемонию поцелуев (причем, конечно, не обошел и Долли), он удалился, окончательно покорив сердце мисс Миггс когда осведомился, «не угодно ли этой молодой леди» посветить ему в передней.

– Ах, мэм! – сказала Миггс, воротясь со свечой. Ах, мэм, вот это настоящий джентльмен! Говорит, как ангел небесный, – а какой красавец! Осанистый, важный такой, как будто презирает землю, по которой ходит, а на самом-то деле ласковый, снисходительный, глазами так и говорит: «Не бойтесь, я даже земле под ногами не сделаю вреда». И подумайте только – принял вас за мисс Долли, а мисс Долли – за вашу сестру! Ну на месте хозяина я, ей-богу, приревновала бы вас к нему!

Миссис Варден пожурила служанку за такие суетные речи, сказав – правда, весьма кротко и даже с улыбкой, что она – глупая и легкомысленная девушка, что ее восторженность переходит всякие границы и она болтает, не думая, только поэтому не стоит на нее сердиться.

– А мне что-то кажется, – сказала Долли задумчиво, – что этот мистер Честер так же, как и Миггс, говорит не то, что думает. Несмотря на его вежливость и любезные слова, я почти уверена, что в душе он просто смеялся над нами.

– Если вы еще раз посмеете сказать это, мисс, и в моем присутствии поносить людей у них за спиной, я прикажу вам немедленно взять свечу и идти спать… Да как тебе не стыдно, Долли! Ты меня просто поражаешь. Сегодня вечером ты ведешь себя вообще безобразно. Где это слыхано, – тут разгневанная дама залилась слезами, – где это слыхано, чтобы дочь говорила родной матери, что над ней смеются?

Вот какой непостоянный нрав был у миссис Варден!

Глава двадцать восьмая

Из дома слесаря мистер Честер отправился в модную кофейню в Ковент-Гардене [50], где долго сидел за обедом, безмерно забавляясь воспоминаниями о своих сегодняшних подвигах и восторгаясь своей ловкостью. Появившееся на его лице под влиянием этих мыслей ясное и благостное выражение до того пленило прислуживавшего ему лакея, что тот почти готов был умереть за этого человека с лицом апостола, решив, что такой клиент стоит доброго десятка других. Разубедился в этом лакей только тогда, когда подал мистеру Честеру счет и за свои немалые хлопоты подучил весьма скромные чаевые.

После обеда мистер Честер засиделся еще за игорным столом – он не был азартным игроком, нет, ему просто доставляло удовольствие ставить несколько золотых монет в угоду царившему в его кругу безрассудному увлечению, и он с одинаковым благоволением взирал на выигравших и проигравших – поэтому домой он вернулся поздно. Мистер Честер, уходя, обычно наказывал слуге если только Пик в этот вечер не был ему нужен – ложиться спать, не дожидаясь его прихода, и оставлять на лестнице свечу. На площадке горел фонарь, у которого мистер Честер всегда зажигал свечу, когда возвращался поздно, и, так как у него был при себе ключ от двери, он мог приходить, когда ему вздумается.

На этот раз он тоже открыл стеклянную дверцу тускло горевшего фонаря, в котором фитиль под шапкой гагара был похож на распухший нос пьяницы и, когда к нему поднесли свечу, от него полетели во все стороны рубиновые искры, так что зажечь свечу удалось не сразу. Возясь с этим делом, мистер Честер вдруг услышал на лестнице какие-то звуки, доносившиеся сверху и заставившие его насторожиться: это было похоже на громкий храп. Он прислушался внимательнее – да, где-то ясно слышалось тяжелое дыхание спящего. Видимо, кто-то забрался на открытую лестницу и уснул там. Когда свеча, наконец, разгорелась, мистер Честер открыл свою дверь и затем тихонько стал подниматься по лестнице, держа свечу высоко над головой и зорко осматриваясь по сторонам – ему было любопытно увидеть, что это за человек вздумал ночевать в таком неудобном месте.