Симулакрон, стр. 22

— Тогда это проливает несколько иной свет на ваше движение.

— Тогда переходите на мою сторону, — сказал Гольц. — Когда эта новость будет опубликована. Когда вы узнаете, что это правда. О'кэй?

Нат ничего не сказал. Он старался не встречаться с темными, очень подвижными глазами собеседника.

— До скорого, Флайджер, — сказал напоследок Гольц.

И, подхватив свое знамя, которым он все это время подпирал кузов такси, зашагал быстрым шагом по мостовой вдогонку за своими сторонниками.

Глава 7

Усевшись вместе в конторе «Авраама Линкольна» Дон Тишман и Патрик Дойль внимательно, изучали заявление, которое мистер Ян Дункан из триста четвертой квартиры только что составил с их помощью. Ян Дункан пожелал выступить на смотре талантов их дома, который устраивался каждые две недели, и при этом как раз тогда, когда на нем будет присутствовать разведчик талантов из Белого Дома.

Заявление, Тишман это прекрасно понимал, было чисто формальным документом. Единственное, что вызывало у них некоторое недоумение — это то, что Ян Дункан вызывался выступить в паре с другим исполнителем, который не проживал в «Аврааме Линкольне».

Размышляя над этим, Дойль произнес:

— Это его старый приятель по воинской службе. Он когда-то рассказывал мне о нем; они вдвоем уже выступали много лет тому назад. Музыка в стиле «Барокко» на двух кувшинах. Новинка.

— А в каком жилом доме проживает этот его приятель? — спросил Тишман.

Одобрительная виза на заявлении всецело зависела от того, каковы в настоящий момент взаимоотношения между «Авраамом Линкольном» и этим другим жилым домом.

— Ни в каком. Он торгует полуразвалившимися марсолетами у Луни Люка того самого, вы знаете, о ком идет речь. Этими дешевыми маленькими летательными аппаратами, на которых умудряются добираться до Марса. Он живет на стоянке, как я понимаю. Стоянка все время меняет свое местонахождение — существование поистине кочевое. Я уверен, что вы об этом слышали.

— Слышал, — согласился Тишман, — и именно поэтому об одобрении такого заявления не может быть и речи. Мы не можем разрешить подобное выступление на нашей сцене, не можем предоставить сцену человеку, который занимается столь предосудительным ремеслом. И я не усматриваю причин, которые не позволяют вашему Яну не играть на своем кувшине соло. Меня нисколько не удивит, если это его выступление окажется более, чем удовлетворительным.

Просто это не в наших традициях — допускать чужаков к участию в наших концертах; наша сцена предназначена исключительно для нашего люда, так было всегда и так всегда будет. Поэтому дальнейшее обсуждение этого вопроса не имеет никакого смысла.

Он решительно поглядел на капеллана.

— Верно, — согласился Дойль. — Но ведь нет же ничего предосудительного, если кто-нибудь из нас приглашает родственника поглядеть на смотр наших талантов… Так почему же тогда отказывать армейскому приятелю? Почему отказывать ему в возможности выступить? Это имеет очень большое значение для поднятия морального духа Яна. Насколько я его понял, ему кажется, что в последнее время все у него идет вкривь и вкось. Он не очень-то умный человек. В самом деле, ему, как мне кажется, лучше бы заниматься физическим трудом. Но, если у него есть артистические способности, взять например, эту его идею с кувшинами…

Проверяя свои документы, Тишман выяснил, что представление в «Аврааме Линкольне» посетит наивысшего ранга разведчик Белого Дома, мисс Джанет Раймер. Лучшие номера, подготовленные жильцами, будут, разумеется, оставлены именно на этот вечер… так что Дункану и Миллеру с их экзотическим оркестром на кувшинах придется добиваться привилегии выступить именно этим вечером в острой конкуренции, а ведь совсем немало будет номеров — так во всяком случае полагал Тишман — определенно более высокого качества. Ведь это, что там не говори, просто кувшины… и даже не электронные. Но с другой стороны…

— Ладно, — выразил он вслух свое решение. — Я согласен.

— Вы еще раз проявили себя человечным, — не преминул подчеркнуть Дойль, причем у него было такое умильное выражение лица, что вызвало у Тишмана отвращение. — Как я полагаю, мы все насладимся мелодиями Баха и Вивальди в исполнении Дункана и Миллера на их неподражаемых кувшинах.

Тишман, поморщившись, неохотно кивнул.

Это Джо Пард, самый старый жилец дома, уведомил Винса Страйкрока о том, что его жена — или, если уж быть более точным, его бывшая жена Жюли, живет на самом верхнем этаже у Чика. И находится там все это время.

У моего собственного брата, с горечью отметил Винс, все еще не в состоянии постичь услышанное.

Время было уже позднее, почти одиннадцать часов, близкое к комендантскому часу. Тем не менее, Винс тотчас же решительно направился к лифту и мгновеньем позже уже поднимался на самый верхний этаж «Авраама Линкольна».

Я убью его, твердо решил он. А еще лучше — убью их обоих.

И мне это, по всей вероятности, сойдет с рук, рассудил он, перед лицом суда присяжных, состав которых подбирался среди жильцов дома по жребию, потому что, в конце-то концов, я не кто иной, как паспортист, официальный учетчик удостоверений личности; все это понимают, и я пользуюсь всеобщим уважением. Мне люди доверяют. А какое положение занимает Чик, здесь, в нашем доме? И еще я работаю в, по настоящему, солидном картеле, «Карп унд Зоннен», в то время, как Чик работает в какой-то вшивой компании, находящейся на грани банкротства. И всем это тоже прекрасно известно. Факторы, подобные этим, очень важны. Их принимают в расчет. Независимо от того, нравится ли это кому-то или нет.

И был еще один, по сути, решающий фактор, совершенно неопровержимый факт, заключающийся в том, что Винс Страйкрок был гестом, а Чик даже не мог бы представить документов, гарантирующих уплату квартирной задолженности.

Возле двери в квартиру Чика он приостановился, стучаться сразу не стал, а просто какое-то время стоял в нерешительности в коридоре. Как это все-таки ужасно, признался он в душе. Ведь в действительности-то он очень любил своего старшего брата, который в свое время так помогшему стать на ноги. А может быть, Чик для него в самом деле значит куда больше, чем Жюли?

Подняв руку, он постучался.

Дверь отворилась. На пороге стоял Чик в синем рабочем халате с журналом в руке. Он выглядел чуть старше, чем обычно, каким-то более усталым, более угнетенным, чем обычно, он даже, кажется, еще сильнее облысел.

Теперь я понимаю, почему ты не заходил ко мне все эти дни и не пытался меня утешить, — сказал Винс. — В самом деле, как ты мог это сделать, если все это время Жюли жила здесь, у тебя?

— Проходи, — сказал Чик, держа дверь нараспашку.

Усталой походкой он прошел вместе с братом в небольшую гостиную.

— Как я полагаю, ты намерен хорошенько мне досадить, — проговорил он, обернувшись. — Только этого мне еще и не хватало. Моя чертова фирма вот-вот обанкротится…

— Кого это беспокоит? — произнес, отдуваясь Винс. — Это как раз то, чего вы заслуживаете.

— Он стал искать взглядом Жюли, но нигде не видел ни ее саму, ни каких-либо следов ее вещей. Неужели старик Джо Пард опростоволосился? Это исключено. Парду было известно доподлинно все, что происходит в доме.

Сплетни составляют суть его жизни. Здесь он был непререкаемым авторитетом.

— Я слышал кое-что интересное в сегодняшнем выпуске новостей, сказал Чик, усаживаясь на кушетку напротив своего младшего брата.

— Правительство решило сделать исключение в применении Акта Макферсона. В отношении психоаналитика по имени Эгон…

— Послушай, — перебил его Винс. — Где она?

— У меня неприятностей предостаточно и без твоих этих наскоков.

Чик поглядел в упор на своего младшего брата.

— А за нее я тебе сейчас влеплю пощечину.

Винс Страйкрок едва не задохнулся от ярости.

— Я пошутил, — промямлил Чик натянуто. — Прости, за то, что так сказал. Сам не пойму, как это у меня вырвалось. Она ушла куда-то за покупками. Содержать ее — дело недешевое, кому, как не тебе знать об этом?