Пешком над облаками, стр. 21
«Ударил я, значит, ломом и потекла горячая вода. А что от этого толку? — рассказывал сто восьмой. — Течет вода и тут же замерзает. Расстроился я и ушел».
«А я захотел отвести воду в трубу, да тоже ничего не вышло. И я ушел, добавил сто девятый, сокрушаясь. — А труба так и осталась торчать».
Сто десятый приставил к трубе еще один ствол и тоже ушел. И вдруг я понял, что так, сообща, только не зная об этом, наи-вняги пустили подземные воды в трубопровод и отогрели свой оледеневший остров. И точно так, еще не подозревая о своем сотрудничестве, они посадили сады, обеспечили себя плодами. Один бросил зерно и ушел, второй бросил зерно и ушел… четвертый… седьмой… десятый…
«Странно, — задумчиво пробормотал я, — почему вы до сих пор не определили свои координаты?»
«Пробовали! Пробовали, да ничего не вышло!» — закричали, замахали на меня руками наи-вняги.
«Широту я рассчитал, а с долготой ничего не вышло», — признался молоденький белокурый туземец и чуть не заплакал от стыда за свою беспомощность.
«А у меня наоборот: есть долгота, а с широтой не выходит», — простодушно пожаловался румяный парень.
«А вы сложите вместе: вашу долготу и вашу широту. И будут полные координаты», — и я хитро улыбнулся.
«Бог есть бог», — восхищенно развел руками румяный.
«Я здесь ни при чем», — запротестовал я, это начала оживать моя было притихшая скромность.
«А кто же, если не вы? Ведь у нас ничего не вышло».
«Это вы сделали сами. Только вдвоем. И это создано вами! — и я жестом обвел окружающий нас прекрасный ландшафт. — Все, все замечательное, что есть на острове, сотворено вашими руками!»
Толпа туземцев ахнула, а кто-то из них простонал:
«Всемогущий! Зачем ты смеешься над нами?»
«Всезнающий! Твои утверждения — прости! — фантастичны!» — воскликнул толстяк.
Он задел меня за живое, я еще никогда не ошибался!
«Ладно, — сказал я, принимая вызов. — Сейчас вы убедитесь сами и прямо на глазах у себя построите замечательный дом! Молодой человек, — я обратился к румяному наи-вняге, — вам, бесспорно, хочется построить огромный красивый дом. Но вы не верите в свои силы. И все же возьмите кирпич, положите его в основание дома, который бы вам хотелось построить».
Румяный пожал плечами, взял из груды строительного материала кирпич, положил в основание фундамента и, увидев, что осилить стройку одному невозможно, понурился и по привычке пошел было домой.
«Нет уж, будьте добры, останьтесь! Только отойдите чуточку в сторону!» — потребовал я.
И предложил сделать то же самое белокурому наи-вняге. Тот уложил свой кирпич рядом с первым и, скрепив их раствором цемента, присоединился к румяному.
Я посылал наи-вняг, одного за другим, на строительную площадку, и те, выполнив часть своей работы, присоединялись к освободившимся соплеменникам. К вечеру посреди площади действительно появился новый замечательный дом. Он рос у всех на глазах, и каждый воочию видел, как его дело продолжают товарищи.
Наи-вняги изумленно взирали на свое детище:
«Неужели мы сами построили такой огромный, такой красивый дом?»
«Ну как? Теперь убедились в том, что можете обойтись и без богов и других покровителей?» — спросил я, скромно торжествуя победу.
«Ты так считаешь, всевидящий?» — спросил толстяк.
«Ну конечно! Ни один бог, ни один сверхъестественный человек не может тягаться с обычным смертным, если тот строит и сеет вместе с товарищами!»
«Пожалуй, ты прав, — согласился толстяк. — А что же будет с тобой, богоподобный? Ведь если это так, то ты нам отныне не нужен? Разумеется, мы можем оставить тебя, но только уже на общих основаниях».
«Спасибо, но мое место на родном буксире «Перепелкино». И вообще, я не богоподобный, а простой и по-прежнему скромный юнга!» — сообщил я, обращаясь и к наи-внягам и ко всему введенному в заблуждение человечеству.
И тотчас до моего слуха донесся знакомый густой гудок. К острову подходил мой буксир, который уже обогнул всю Антарктиду и приближался с другой стороны света.
— И все же, зачем ему понадобилось это? Выдавать себя за вас? — спросила тоненькая черноокая миражанка.
— Ах, Сорейя, неужели ты не понимаешь? — укоризненно сказал старец. Ведь…
— Минуточку, я сейчас объясню, — сказал я, вежливо вмешиваясь. — Действуя как бы от моего имени, Пыпин хотел, чтобы я поверил, будто я на самом деле такой же плохой, как он. Будто мы с ним одно плохое целое.
И ВНОВЬ ГЛАВА VII, восстанавливающая справедливость и позволяющая миражанину довести рассказ до конца
— Ну, кажется, я прояснил все, что должен был прояснить, и ваш юный воспитанник может теперь уже беспрепятственно закончить свою интереснейшую историю, — заверил я старца, приложив к сердцу ладонь. — Но если он не возражает, я могу за него это сделать сам, — предложил я, опасаясь, что из-за давности событий неопытный юноша может нечаянно испортить великолепный рассказ.
— О, вы нам окажете честь! — обрадовался добрый миражанин. — Вы, говорят, отменный рассказчик. А впрочем, мы только что убедились в этом сами. Верно, ребята?
Обе воспитательницы и все бывшие воспитанники сада подтвердили его слова. Кто горячими восклицаниями. Кто красноречивым кивком головы.
— Тогда слушайте, что было дальше, — произнес я, польщенный доверием этих милых людей. — Итак, вы уставились на него, стараясь понять, как это юнга в одно и то же время очутился в двух разных местах? Первым, как и подобает, пришел в себя заведующий садом, то есть вы, почтенный аксакал, и бдительно воскликнул:
«Дети, перед вами самозванец!»
«А я виноват, что похож, да? Я виноват? — закричал хулиган, чуть не плача. — И потом: я чему вас учил? Ну признавайтесь! Разве вам не хочется шуметь? Не слушаться старших, а делать по-своему, да? Вот ты, Садык! Ведь ты не любишь рыбий жир. Не так ли?»
«Так», — прошептал честный Садык.
«Да он прав, этот человек, и спать нам ужас как не хочется после обеда. Выходит, он хочет нам добра», — подумали вы, все остальные дети.
«А вы, гражданин педагог? — продолжал хулиган, осмелев. — И вам ведь хочется иногда… ну, признайтесь… говорите вы себе иногда: Ничего с детьми не случится, если я часишко посплю и предоставлю детей себе. В конце концов, не так уж он вездесущ, хулиган этот Пыпин».
«Я живой человек, имею право ошибаться», — ответил заведующий, то есть вы, уважаемый, краснея.
И тут ваш детский сад наполнился таким количеством легкомыслия, что стал легче воздуха и начал всплывать к верхним слоям атмосферы на манер поплавка. Вы все растерялись, не зная, что же произошло, и только Пыпин забегал, завопил; «Караул, помогите!» — ив последний момент спрыгнул с кромки медленно поднимающегося оазиса в песок. Когда же вы пришли в себя, земля уже виднелась далеко внизу. Ваш сад висел над облаками.
Молодые миражане потрясенно молчали, а старец, покачав головой, сказал:
— Так вот в чем дело?! Но как бы то ни было, вот уже четверть века наш сад парит в небесах, оторванный от остального мира. То есть над нами часто висят вертолеты, то ли с научной целью, то ли просто с группой туристов. Мы сигналим, просим помочь, но они, изучив и нас, и сад, сняв его на пленку и так и этак, улетают прочь, как будто у нас не детский сад, а всего лишь явление природы. Мы долго не могли понять, почему добрые люди не торопятся с нашим спасением. Но однажды до нас донеслось слово «мираж». Его произнес один радиокомментатор, ведя передачу с борта самолета. Он так громко кричал в микрофон, что мы слышали каждое его слово. После этого мы лишились последней надежды на возвращение и, стыдно сказать, совсем упали духом. Ведь только подумать, сколько конфет и варенья могли бы мы за это время съесть! Сколько фильмов увидеть! Миллионы банок! Тысячи кинокартин! То есть ели бы дети, ну и мне досталось немножко. Но, увы, и конфеты едят, и фильмы смотрят другие. И все это без нас!.. И еще раз — только подумать! — вскричал заведующий с новой силой. — И все это случилось из-за того, что кто-то решил избавиться от своего плохого «я», взял да спихнул его чужим людям. Пусть, мол, те повозятся с ним. А я, мол, зато буду сплошной хороший! Да, мы были слегка легкомысленны, но не больше, не больше других! И не будь этого Пыпина, кто знает: может, вот в эту минуту я и мои питомцы смотрели футбольный матч!