Цивилизация каннибалов, стр. 24

Таким образом, не только явное и откровенное насилие, но и всякая, какая бы то ни было направленность устремлений на личность и есть ЗЛО в его истинном представлении. Отсутствие же подобных устремлений и есть подлинная ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, существующая пока что лишь в идеале. Это — отсутствие как «зла», так и «добра», в том числе и их такой симбиозной разновидности, как «ненависть против ненависти» — этакого отражения насилия в хищном зеркале и тем самым удваивающегося.

Именно здесь находятся корни буддизма, но само это вьющееся растение большинством своих красивейших ветвей все же стелется в хищную сторону этически неоправданного невмешательства, совпадающего по внешним признакам с холодным безразличием американских толп зевак к пострадавшему, а также — с японской сверхщепетильностью, мешающей оказать помощь постороннему человеку. И здесь же рядом проставлена отправная — она же и конечная — точка бумерангового пути кантовского категорического императива, проделавшего свой эффектный, шелестящий тысячами страниц упоминаний о себе, но в итоге пока бесполезный полет в сторону звездного неба.

Злоба, гнев, свирепость, точно так же как и неуемное желание навязать кому-нибудь свое «архидоброе» отношение, а не то и сделать его силой «счастливым» — все это является насилием над личностью, а это уже уход от сапиентации, утрата духовности: феномены пока еще не превзойденного и не преодоленного зверского состояния человечества, ведущего и поныне к гибели людей в многообразных и многочисленных конфликтах.

Справедливо и обратное: когда ставится задача культивирования в людях агрессивности, то в первую очередь возникает необходимость снять с них слой человечности. Так, для воспитания воинственности в армии применяется муштра: примитивное, но эффективное отупляющее средство, значительно снижающее рассудочные возможности мозга — до степени, достаточной для успешного прохождения воинской службы в беспрекословных легионах.

Нужно отметить, что процесс снижения кровожадности человечества шел одновременно со становлением более снисходительного отношения к понятию «любовь», что объясняется именно взаимообусловленностью чувств нежности и ненависти. Существует даже официальная фиксация этого примечательного обстоятельства: так, в Британской Энциклопедии 1935 года издания слову «атом» уделены три страницы и одиннадцать — слову «любовь», в 1965 же году статье «атом» отведены тринадцать страниц и лишь одна — «любви».

Становится также совершенно понятным и тот факт, что нередко бывшие преступники в какой-то момент своей уголовной «карьеры» становятся наиболее рьяными и ценными сотрудниками официальных репрессивных органов. (Именно так — полностью из бывших уголовников — была создана самая первая криминальная полиция во Франции). И такой переход для них абсолютно безболезнен и безнадрывен, он подобен переходу (или перепродаже) талантливого спортсмена из одного спортивного клуба в другой той же самой спортивной ассоциации.

Другими словами, такая смена деятельности у хищных видов по своим характеристикам внешних проявлений подобна «триггерному переключению» или явлению «гистерезиса» в физике, т.е. допускаются два равноправных состояния, в данном случае — две этические ориентации: «добро» и «зло». На обоих путях открыты каналы для проявления агрессивности, они сходятся в своем «низовье», где их «полноводность» — степень агрессивности — уже такова, что попросту неуместно было бы говорить о том, во имя чего — «добра» или «зла» — это делается. Здесь агрессивность сливается в «доброзло»: мстя поверженному тирану, остервенело рубать его в фарш; счастливо улыбаясь, пытать разоблаченного палача концентрированной серной кислотой. В «среднем же течении» обоих потоков расположились голливудские павильоны благодатной для вестернов тематики: якобы хороший человек, мститель Билл, с трудом настигает и, перед тем как его добить, эффектно мучает (физически или морально) откровенного гада Фрэнка.

И собственно, лишь видовая идентичность дает возможность сотрудникам органов правопорядка внедряться в банды преступников и, наоборот, преступникам — в органы. На этом держится и деятельность «бойцов невидимого фронта»: шпионо-разведчиков. Как правило, вся эта сексотская публика — суггесторы; для них служение «двум (и более) господам» является наиболее полнокровной жизненной самореализацией. А если бы не было этой идентичности, то следовали бы моментальные разоблачения, и все такие «шпионские игры» потеряли бы всякий смысл и прекратились.

НЕОАНТРОП: ЧЕЛОВЕК, ДУХОВНО ЭВОЛЮЦИОНИРУЮЩИЙ

Четвертая часть брошенных семян пускает крепкие корни, но благим результатом может считаться лишь произрастание из них «пшеницы», или «сынов Царства». (Ч.И. Скоуфилд)

Учась у самого себя, кого назову я учителем? (Будда Гаутама) Неоантропы это люди в истинном, насколько это возможно, смысле этого слова, и с учетом, конечно же, конкретных жизненных условий и выбранного личностью пути. Это уже достаточно многочисленный человеческий вид, в настоящее время численно превосходящий суммарное количество суперанималов и суггесторов. Такой вывод хотя и носит опосредованный характер, но он все же претендует на точность. В пользу этого говорит очень многое: и интеллектуальная насыщенность литературы гуманной ориентации, и массовость общественных природоохранительных движений, что есть следствие многочисленности носителей нового сознания. Но главное, фундаментальное обстоятельство, свидетельствующее о правильности нашего «количественного вывода», — это демографический взрыв, произведенный, главным образом, диффузным видом, определенной частью которого и являются неоантропы.

Неоантроп — человек, духовно эволюционирующий — непосредственно смыкается с диффузным видом, представляя собой его дальнейшее развитие: продвижение по пути разумного поведения. Основным видовым отличием неоантропа является его способность — генетически закрепленная предрасположенность — к самокритичному мышлению (а в идеале — и к поведению), которое является не только совершенно самостоятельной формой мышления, но и кроме того необходимым условием ЧЕЛОВЕЧНОСТИ, как таковой, прихода к ней без внешнего научения, и даже, наперекор хищному воздействию. Это и есть духовная эволюция личности. Либо выход к людям раньше или позже, в неблагоприятных условиях, либо предельно возможный путь в условиях благоприятствующих. В очень редких случаях проходятся оба таких «участка» пути. Но, к сожалению, в настоящее время очень многие сообщества Земного шара все еще не дают возможности свободно подниматься неоантропам и «успешно глушат большую часть всходов».

Эта способность к самокритичному мышлению является некоей производной от морфологии коры лобных долей головного мозга, и присуща она еще только лишь диффузному виду, и все его различие с неоантропами можно свести к лености использования лобных долей префронтального отдела головного мозга: диффузному человеку для этого требуются дополнительные усилия, в подавляющем числе случаев — не прикладываемые. И таким образом, диффузные люди в своей массе духовно гибнут: либо так и не вырываются из неблагоприятных (часто жутких) условий, либо облениваются и «не идут вперед» в благоприятствующей жизненной обстановке.

Именно с учетом этого обстоятельства и создают свои структуры все нравственные Школы: по системе ученики — учитель (проповедник, пастырь, гуру), и с использованием заинтересовывающей обрядово-церемониальной атрибутики — достаточно близкого аналога детских игрушек обучающего, отвлекающего, а не то и развлекающего (как у кришнаитов и баптистов) типа. (Понятно, что здесь никак не имеются в виду многочисленные проповедникипроходимцы и всяческого рода безумные псевдо-пророки). Самому же диффузному человеку очень редко удается самостоятельно найти «путь наверх», и если подобное все-таки случается, то роль гуру при этом берут на себя счастливо (а чаще — трагически) сложившиеся обстоятельства, в частности, богатый жизненный опыт: таков путь старейшин, аксакалов. Но настоящие, подлинно народные, мудрецы — это все же неоантропы, именно они создают то, что называется «кладезем народной мудрости»: этический фольклор.