Рыцарь, стр. 68
Она все так же покорно стояла на месте, с нее струилась вода, и она дрожала от холода. Мокрые волосы прилипли к голове, но никто и не подумал предложить ей полотенце! Было ощущение, будто все находившиеся в комнате прямо-таки дыхание затаили, взирая на леди Маргарет, распростершуюся на вышитых подушках. Дуглесс нервно переминалась с ноги на ногу и только тут заметила, что в комнате за прикроватными занавесями находится еще кто-то. Она смогла разглядеть лишь, что это женщина в длинной юбке, затянутая в тесный корсаж.
Дуглесс кашлянула, и стоявший у постели Николас бросил на нее быстрый взгляд.
Должно быть, это были самые продолжительные в жизни Дуглесс двадцать минут, пока она, замерзшая и издерганная, стояла там в ожидании, когда таблетка начнет оказывать действие. Но когда она наконец-то подействовала, все произошло стремительно: пазухи носа у леди Маргарет очистились, и у нее пропало то жуткое ощущение удушья, которое бывает при простуде.
Выпрямившись, леди Маргарет уселась в постели и с нескрываемым удивлением произнесла:
— Я поправилась!
— Еще не вполне! — отозвалась Дуглесс. — Таблетки просто избавляют от симптомов. Вам нужно еще оставаться в посте-ми и побольше пить — апельсиновый сок… или что там еще у вас есть.
Женщина, находившаяся за спиной у Дуглесс, вышла из тени, поспешно приблизилась к леди Маргарет и, склонясь над нею, принялась поправлять покрывала.
— Повторяю вам, что я — в порядке! — вновь сказала леди Маргарет. — А вы, — воскликнула она, обращаясь к лекарю, — подите вон! — Тот, пятясь, выскочил из комнаты. — Ты же, Николас, — продолжала она сыпать распоряжениями, — забери ее, накорми, обсуши, дай ей одежду и завтра поутру приведи ко мне! И пораньше!
— Что, я? Я?! — недовольно переспросил Николас. — Я должен?!
— Ты ее отыскал, ты и несешь за нее ответственность! А теперь — ступайте оба! — скомандовала дама.
Николас глянул на Дуглесс и закусил верхнюю губу.
— Идем! — сказал он ей, и в голосе его отчетливо слышались гнев и отвращение.
Она пошла за ним, но в холле остановилась и сказала:
— Николас, нам нужно поговорить! Обернувшись к ней все с тем же выражением неудовольствия на лице, он ответил:
— Нет, сударыня, с вами нам говорить не о чем! — И, выгнув бровь дугой, добавил:
— К вашему сведению, я — сэр Николас, рыцарь ее величества королевы! — И, резко отвернувшись от нее, он зашагал прочь.
— Сэр Николас? — переспросила она, поспешая за ним, — Но разве не «лорд Николас»?!
— Я — всего только рыцарь! — ответил он. — Это мой брат — лорд.
Замерев на месте, Дуглесс воскликнула:
— Брат? Ты хочешь сказать — Кит? Так Кит жив, да? Николас опять повернулся к ней, и лицо его исказила гримаса гнева:
— Вот что, — вскричал он, — я не знаю ни кто ты такая, ни как тебе удалось что-то пронюхать о моей семье, но я тебя, ведьму, предупреждаю: стоит тебе навредить здесь хоть кому-нибудь, пусть хоть один-единственный волосок у матери на голове изменит из-за тебя цвет, и тебе жизнью придется заплатить мне за это! И не воображай, что ты сможешь опробовать свои ведьмины штуки на моем брате!
Опять повернувшись к ней спиной, он пошел дальше. Дуглесс же, не сказав в ответ ни слова, побрела за ним. Замечательно, просто замечательно, — сердито думала она. — Я, стало быть, проделываю весь этот путь в четыреста лет длиной, являюсь сюда, чтобы сохранить Николасу голову, а он единственное, что смеет делать в ответ, так это угрожать мне смертью! Как же в таком случае заставить его выслушать меня?!
Они поднялись по лестнице на самый верх, и, распахивая перед нею дверь, Николас сказал:
— Вы будете спать здесь!
Она прошла внутрь. Помещение это весьма отличалось от красивых, наполненных всяческими сокровищами комнат, которые она видела по пути. Это была попросту крохотная каморка, даже без окна; в углу валялся скомканный матрас, а на нем — грязное шерстяное одеяло.
— Здесь я оставаться не могу! — в ужасе воскликнула Дуглесс, но, обернувшись, увидела, что Николас уже вышел. До нее донесся звук поворачиваемого ключа.
Она заорала и стала колотить кулаками в тяжелую дверь, но он и не подумал открыть!
— Ублюдок! — воскликнула она и села на пол возле двери. — Ублюдок проклятый! — прошептала она, оставаясь в одиночестве в темной каморке.
Глава 13
Ни той ночью, ни утром никто не явился к Дуглесс, чтобы выпустить ее. У нее не было ни воды, ни еды, ни света. В углу стояла старая деревянная бадья, и она догадалась, что та предназначена для отправления естественных надобностей. Она попыталась улечься на матрас, но уже через несколько минут почувствовала, что по всему ее телу ползают какие-то крохотные кусачие насекомые. Почесываясь, она вскочила с матраса и, сев на пол, прижалась к холодной каменной стене.
О том, что настало утро, она догадалась по слабому свету, пробившемуся под дверь каморки со стороны, видимо, близкого коридора. Всю ночь она так отчаянно скреблась из-за тварей, которые ползали у нее по телу, что па коже в нескольких местах появились кровоточащие расчесы. Она все ждала, что вот-вот кто-то придет и выпустит ее: ведь леди Маргарет сказала, что желает видеть ее, Дуглесс, рано поутру! Никто, однако, за нею не приходил!
Поднеся руку к лучу света, пробившемуся из-под двери, Дуглесс поглядела на свои часики: если время на них соответствовало елизаветинскому исчислению, то, похоже, уже наступил полдень, но никто и не думает выпускать ее!
Она постаралась не впадать в отчаяние и чем-то занять себя. Поэтому вновь и вновь перебирала в памяти все подробности рассказа Ли о событиях, приведших к казни Николаса. Она должна каким-то образом помешать Летиции и Роберту Сидни использовать в своих интересах Николаса!
Но что она вообще может сделать, если ее заперли в эту темную, полную кусачих насекомых каморку?! И, похоже, Николас не только не желает выслушать ее, но даже проявляет к ней ненависть! Она все пыталась вспомнить, что именно сказала ему вчера, когда они впервые встретились, и что могло бы так оскорбить его. Может, это произошло из-за того, что она упомянула его дражайшую Летицию?!
В комнате было холодно, и Дуглесс вся дрожала, почесывая зудящую голову. В двадцатом столетии она всегда имела возможность надеяться на доброе имя и деньги семейства Монтгомери! Хотя до вступления в права наследования ей было еще далеко, тем не менее она знала, что денежки никуда не делись и поэтому можно было предложить целый миллион долларов за необходимые ей сведения!
Но здесь, в шестнадцатом веке, у нее ничего нет, и сама она — никто! Все, чем она располагает, это ее дорожная сумка с различными чудесными предметами в ней, да ее собственные мозги! И все же надо как-то убедить этих людей, что они не могут просто так затолкать ее в темницу и оставить там гнить! В первый раз, когда Николас являлся к ней, она не сумела получить информацию, способную предотвратить его казнь, но уж теперь-то она не оплошает! На этот раз она намерена добиться своего, вне зависимости от того, что ей придется делать ради этого!
Она встала с пола, и энергия забила в ней ключом, вытесняя чувство апатии. Отец, бывало, любил рассказывать дочерям истории о предках, всех этих Монтгомери, живших в Англии, в Шотландии, в Америке, — это были бесчисленные повествования о героических деяниях и чудесных избавлениях, и им не было конца!
— Но если уж они были способны проделать все это, то могу и я! — громко произнесла Дуглесс. — Эй, Николас, — решительно крикнула она. — Иди же сюда и выпусти меня из этой отвратительной каморки! — Прикрыв глаза, она стала медитировать о Николасе, воображая его приходящим сюда за нею.
И действительно: не слишком-то ему много времени потребовалось, чтобы «услышать» ее! Когда он настежь распахнул дверь, лицо его пылало гневом.
— Николас, — сказала она, — я хочу поговорить с тобой! Но он, не глядя на нее, сказал:
— Мать просила привести вас.