Дом, окруженный дубами, стр. 3

– Почему бы тогда не срубить эти деревья? – спросил Конрад. – Я никогда не сталкивался с подобными сантиментами у фермеров этого штата.

– Потому что этот вопрос, так же как право владения этой землей, последние пятьдесят лет – предмет спора. Никто не хочет отправиться и срубить эти деревья. И потом эти дубы такие старые и имеют такие корни, что выкорчевывать их будет непосильной работой. К тому же относительно этой рощи существует грубое суеверие. Давным-давно человек сильно поранился о собственный топор, когда хотел срубить одно из этих деревьев. Такое может случиться где угодно. Но местные придают этому слишком большое значение.

– Ладно, – сказал Конрад. – Если земля вокруг дома ни на что не годится, почему никто не воспользуется самим зданием или не продаст его?

В первый раз мэр выглядел смущенным.

– Никто из местных не станет жить и не купит его. Нехорошая это земля, и, сказать по правде, невозможно войти в этот дом!

– Невозможно?

– Все дело в том, что двери и окна дома крепко заперты или заколочены, – прибавил мэр. – И у кого-то, кто, видимо, не желает поделиться секретом, есть ключи. А может, они уже давно потеряны. Думаю, кто-то использовал дом как прибежище для бутлегеров [1] и имел причины держаться подальше от любопытных взглядов, но внутри никогда не видели ни огонька, и поблизости никто подозрительный не бродил.

Мы миновали круг угрюмых дубов и остановились перед зданием. У нас возникло странное ощущение отдаленности, так, словно, даже когда мы подходили и касались дома, он находился далеко от нас, в каком-то ином месте, в другом веке, другом времени.

– Я хотел бы войти в дом, – сказал Сквилер.

– Попытайтесь, – предложил мэр.

– Что вы имеете в виду?

– Не вижу, почему бы вам не попробовать. На моей памяти никто не входил в этот дом. Никто не платил налоги за владение им так долго, что я предполагаю, дом давно уже принадлежит штату. Его можно было бы выставить на продажу, только вот никто не купит.

Сквилер небрежно потянул дверь. Мэр наблюдал за ним, и улыбка играла на его губах. Потом Сквилер навалился плечом на дверь. Она лишь едва дрогнула.

– Я же говорил вам. Она или заперта, или заколочена. Точно так же, как остальные окна и двери. Можно выбить косяк, но вы ведь не станете делать этого.

– Могу и выбить, – возразил Сквилер.

– Попробуйте, – сказал мэр. Сквилер подобрал упавшую ветвь дуба впечатляющих размеров.

– Нет, – неожиданно вмешался Конрад.

Но Сквилер уже приступил к делу. Он не стал тратить время на дверь и ударил в ближайшее окно. Промахнувшись по раме, он попал по стеклу и разбил его. Дубовая ветвь уперлась в ставни внутри дома.

– Не делайте этого, – снова сказал Конрад намного серьезнее.

Лицо у него было расстроенным. Сквилер уронил ветвь на землю.

– Ничего не чувствуете? – спросил Конрад. Порыв холодного воздуха ударил из разбитого окна. Запахло пылью и стариной.

– Лучше нам оставить все как есть, – заметил мэр.

Сквилер отступил.

– Больше тут нечего делать, – продолжал мэр неубедительно.

Конрад стоял словно в трансе. Потом он шагнул вперед и стал вглядываться сквозь ставни разбитого окна. Он прислушивался. Глаза его были полузакрыты. Он пытался понять, что скрыто в доме. Я видел, как дрожит его рука.

– Великие ветры! – прошептал он. – Мальстрим ветров!

– Джеймс! – резко позвал я.

Он отодвинулся от окна. Выражение лица его было странным, губы чуть разошлись, словно в экстазе. Глаза сверкали.

– Я что-то слышал, – сказал он.

– Вы не могли слышать ничего, кроме шороха крысы, – ответил мэр. – Они часто селятся в таких местах...

– Великие ветры, – снова повторил Конрад, покачав головой.

– Пойдем, – предложил Сквилер, словно забыв о том, зачем мы сюда пришли.

Никто из нас не стал задерживаться. Дом производил на нас такое впечатление, что все поиски были забыты. Но Конрад не забыл о доме. Когда мы вернулись назад, завезли Сквилера в его студию, Конрад сказал мне:

– Кирован... Когда-нибудь я вернусь в тот дом.

Я не возражал, но и одобрения не высказывал, просто на несколько дней выбросил все это из головы. А Конрад больше не говорил со мной ни о Джастине Геоффрее, ни о его странной жизни поэта.

2

Прошла неделя, прежде чем я снова увидел Конрада. К тому времени я забыл о доме среди дубов, так же как о Джастине Геоффрее. Но вид искаженного, изможденного лица Конрада и выражение его глаз заставили быстро вспомнить и о Геоффрее, и о доме, потому что я интуитивно понял, что Конрад возвращался туда.

– Да, – согласился он, когда я высказал свое предположение. – Я хотел повторить опыт Геоффрея... провести ночь возле дома в кругу деревьев. Я так и сделал. И с тех пор... мне снятся сны! Ни одной спокойной ночи. Я мало сплю. И я собираюсь еще раз посетить дом.

– Если исследование жизни Джастина Геоффрея привело вас к этому, Джеймс... Забудьте об этом.

Он наградил меня взглядом, исполненным жалости, так что мне стало ясно: он считал, что я ничего не понимаю.

– Слишком поздно, – резко сказал он. – Я пришел попросить вас присмотреть за моими делами... если со мной что-нибудь случится.

– Не говорите так, – воскликнул я, встревожившись.

– Кирован, не надо читать мне лекцию, – сказал он. – В общем-то, мои дела в порядке.

– Вы заходили к доктору? – спросил я. Мой друг покачал головой:

– Доктор тут ничего не сделает, поверьте мне. Так вы присмотрите за моими делами?

– О, конечно... Но надеюсь, мне этого делать не придется.

Он вынул конверт из внутреннего кармана пальто:

– Я принес это вам, Кирован. Прочитайте, когда будет время.

Я взял конверт.

– Вы хотите, чтобы я потом это вернул?

– Нет. Оставьте у себя. Сожгите, когда прочтете. Иди сделайте с записками что захотите. Это неважно.

Так же неожиданно, как и появился, он покинул мои апартаменты. Он явно изменился и был глубоко обеспокоен. Казалось, он не был больше тем Джеймсом Конрадом, которого я знал так много лет. С дурными предчувствиями смотрел я ему вслед, но знал, что его не остановить. Этот необычный заброшенный дом удивительным образом изменил его личность. Если действительно дело тут было в доме. Глубокая депрессия в сочетании с черным отчаянием овладела им.

Я разорвал конверт. Внутри оказалась рукопись, судя по всему, написанная в страшной спешке.

“Я хочу, чтобы вы, Кирован, узнали о событиях последней недели. Я уверен в том, что должен рассказать старому другу, столько лет знакомому со мной, что я не потратил зря время, вернувшись к дому среди дубов. (Приходило ли вам в голову, что дубы и друиды часто упоминаются вместе в народных сказаниях?) Я вернулся с молотом, кувалдой и всем необходимым инструментом, для того чтобы выломать дверь или ставни на окне и войти в дом. Я хотел увидеть, что там внутри... Я понял это, когда в первый раз почувствовал холодный воздух, которым потянуло из дома. День-то был теплым, вы же помните... Воздух внутри закрытого дома мог и в самом деле быть холодным, но не могло же от него веять арктическим холодом!

Не стоит пересказывать все детали моих тщетных попыток вломиться в дом. Скажу только, что здание словно сражалось со мной каждым гвоздем и лучинкой! Но я преуспел. Я открыл окно. Как раз то, которое не смог открыть Сквилер. (Он ведь что-то знал... что-то чувствовал... раз отступил так легко.)

Интерьер дома совершенно не соответствовал его атмосфере. Дом был обставлен, и я решил, что эта мебель по крайней мере начала девятнадцатого века. А скорее всего, восемнадцатого. Во всем остальном внутри дома не было ничего примечательного... никаких украшений. Но воздух оказался холодным, очень холодным. Я был готов к этому. Вступив в дом, я словно попал на другую широту. Пыль, конечно, паутина по углам и на потолке.

Но даже если оставить в стороне холод и некую таинственность, там было еще кое-что – скелет, сидящий в кресле в комнате, которая, очевидно, использовалась как кабинет, потому что на полках стояло множество книг. Одежды мертвеца истлели, но по их остаткам можно было определить, что скелет принадлежал мужчине. Не могу сказать, как он умер, но, видимо, перед смертью хорошенько запер дом, забаррикадировался в нем. Я считаю, что он сам покончил с жизнью и все приготовил прежде, чем смерть забрала его.