Чародейка, стр. 8

— Но она все еще нужна нам. Без нее мы не сможем противостоять Дракону, — сердито ответила колдунья. — И если бы ты оставил у себя копье из волшебной древесины…

— Я не мог этого сделать, так как обещал Ноку вернуть копье после того, как мы убьем Калака, — прервал ее Рикус, тоже начиная сердиться. — И не советую тебе забывать, что и ты дала ему точно такое же обещание относительно трости.

— И я обязательно сдержу его, когда Тиру больше не будет угрожать Дракон, — решительно ответила Садира. Затем она направилась к двери и широко распахнула занавесь. — А теперь давайте решать, когда мы отправляемся в путь. Нам нужно непременно побывать в башне Пристан.

2. НЕОЖИДАННОЕ РЕШЕНИЕ САДИРЫ

С трудом взобравшись на гребень красного песчаного холма, канк неожиданно остановился. Он завертел массивной головой из стороны в сторону, пытаясь обнаружить дорогу вниз. Садира, ехавшая на нем, сразу поняла, что это ему вряд ли удастся. Гребень у ног канка обрывался, превращаясь в совершенно отвесный склон.

В узкой долине между песчаным холмом, на гребне которого находилась Садира, и следующим холмом извивалась дорога — караванный путь. Он был хорошо виден сверху и представлял собой неширокую извилистую полосу песка, утрамбованную тысячами прошедших здесь караванов. Дорога уходила вдаль в сторону гор, окаймлявших долину Тира. Вдалеке можно было разглядеть темные точки — караван, огибавший скалы желто-оранжевого песчаника.

Садира взглянула через плечо, чтобы выяснить, где Рикус и Агис, канки которых продолжали взбираться вверх по отлогому склону.

— Тут не проехать! Обрыв! — громко крикнула она, махнув рукой в сторону западного склона. — Насколько я могу судить, легче будет спуститься вон там.

После того как оба ее спутника сделали знак, что поняли, Садира переключила внимание на поведение своего канка. Когда она легонько постучала по его усикам-антеннам, давая команду повернуть влево, канк уставился одним сферическим глазом прямо на нее и не двинулся с места.

Колдунья была удивлена тем, что он так странно смотрит на нее. У нее даже возникла мысль, а не объясняется ли эта странность в поведении канка тем, что он, возможно, каким-то непостижимым для нее образом понимает, что у хозяйки тяжело на душе, что ее обуревают мрачные мысли.

Уже прошло два дня с тех пор, как она и ее спутники покинули Клед. И все это время колдунью волновал один вопрос, который она раз за разом задавала себе: почему беременность Ниив так тревожит ее? Состояние бывшей подруги заставляло ее ощущать окружающий мир своего рода тюрьмой. Садире казалось, что кто-то незаметно затягивает ее в неволю, разбить оковы которой ей будет гораздо труднее, чем вырваться из рабства.

Колдунья прекрасно понимала, что подобные чувства ни на чем не основаны, так как она сама не относила себя к категории женщин, которым в ближайшем будущем предстоит познать радость материнства. Она догадывалась, что корни тревоги, которую она ощущала, надо искать в событиях, связанных с жизнью ее собственной семьи, и что появление у Ниив ребенка не имеет к ней никакого отношения.

Еще задолго до отмены рабства в Тире поселилась красивая женщина с янтарного цвета волосами, по имени Бараках, будущая мать Садиры, которая зарабатывала средства к существованию, занимаясь одним из запрещенных в городе промыслов. В свое время царь Калак запретил в Тире продажу и покупку компонентов, необходимых для магии и колдовства. Было вполне естественно, что и без того прибыльная торговля змеиной кожей, гуммиарабиком, железной пылью, языками ящериц и другими крайне дефицитными товарами резко пошла в гору на Рынке Эльфов, пользовавшемся дурной славой.

Свою посильную лепту в эту торговлю вносила и Бараках. Она зарабатывала на жизнь, выполняя работу разносчицы и являясь связующим звеном между таинственными колдунами из Клана Невидимых и не заслуживающими доверия эльфами-контрабандистами. Кроме того, она совершила роковую ошибку, влюбившись без памяти в одного из эльфов. Это был известный всему городу мошенник и проходимец по имени Фенеон.

Вскоре после того, как Бараках зачала Садиру, жрецы Калака совершили налет на грязную лавчонку, где торговал Фенеон. Эльфу удалось скрыться. Он бежал в пустыню. Беременную Бараках забрали и продали в рабство. А спустя несколько месяцев на свет появилась Садира. Она родилась в селении рабов, расположенном в родовом поместье, принадлежавшем отцу нынешнего царя Тира Титхиана. Там она и выросла и оттуда впоследствии бежала, убив при этом двух стражников.

Нечего было и удивляться, что, зная историю жизни своей матери, Садира не верила в прочность семейных уз, другими словами, не верила в любовь.

Может быть, Ниив и будет счастлива, проживя отведенные ей судьбой годы с мужем и ребенком. Но такое семейное счастье было совершенно немыслимо для девушки-полуэльфа. Она никогда не сможет забыть того, что произошло с ее матерью. Глубоко в ее душе будет всегда жить страх перед тем, что мужчина бросит ее, как ее отец Фенеон бросил ее мать. Поэтому для Садиры было удобнее и, главное, надежнее любить сразу двух мужчин. В этом случае она никогда не будет зависеть ни от одного из них настолько, чтобы его исчезновение погубило бы ее жизнь.

Размышления Садиры были неожиданно прерваны канком, который начал щелкать челюстями, видимо, чтобы привлечь ее внимание, а потом попробовал отойти подальше от обрыва. Когда же Садира попыталась заставить его повернуть влево, канк просто застыл на месте как вкопанный.

Откуда-то из недр холма прямо из-под ног канка донесся звук, похожий на вздох. Звук был таким низким и тихим, что Садира его не услышала, а просто ощутила своим нутром. Песок вздрогнул, и канк тревожно завизжал. Колдунья почувствовала, что начинает съезжать со своего костяного седла.

Вскрикнув от неожиданности, Садира спрыгнула на песок. Она упала на съезжающий вниз песчаный пласт рядом с канком. Через мгновение гребень холма обрушился, и колдунья вместе со своим скакуном, кувыркаясь, заскользила по отвесному склону, оставляя за собой густой шлейф кроваво-красной пыли. Летя вверх тормашками в туче пыли, она потеряла всякую ориентацию в пространстве. Но даже в такой ситуации она, повинуясь инстинкту, не выпускала из рук драгоценную трость. Когда Садира уже почти достигла подножия холма, она краешком глаза увидела прямо над собой огромное серое тело канка, отчаянно молотившего лапами по воздуху.

Колдунья закричала от ужаса и изо всей силы ударила обеими ногами по его панцирю. Этот удар отозвался болью во всем ее теле. Она вскрикнула и метнулась в сторону. В результате остаток пути она преодолела, совершив безумную серию кульбитов.

Садира врезалась в песок, зарывшись в него по пояс. Она ничего не видела и с трудом могла дышать, так как ее рот и нос были забиты песком, пыль засыпала ей глаза. Выплюнув песок изо рта и тщательно высморкавшись, Садира стала осторожно протирать глаза. К тому времени, когда она пришла в себя, облако песка, поднявшееся в воздухе при ее падении, уже улеглось, и она смогла наконец осмотреться. Метрах в двух от себя она увидела голову канка, лежавшего на боку. Гул движущейся многотонной массы песка заставил девушку резко обернуться. До смерти напуганная тем, что может оказаться погребенной заживо, колдунья подняла свою волшебную трость и направила ее на съезжавшую вниз стену песка.

— Нок! — громко произнесла она имя, которое приводило в действие волшебную трость.

Фиолетовый свет замерцал в недрах блестящего обсидианового шара набалдашника трости. Садира почувствовала давно и хорошо ей знакомое покалывание в области живота, которое затем перешло в тошноту.

Находившийся рядом с ней канк заверещал в испуге, когда почувствовал, как что-то холодное проникло внутрь его и забирает часть его жизненной силы.

Энергия, необходимая для обычного колдовства, извлекалась из растений.

Использование трости было связано с более могущественным видом колдовства.