Безумный бог, стр. 54

– Мы все сделаем. – Подхватив труп, они направились к храму.

Мистра повернулась к принцу Тангу, уменьшившись до одного с ним роста.

– Теперь я взгляну на перелом.

– Это будет большая любезность, досточтимая богиня. – Принц протянул ей искореженную руку. – Я сожалею, что не смог защитить вашего патриарха, но, прежде чем я понял, что происходит, я уже спал, так и не успев позвать на помощь.

– Можете не извиняться.

Мистра взялась за руку принца выше и ниже перелома и одновременно рванула в противоположных направлениях. Кость стала на место с тихим хлопком. У Танга слегка подкосились ноги, но он был слишком тщеславен чтобы вскрикнуть или упасть в обморок, как поступил бы любой честный человек. Богиня поместила свои ладони над раной, после чего еще больше сняла с души принца тяжесть вины.

– Не могли же вы в самом деле спасти Адона от другого бога.

– Другого бога? – переспросил Танг. – Вы не сомневаетесь, что это был Кайрик?

– Кто-то хочет, чтобы я поверила, будто это был Кайрик. – Мистра так и не раскрыла, кого она имела в виду, сказав «кто-то», – ей не хотелось называть его имя в присутствии стольких зевак. – А когда кто-то стремится, чтобы я поверила в одно, я склонна верить в совершенно другое.

Тут Мистра вспомнила об осаде, которую вели лондетары, когда Маск хвастался, что одурачит ее и она сама докажет свою вину. Она поняла, что Повелителю Теней будет только на руку ее вражда с Кайриком. Маск частенько выгадывал от такой двуличности, а еще она поняла, что бог Воров мог просто похитить разум Адона, а вовсе не прибегать к заклинанию и проклятию, чтобы помутить его. Она решила, что именно так все и произошло, и вознамерилась отомстить Повелителю Теней.

Когда Мистра отпустила руку Танга, то опухоль исчезла, как и бордовый цвет и все другие признаки увечья.

Принц Танг пошевелил пальцами и улыбнулся:

– Тысяча благодарностей, богиня Магии. – Он поклонился, правда, лишь слегка. – Рука абсолютно здорова.

Мистра тоже улыбнулась:

– Вылечить вас – самое меньшее, что я могу сделать. Передайте мне свой меч, и вы получите истинную награду.

Принц Танг сверкнул глазами и тут же передал богине меч. Эфес и ножны оружия были украшены рубинами, сапфирами и бриллиантами, но, когда Мистра вытянула меч из ножен, стало ясно, что это боевое оружие. Серебристое лезвие сверкало особым блеском легендарной стали племени Шу, таких клинков никто больше не делал.

Богиня провела пальцем вдоль края лезвия, покрыв его пленкой алой крови, и произнесла несколько магических слов. Кровь с шипением испарилась, превратившись в коричневый дымок, и сталь Шу засияла глубоким алым цветом. Это сияние было таким прекрасным, что зеваки восторженно охнули.

Мистра вернула меч в ножны.

– Теперь это оружие поразит любого пса, которого коснется, будь эта тварь рождена природой или сверхъестественными силами.

Хотя Танг всегда держался с непроницаемой загадочностью, как любой принц Шу, от этих слов он невольно вскинул брови:

– Любого пса, богиня?

– Да, принц Танг. – По толпе зевак прокатился удивленный шепот. Мистра не обратила на него внимания, сосредоточившись на принце. – И пока этот меч у вас в руке, ни один зверь не возьмет ваш след, будь он из этого или любого другого мира.

– Да?.. Как хорошо. – Танг принял меч, но его взгляд по-прежнему выдавал смятение. Принцы Шу больше привыкли иметь дело с наемными убийцами, чем с псами. – Очень полезно. Уверен, что меч спасет мне жизнь… однажды.

– Это всего лишь скромный знак благодарности за ту заботу, что вы проявили к Адону. Пусть этот меч хорошо вам послужит.

Мистра повела принца Танга в храм, оставив зевак перешептываться. Она могла бы услышать каждое слово, если бы захотела, но в этом не было необходимости, она знала, что ее план сработает.

С самого начала строительства храма воры Алого Маска потихоньку таскали листы алебастра и мрамор с площадки. Их шпионы наверняка находились среди зевак, наблюдавших, как она благословляет меч Танга. Эти же шпионы сообщат о даре своим гильдмейстерам, а те, в свою очередь, сразу поймут, каким образом оружие может пригодиться их божественному патрону. Не успеет принц Танг добраться до своего дворца, как Маск будет в курсе, какой особой силой наделено оружие, – и тогда Мистра осуществит свою месть.

Так, или примерно так, думала глупая Блудница.

После моей аудиенции с Единственным я сразу покинул Арабель и поскакал на север, через Тилвертон и Теневой Разрыв в Долину Теней, где обитали невежественные фермеры и утомительный старый болтун по имени Эльминстер. Руха, остановившаяся в Арабеле на ночь чтобы лекарь позаботился о раненом глазе Серебряного Облака, теперь отставала от меня на полдня, но отделаться от нее совсем никак не удавалось, как от плохой молвы. Довольно часто, когда я преодолевал горный перевал или пересекал широкую долину, я оглядывался и каждый раз видел в южном небе маленькую песчинку и знал, что она все еще там, идет по моему следу, как Гончий Пес Хаоса идет по следу Маска. И тогда я проклял ее, обозвав ведьмой из ада, и обратил взор к небесам, и вопросил их, что я такого ей сделал, хотя, конечно, не получил никакого ответа. Правда заключалась в том, что она ненавидела меня не за какой-то мой проступок, направленный против нее, а по причине того места, которое я занимал в многочисленных видениях и кошмарах, посещавших ее в последнее время, и она очень боялась, что эти галлюцинации доведут ее до безумия как Кайрика, если она меня не остановит.

Но даже если бы ведьма оторвалась от меня еще больше, я все равно продолжал бы путь, останавливаясь только для того, чтобы Хала утолила голод. Разговор с Кайриком усилил мое рвение завершить поскорее священное паломничество, я ведь совсем не желал отправлять мою неверную жену в Город Мертвых или присоединяться к ней там, чего я, конечно, не миновал бы, если бы не сумел раздобыть «Истинное жизнеописание» и вылечить Единственного от безумия. Поэтому теперь с особым рвением и преданностью я ехал день и ночь, не думая об отдыхе, еде или других нуждах, с которыми нельзя было справиться за то время, пока Хала заглатывала свой корм.

Я горел таким нетерпением, что, когда на полном скаку въехал в грязную маленькую деревушку и увидел священный знак Единственного – череп на фоне разорвавшейся звезды, открыто изображенный на трепещущем флаге, что развевался над внушительной черной крепостью, я остановился только для того, чтобы накормить Халу и поесть самому. Как обычно, служители заартачились, узнав, что я не собираюсь платить, но стоило им почувствовать в моей персоне частицу Кайрика, как их настроение тут же переменилось. Халу отвели в козий загон, а меня препроводили в огромный зал и усадили во главе длинного банкетного стола. Зал вместе со всем зданием сотрясался от несправедливых нападок Мистры на Единственного, но я слишком устал, чтобы обращать на это внимание.

Пока я ждал, что принесут еду, ко мне подошли двое Верующих и остановились по обе стороны, сложив руки на эфесах оружия. На одном из них, крепком человеке с суровым взглядом и узким лицом, была пурпурная туника, отделанная черненым серебром. Второй, с широченными плечами, был облачен в латы из красной кожи. Именно он обратился ко мне первым.

– Кто ты такой, что являешься в Вунлар и оскорбляешь Гормстадда, – тут он указал большим пальцем на своего напарника в шелковой робе и продолжил: – тем, что отдаешь приказы его монахам в его собственном храме?

Я отвечал, не поднимаясь:

– Меня зовут Малик-эль-Сами-ин-Нассер, я совершаю священное паломничество ради Единственного. И Гормстадду, – тут я ткнул пальцем в мужчину в шелке, – выпала огромная честь оказать мне услугу.

Эти слова заставили обоих удивленно вскинуть брови и отпустить эфесы сабель, ибо, как любые Истинные Верующие, они сразу уловили присутствие Единственного. В эту секунду появился монах с подносом, нагруженным едой и питьем. Тогда Гормстадд самолично принял поднос и передал его напарнику в красных доспехах.