Тайна Иеронима Босха, стр. 16
Питер покачал головой. В этот момент Зита поставила перед Петрониусом кружку пива, кокетливо прижалась к нему, игриво щелкнула по лбу и исчезла.
— О чем ты хотел поговорить со мной? — нетерпеливо спросил Петрониус.
Увидев Зиту, он вспомнил, что едва не погиб во время последнего путешествия.
Питер опасливо огляделся. Сидевшие вокруг пили пиво, болтали с соседями или остекленевшим взглядом смотрели на кружки. Питер перешел на шепот, и Петрониус наклонился к нему, чтобы лучше слышать слова.
— Ты хотел узнать о братстве!
Петрониус кивнул и весь обратился в слух.
— «Братья лебедя», или братство любимых женщин, как эти люди себя называют, много делает для города. К братству принадлежат влиятельные мужи. Они собирают своих членов на проповеди, провожают умерших горожан в последний путь, раздают бедным хлеб и предоставляют собору Ден-Боса музыкантов. Кроме того, они поставляют украшения и картины для алтаря. Несколько заказов от братства получил и мастер Босх.
— Послушай, Питер. Ты не открываешь никому никакой тайны. Я узнал все сам. По этой причине тебе не нужно скрываться. Примерно тем же занимаются в других городах похожие братства, — прервал его Петрониус.
Он был раздражен, но, увидев красные, опухшие от бессонницы глаза Питера, смягчился:
— Где ты провел последние ночи?
Питер усмехнулся, глаза его блестели:
— В разных местах.
Сделав глоток из кружки, Петрониус перехватил жадный взгляд Питера.
— Выпей, пока тебе принесут пива, — предложил он. Приятель с благодарностью отпил из кружки и продолжил:
— Это еще не все. Каждый год братство выделяет деньги на мистические представления, сатанинские танцы, проделки и прочие развлечения. На эти деньги покупают дорогие ткани и костюмы.
Петрониус снова прервал его:
— Зачем ты мне это рассказываешь? Переходи к главному.
Прежде чем Питер смог продолжить рассказ, по трактиру пронесся голос монаха:
— Будь благословен, Иисус Христос!
В ответ медленно прозвучало:
— Во веки веков, аминь!
— Братья и сестры!
Недовольный тем, что им помешали, Петрониус повернулся и стал наблюдать за происходящим в трактире. Одетый в черно-белые одежды монах был преисполнен чувством ответственности. Петрониус обвел взглядом присутствующих: каким разным было выражение их лиц! Отсутствие интереса и скука на одних, фанатизм — на других.
Священник оказался опытным проповедником. Он быстро протиснулся в середину толпы, работая руками и ногами, чтобы освободить для себя место. Одну руку поднял над собой ладонью вверх и начал проповедь. Худой аскет с впалыми щеками и беззубым ртом — он стоял и вещал в толпу громовым голосом, пока все кругом не смолкло. Доминиканец наслаждался наступившей тишиной, все взгляды были прикованы к нему.
Питер потянул Петрониуса за рукав и прошептал:
— Ты собираешься это слушать?
Петрониус покачал головой и снова повернулся к товарищу:
— Какая наглость! Я думал, доминиканцы не читают проповедей.
Питер закатил глаза и крепче вцепился в рукав товарища:
— Послушай, пожалуйста! «Братья лебедя» — очень почтенное и достойное общество!
Тут снова раздался громовой голос доминиканца. Его глотка-труба провозгласила волю Господа. Монах шепелявил. С шипением змеи, которая, казалось, опутывает всех присутствующих, он обрушился на обжор и развратников тоном, не терпящим возражений:
— …и сытые, у которых все есть и которые наслаждаются жизнью, должны бояться адского пламени, так как они хотят сохранить все для себя. Их ждет вечный огонь, сжигающий не только плоть. Дьявол и его душа и души тех, кого он увлекает своими когтями в это пламя, потому черны, что огонь этот прожигает все в человеке до бессмертной души, плавит ее и варит, пока она не превратится в дым, подобно маслу на сковороде.
Питер снова потянул Петрониуса за рукав.
— А теперь ты наконец послушаешь меня! Братство — только вершина, красивый фасад. За ним скрывается другое…
Петрониус сразу забыл про монаха.
— Что же не так с этим братством?
Питер схватил его за руку и приложил палец к губам. Упорный монах продолжал шипеть:
— Если он перечит и топчет законы любви к ближнему и к Господу Богу и если при этом верит, что заслужит милосердие церкви и будет принят в ее лоно, как она принимает нас, то он ошибается и его настигнет гнев Божий.
Питер почти лег на стол, чтобы говорить Петрониусу в самое ухо. В этот момент к столу подошла Зита. Она принесла пиво для Питера. Было видно, что девушку злит проповедь монаха. Заказов стало меньше, многие покидали трактир.
Петрониус поднял кружку и предложил Питеру составить ему компанию. Они сделали по большому глотку, поставили кружки и продолжили разговор. Петрониус наклонился к Питеру, чтобы узнать, что еще тот может рассказать о братстве.
— Оно… оно лишь видимая часть.
Питер смотрел на него с невыразимым ужасом. Петрониус оторопел.
— …его поразит молния, и тот, кто думает, что может отвернуться от лика церкви и не воздать ей должное… — кричал монах.
В это мгновение Питер сполз со стула, ударился подбородком о стол и упал, закатив глаза, на пол. Окружающие начали оборачиваться на шум. Даже монах замолчал. Петрониус услышал хрип приятеля.
Возгласы удивления прорезали тишину трактира. Петрониус замер.
— Дьявол соберет урожай среди предателей и призовет их к себе в любой час, отравив их ядом, опьянив и развратив! — с пеной у рта прокричал монах и указал пальцем в сторону Петрониуса и лежавшего под столом Питера.
XXI
— Убийца!
Произнесенное в задних рядах слово эхом разнеслось по пивной. Возницы, носильщики, жестянщики, скорняки, дубильщики, кузнецы, сапожники отодвинулись от Петрониуса. Он склонился к Питеру, схватил его за руку и вытащил из-под стола. Посиневший язык подмастерья виднелся между зубов, глаза были неестественно выпучены. Питер был мертв.
«Яд, — пронеслось в голове Петрониуса, — яд в пиве!»
— Убийца! — повторились крики.
— Убийца!
Кто-то схватил Петрониуса за плечо и оторвал от Питера. Художник узнал монаха, шепеляво повторявшего обвинение. Посетители медленно окружали Петрониуса. Он смотрел им в глаза, ошеломленный произошедшим, и видел лишь ненависть и жажду расправы. Только присутствие монаха сдерживало толпу.
Питер хотел что-то сообщить ему, но он не слушал. Теперь Петрониус понимал, чего боялся его товарищ.
— Я не делал этого! — защищался художник, однако его голос звучал робко и неуверенно.
Наконец монах отпустил Петрониуса и громовым голосом заявил:
— Опальные останутся опальными, осужденные — осужденными, проклятые — проклятыми.
Будто по команде из первых рядов раздались крики:
— Повесить его!
Петрониус закрыл лицо руками. Градом посыпались удары и пинки.
Неожиданно громкий голос заставил толпу застыть и отступить от Петрониуса.
— Почему вы нападаете на невинного? Лучше по справедливости накажите виновников. Я видел, что художник ничего не делал. Истинные убийцы уже скрылись!
На пороге стоял патер Иоганнес Берле. Он указал рукой на выход.
— Они направились туда. Рыжий бородач и его сообщник, тощий, в черной куртке.
Группа мужчин с готовностью устремилась за беглецами. Патер Берле подошел к Петрониусу, наклонился к нему и тронул за руку:
— Встань, сын мой! С тобой в этом городе больше не случится ничего плохого.
Петрониус с трудом поднялся. Спина болела от ударов, на губах чувствовался солоноватый вкус крови.
Инквизитор положил на плечо Петрониуса руку и тихо прошептал:
— Надо уходить, я не знаю, как долго смогу удерживать толпу, готовую расправиться с вами.
Обращаясь к посетителям, Берле громко сказал:
— Отнесите умершего в кладбищенскую церковь и положите на носилки. Через три дня мы воздадим ему все почести. А этого человека оставьте в покое. Он невиновен.
Монах повел Петрониуса к выходу, где их остановила Зита: