Золотой берег, стр. 149

— Она так же настроена против нового переезда, как это было, когда ты переезжал сюда?

— Ты еще спрашиваешь? Да она сроду не хотела никуда уезжать из дома своей матери. Когда-то женщины-иммигрантки приезжали сюда из солнечной Италии без гроша в кармане и кое-как прилаживались к жизни в Нью-Йорке. А теперь дочки и внучки этих женщин закатывают истерики, когда у них ломается посудомоечная машина. Понимаешь? Но, кстати, и мы не лучше них. Верно?

— Верно, — кивнул я. — Но, может быть, в Италии она скорее приживется, чем в Лэттингтоне?

— Нет. Все замужние итальянки — несчастливы, когда становятся вдовами, но и замужем у них счастья нет. Я же говорил тебе, ты не можешь их осчастливить, поэтому не обращай на них внимания. Но дети мои продолжат учиться здесь, в Штатах. Анна сходит с ума по этому поводу. Возможно, когда-нибудь они захотят приехать в Италию и жить там. Кто знает? Возможно, я когда-нибудь смогу вернуться сюда. И не исключено, что в один прекрасный день ты зайдешь в пиццерию в Бруклине и увидишь меня за стойкой. Вам разрезать пиццу на восемь или двенадцать частей, сэр?

— На двенадцать. Я страшно голоден. — Мне и в голову не приходило представить себя входящим в пиццерию в Бруклине, а вообразить Фрэнка Белларозу за стойкой оказалось вообще выше моих сил. Да и ему такое могло только присниться в кошмарном сне. Все это было просто спектаклем, поставленным для меня или для агентов ФБР, которые нас подслушивали. Такой человек, как Беллароза мог залечь на время на дно, но навсегда выйти из игры он ни за что не согласился бы. Как только ему удастся ускользнуть из лап Министерства юстиции, он сразу же займется каким-нибудь теневым бизнесом. Если он и окажется в пиццерии, то не продавцом, а ее владельцем.

— Интересно знать, о какой такой услуге ты хотел меня попросить? — полюбопытствовал он.

— О'кей, Фрэнк. — Я поставил стакан с вином на стол. — Мне хотелось бы, чтобы ты объявил моей жене, что между вами все кончено и ты не берешь ее с собой в Италию, как она, вероятно, себе воображает. Я также прошу тебя сказать ей, что ты воспользовался связью с ней только для того, чтобы найти подход ко мне.

Мы молча смотрели друг на друга, потом он кивнул.

— Считай, что все это уже сделано.

Я двинулся к двери.

— Мы с тобой больше не встретимся, но, надеюсь, ты простишь меня, если я не подам тебе руки на прощание, — проговорил я.

— Конечно.

Я открыл дверь.

— Джон, — позвал он.

Кажется, впервые за все время Беллароза назвал меня по имени, и, по правде говоря, меня это удивило. Я обернулся. Он все так же сидел на своей постели.

— Что еще?

— Я скажу, что воспользовался ею, если ты на этом настаиваешь, но знай, что на самом деле все было не так. Ты должен знать об этом.

— Я знаю.

— О'кей. Ну вот мы и в расчете, советник. Пройдут годы — мы будем вспоминать об этом времени, как об одном из лучших эпизодов нашей жизни. Это было время, когда мы дарили и получали дары в ответ, время, когда мы обогащались, узнавая друг друга. Согласен?

— Конечно.

— И будь осторожен. Теперь за тобой охотятся двое моих земляков — Феррагамо и еще один тип. Но ты, надеюсь, с ним разберешься.

— Конечно, разберусь.

— Ладно. Удачи тебе.

— Тебе тоже. — И с этими словами я ушел.

Глава 37

Я решил навестить Эмили — она жила в Галвестоне — и упаковал все необходимые вещи для такого продолжительного путешествия. Посещение родственников — это возможность на время уехать из дому под благовидным предлогом. Сюзанна эту возможность уже использовала — теперь настал мой черед.

Я собирался поехать на своем «бронко», а не лететь самолетом, так как штаты к западу от Нью-Йорка надо не пролетать, а проезжать на автомобиле, чтобы посмотреть на пейзажи, встретиться с людьми. В общем, я считал, что это был шаг в правильном направлении.

Я уже заранее представлял, как буду останавливаться в «Макдональдсах», ночевать в мотелях, покупать кока-колу или «семь-одиннадцать» в банках. Меня несколько смущало, что мне придется заправлять машину бензином: я плохо представлял, как это делается. Вероятно, я поступлю так — встану на обочине и понаблюдаю, как заправляются другие. Думаю, что там все просто — сначала платишь деньги, потом заливаешь в бак бензин.

Выезжать я собирался утром, на рассвете. Прошло всего несколько дней со времени моего последнего визита к Фрэнку Белларозе, и в один из них как раз вернулась из своей поездки в Хилтон Хед и Флориду Сюзанна, загорелая и подтянутая. Она сообщила мне, что ее брату очень понравился Ки Уэст, и он решил осесть там и заняться чем-нибудь серьезным.

— Что имеется в виду? — поинтересовался я. — Он, что, надумал наконец подстричься?

— Не будь циником, Джон.

Известие о моей длительной поездке она восприняла со смешанным чувством. С одной стороны, мое отсутствие снимало напряженность в нашей тогдашней ситуации, но с другой — ей явно было скучно без меня. Да, трудно одновременно любить сразу двух мужчин.

Вечером накануне моего отъезда я занимался упаковкой чемоданов. В этот момент в мою крошечную комнату вошла Сюзанна.

— Пойду прокачусь верхом, — сказала она.

Она была одета в брюки, сапоги, водолазку и твидовый жакет. Ей очень шел этот наряд, да и загар был к лицу.

— Всю усадьбу распахали бульдозеры. Смотри, Сюзанна, будь осторожна.

— Я знаю. Но сейчас вечерами светло как днем.

Да, это действительно было так. В небе стояла полная луна, ночи были такими тихими и ясными, что я едва не изъявил желание составить ей компанию. Скоро обе усадьбы превратят в шумные поселения, «Фокс-Пойнт» станет иранской территорией, а соседи и вовсе перестанут с нами разговаривать. Поэтому, судя по всему, прогулкам верхом в ближайшее время суждено было закончиться. Возможно, я упускал свой последний шанс. Но в тот вечер я все же решил отказаться от прогулки, так как почувствовал, что Сюзанна хочет побыть одна.

— Может быть, я буду кататься допоздна, — сказала она.

— Ладно.

— Если ты уже будешь спать, когда я вернусь, тогда разбуди меня завтра, Джон, перед своим отъездом.

— Хорошо.

— Спокойной ночи.

— Приятной прогулки.

И она уехала. Когда я сейчас вспоминаю те минуты, то отчетливо вижу, что Сюзанна вела себя совершенно нормально. Но я уже говорил вам, она и так была сумасшедшей, а тут еще и полнолуние.

Примерно в одиннадцать часов я собрался ложиться спать, так как хотел встать до рассвета, чтобы в первый день своего путешествия проехать как можно больше. Но Сюзанна к тому времени еще не возвратилась, а вы знаете, как неохотно ложатся в постель мужья и жены, когда одного из супругов нет дома. Вероятно, причиной такого поведения частично является беспокойство, частично — ревность, но что бы то ни было, тот, кто ждет дома, все время вслушивается в тишину — не подъедет ли к дому машина; так бывает, даже если супруги перессорились и не разговаривают друг с другом.

В тот вечер я ждал, конечно, не машину, а топот лошадиных копыт; теперь, когда конюшня стала ближе к дому, эти звуки легко можно было уловить. Но как ни странно, к дому подъехала именно машина, сначала мелькнул свет фар, затем послышался шорох шин по гравию. В тот момент я находился в спальне на втором этаже и как раз собирался раздеваться. Спустившись вниз, я услышал, как хлопнула дверца автомобиля и кто-то позвонил в дверь.

Неизвестная машина у порога дома и поздний звонок не всегда означают приятные новости. Я открыл дверь: передо мной стоял мистер Манкузо, на его лице застыло странное выражение.

— Добрый вечер, мистер Саттер, — произнес он.

— Что случилось? — вот все, что я мог проговорить дрожащим от волнения голосом.

— Ваша жена…

— Где она? С ней все в порядке?

— Да. Извините, я не хотел сказать… в общем, она жива и здорова. Но вам придется поехать со мной.

Не переодеваясь, как был — в джинсах и в рубашке, я сел к нему в машину, и мы поехали. По дороге к воротам мы не обменялись ни словом. Проезжая мимо сторожевого домика, я увидел Этель Аллард, выглядывавшую из окна, — наши с ней взгляды встретились. Неужели у меня такое же встревоженное лицо, как у нее?