В никуда, стр. 20
Так он дотолкал меня до середины коридора и наконец постучал.
– Ди вао! – рявкнули изнутри. И мой пихающийся приятель открыл дверь и хлопнул меня по плечу. Я вошел внутрь, и створка за мной закрылась.
Глава 7
Я оказался в жаркой, тускло освещенной комнате с оштукатуренными стенами табачного цвета. Воздух пропах сигаретным дымом. Окон не было, и лопасти потолочного вентилятора безжизненно замерли над головой.
Когда глаза привыкли к полумраку, я различил на противоположной стене портрет Хо Ши Мина и маленький красный флаг с желтой звездой в середине. А еще фотографию человека в форме – не иначе генерала Гиапа – и несколько снимков неулыбчивых гражданских, определенно членов правительства и партийных вождей. И сразу догадался, что попал не в бюро путешествий.
Справа от меня стоял стол, а за ним сидел человек среднего возраста в форме.
– Садитесь, – предложил он.
Я сел на оливково-коричневый стул, в котором узнал американский полевой инвентарь. Стол был тоже американский – стандартный, из серого металла; такие нисколько не изменились со времен Второй мировой войны. За спиной вьетнамца было большое вентиляционное жалюзи, сквозь которое доносился шум дождя на улице.
Тот тип, что привел меня в кабинет и которого я окрестил Пихалой, положил мой паспорт на стол и, не говоря ни слова, забрал мою сумку и вышел.
А хозяин кабинета принялся изучать мой паспорт и визу. Я же в это время изучал его самого. Оливковая рубашка с короткими рукавами, на плечах погоны: то ли майор, то ли полковник – я так и не научился разбирать иностранные знаки различия. На левом нагрудном кармане три цветные нашивки. Я предположил, что некоторые из них имеют отношение к Американской войне – так здесь называют Вьетнамскую войну.
А лицо из тех, что инстинктивно сразу не нравятся: худое, постоянно нахмуренное, с выступающими скулами. Глазные яблоки словно намертво вставлены в раскосые глаза.
Он выглядел старше, чем я, но я понимал, что это впечатление ошибочно. Во всяком случае, возраст, подходящий для ветерана Американской войны; а раз так, у него не было оснований питать к американцам симпатий. И еще я понял, что он с севера: крупнее миниатюрных южан. Кроме того, на командные должности в побежденном Южном Вьетнаме, как правило, назначали северян. Интуиция мне подсказывала, что разговор предстоит не из приятных.
Вьетнамец оторвался от моего паспорта и поднял на меня глаза.
– Я полковник Манг, – объявил он.
Я не ответил. Однако заключил: раз он целый полковник, значит, это не просто паспортная и визовая проверка.
– Какова цель вашего прибытия в Социалистическую Республику Вьетнам? – спросил полковник Манг на хорошем английском языке. У него был высокий, отрывистый, раздражающий голос.
– Туризм, – ответил я. Ложь, из которой вытекали все последующие лжи. И если этот тип понял, что я лгу, он позволит мне лгать, пока не наберется достаточно лжи, чтобы затянуть петлю.
– Туризм? – повторил полковник. – Что это вам пришло в голову?
– Я здесь служил солдатом.
Внезапно неприятное выражение его лица сменилось чрезвычайно заинтересованным. Может быть, стоило проигнорировать инструкции и солгать, но в таких случаях чрезвычайно важно как можно ближе придерживаться правды.
– Когда? – спросил он.
– В шестьдесят восьмом. И еще – в семьдесят втором.
– Два раза. В таком случае вы профессиональный военный.
– Я стал профессиональным военным.
Полковник Манг постучал ногтем по моей визе.
– А теперь в отставке?
– Так точно.
Он немного подумал и спросил:
– Каковы были ваши обязанности во Вьетнаме?
Я колебался на полсекунды дольше, чем нужно.
– Был поваром. Армейским поваром.
Казалось, что полковник Манг прокручивал в голове мой ответ.
– Где вы служили?
– В шестьдесят восьмом – в Анхе. В семьдесят втором – в Бьенхоа.
– Анхе? Первая воздушно-кавалерийская дивизия?
– Так точно.
– А в Бьенхоа? Что за часть?
– Я был поваром столовой сортировочного центра.
– Вот как? – Полковник Манг закурил и задумчиво затянулся. – А я был лейтенантом триста двадцать пятой дивизии Народной вьетнамской армии, – сообщил он.
Я промолчал.
– Командовал пехотным взводом, – продолжал он. – Наш полк действовал в районе Хюэ и Куангчи. Там же дислоцировались некоторые подразделения вашей дивизии. Вы сами там были?
И снова я ответил против собственного здравого смысла, зато близко к правде:
– Я несколько раз был под Куангчи.
– Кашеварили?
– Так точно.
Между нами мог бы получиться приятный разговор ветеранов, если бы однажды мы не пытались друг друга убить.
Полковник Манг впервые улыбнулся.
– Мы были там в одно и то же время. Не исключено, что встречались.
На этот раз я не сдержался.
– Если бы мы встречались, полковник, одного бы из нас здесь не было.
Полковник Манг криво усмехнулся:
– Что верно, то верно. – Покосился на меня и сказал: – Вы не похожи на повара.
Я собрался было предложить ему свой рецепт чили на двести персон, но вместо этого произнес:
– Не совсем понимаю, о чем вы, полковник.
Вьетнамец пыхнул сигаретным дымом и словно окунулся в прошлое. Я должен был признать, что он поднаторел в искусстве допрашивать американских ветеранов. И получал удовольствие от своей работы. А что знал и чего добивался – это совсем иное дело.
– Сюда приезжает много американских солдат, – сообщил он.
– Я знаю, – ответил я.
Мы помолчали. Полковник Манг смаковал сигарету. Я не слишком волновался: до сих пор все казалось выборочным допросом, установлением психологического портрета человека. Только мне совершенно не нравилось находиться в роли допрашиваемого.
– Не понимаю, какой интерес возвращаться во Вьетнам? – спросил полковник Манг.
– Полагаю, у каждого свой, – ответил я.
– И каков же ваш?
По поручению правительства США я негласно расследовал странное убийство. Но полковнику Мангу не следовало об этом знать. Его вопрос был сродни буддийским поискам истины, поэтому и мой ответ оказался таким же:
– Видимо, я узнаю об этом после того, как посещу вашу страну.
Он понимающе кивнул, словно и не ожидал иной реакции. И тут же задал конкретный вопрос, на который я не мог ответить так же философски неопределенно.
– Вы собираетесь остановиться в Хошимине?
– Да, я собираюсь остановиться в Сайгоне.
Это вывело из себя.
– Нет никакого Сайгона! – рявкнул он.
– Я его видел с воздуха. – Что со мной такое? Почему я стремлюсь его разозлить?
Полковник Манг пронзил меня холодным взглядом.
– Это город Хошимин.
Я вспомнил, что советовали мне Конуэй и француз: держаться вежливо, но твердо. Интересно, как они это себе представляли? Я пересилил себя.
– Хорошо: Хошимин так Хошимин.
– Вот так-то. Как долго вы собираетесь здесь прожить?
– Три дня.
– Где поселитесь?
– В "Рексе".
– Вот как? В гостинице американских генералов?
– Всегда мечтал посмотреть, где жили генералы.
– Они жили в роскоши, – фыркнул Манг. – А их подчиненные умирали в джунглях и на рисовых полях.
Я промолчал, а он продолжал политинформацию:
– Наши генералы жили вместе с солдатами и делили все наши тяготы. Мой генерал ел столько же риса, сколько я. И занимал обычную крестьянскую хижину. А вашим генералам в Анхе привозили из Америки автотрейлеры с кондиционерами. Видел собственными глазами, когда мы освободили юг. А вы что, не замечали?
– Замечал.
– Офицерам устроили площадку для гольфа!
– Всего одиннадцать лунок, – напомнил я. – И благодаря вашим снайперам и артиллерии игра была довольно жесткой.
Он чуть не рассмеялся, но взял себя в руки.
– Наверняка вы готовили офицерам лучше, чем солдатам.
– Нет, все получали одинаковую еду.
– Не верю.
– Но это так. Спросите любого ветерана, с которым будете разговаривать после меня.