Светильник фараона, стр. 1

Певзнер Керен

Светильник фараона

Керен Певзнер

Светильник фараона

С профессором Алоном Розенталем я была знакома давно. Одно время посещала семинар по социологии, который он блистательно вел, и тщательно записывала его высказывания о противостоянии в израильском обществе между религиозными и светскими, старожилами и новоприбывшими, сионистами и космополитами, евреями и арабами. Да и внутри самих евреев существовали противоречия между европейцами -- ашкеназами и сефардами -- выходцами из стран Магриба.

Представляя себе, в каком бурлящем плавильном котле под названием "Государство Израиль" мы все находимся, я удивлялась, как еще этот котел не взорвался от переизбытка давления.

Однажды профессор нарисовал на доске шкалу, на которой обозначил рост религиозности: от группы хананеев-атеистов, запрещавших называть себя иудеями, через светских израильтян, через тех, кто соблюдает кошерность и молится по праздникам в синагоге, к ортодоксам с пейсами и в черных лапсердаках, не признающих государство Израиль как светское и богопротивное.

- Определите свое положение на этой шкале, - предложил нам Розенталь.

Большинство участников семинара остановилось на середине шкалы с небольшим разбросом влево и вправо. Все они уважали религиозные традиции, но без особого как пиетета, так и фанатизма. Я же уверенно ткнула пальцем в левый край. Профессор не удивился.

- Объясните свое решение, - попросил он.

- Я атеистка, -- ответила я.

- Хорошо, - невозмутимо кивнул он и тут же задал вопрос: "У вас есть дети?"

- Да, дочь Даша.

- Она изучает в школе ТАНАХ?1

- Конечно.

- И вы не препятствуете изучению?

- Нет, зачем же, - удивилась я. -- Разве плохо знать историю?

- Ваша дочь была когда-нибудь в синагоге?

Я утвердительно кивнула и проглотила смешок, вспомнив Мордюкову в "Бриллиантовой руке": "И я не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает синагогу". Последнее слово вездесущие цензоры заменили на "любовницу", умалив при этом достоинство фразы.

- Она знает какие-нибудь молитвы? -- продолжал допытываться профессор?

- Да.

- У вас в доме справляют еврейский новый год?

- Да, - я вдруг ощутила себя женой раввина в парике и юбке до пят, попавшей под влияние коммивояжера, начитавшегося Карнеги.

- Вы не экстремистка, - подытожил Розенталь.

- А кто?

- Либерал.

Ассоциативное мышление услужливо преподнесло мне Жириновского со стаканом израильского апельсинового сока, и круглый значок на груди девушки, участвующей в тель-авивском параде любви гомосексуалистов и лесбиянок. На значке крупными буквами было начертано: "Я либеральная".

По хребту пробежал холодок. Меня передернуло. Но вовремя прозвеневший звонок дал мне прийти в себя. Выйдя в коридор, я налила себе стакан чаю и уселась в уголке.

- Кто-то из великих сказал, - продолжил профессор, выйдя вслед за слушателями из аудитории: - Если бы бога не было, его следовало бы выдумать.

- Вольтер, - машинально произнесла я.

- Точно! -- он посмотрел на меня с интересом. -- Как вас зовут?

- Валерия Вишневская, - и, чтобы пресечь дальнейшие распросы, скороговоркой произнесла: - Мне тридцать семь лет, у меня пятнадцатилетняя дочь и работаю в конторе по переводам.

- Про дочь я уже знаю, - улыбнулся он, - а вот с возрастом вы поспешили. Женщина, способная открыть, сколько ей лет, способна на все. Автора этого изречения я помню. Оскар Уальд.

- Предрассудки, - отмахнулась я.

- Хорошо, - неожиданно легко согласился он. -- Давайте продолжим наш разговор в более удобное время. Перемена кончается, и нужно возвращаться в класс.

С тех пор завязалась моя дружба с седовласым профессором. Мы с Дашкой нередко навещали его гостеприимный дом, его жена Сара кормила нас вкуснейшими бурекасами2 с кунжутом, и мы говорили обо всем: о политике, положении женщин, о зарождении жизни на земле и даже об инопланетянах. Разговаривать с Розенталем было безумно интересно, но, к сожалению, такие встречи выпадали редко -- профессор почти всегда возвращался домой поздно. Лекции в иерусалимском университете продолжались до десяти часов вечера.

У профессора имелось хобби -- египтология. Поэтому дом заполняли бесчисленные книги и манускрипты по теме Древнего Египта. Полки украшали черепки и изящные статуэтки, вывезенные Розенталем из Долины Царей, а в углу гостиной стояла деревянная статуя песьеголового бога Анубиса величиной в человеческий рост. Особенно профессор интересовался периодом царствования фараона Аменхотепа IV, поменявшего впоследствии имя на Эхнатона, и его любимой жены Нефертити. Об этой паре Алон Розенталь мог говорить часами, описывая их привычки, дворцовые обычаи, этикет так, будто сам присутствовал при этом. Мы с дочерью слушали его, не замечая, как пролетает время.

Вчера он позвонил и сообщил:

- Валерия, я переезжаю на новую квартиру. Мы купили виллу в Барнеа.

- Поздравляю. Сара рада?

- Сара хлопочет -- пакует вещи. А я, собственно, вот зачем звоню: хочу предложить вам некоторые книги, которые у меня оказались в двойном экземпляре. Не хотите? В крайнем случае их можно будет отдать в городскую библиотеку.

- Обязательно приду, спасибо, Алон! Когда заглянуть?

- Вот завтра с утра и приходите. Приедет бригада грузчиков, заодно и книги в вашу машину погрузят. Не таскать же самой.

- Договорились.

x x x

Даша сидела перед компьютером и сосредоточенно молотила по клавишам.

- Чем занимаешься, дочь наша? -- я потрепала ее по макушке и принялась стаскивать туфли.

- Реферат по биологии пишу.

- Тема?

- Симбиоз в животном и растительном мире.

- Симбиоз -- это хорошо, - машинально проговорила я, думая о своем. --Симбиоз -- это славно. Рыбки акуле зубы чистят, рак актинию на горбу таскает. А вот у нас с тобой симбиоз или что?

- Ну... Наверное... -- нерешительно ответила она.

- Тогда почему посуда не мытая? Давай заканчивай свой реферат и займись тем, чем тебе по симбиозу полагается.

- А говорила, что хорошо, - надулась Дашка, но на кухню все-таки пошла.

Я опустилась в кресло и вытянула ноги. С кухни доносился плеск и звяканье чашек.

- Мам, тебе какая-то женщина звонила.

- Ты спросила, кто это?

- Да, но она не ответила, сказала, что у нее срочное дело.

- А почему не в контору? Ты дала ей телефон?

- Да, но она сказала, что знает его, а тебя там нет.

- Когда это было?

- Полчаса назад.

Вот чего я не люблю, так это когда по рабочим делам мне звонят домой. У меня есть приемные часы, на двери висит табличка: "Валерия Вишневская. Переводы, нотариальные услуги. Прием с 9.00 до 16.00", так зачем надо в дом ломиться?

Словно услышав мое недовольство телефон зазвонил, настойчиво и требовательно.

- Я слушаю.

- Добрый вечер, - послышался в трубке нерешительный женский голос, это Валерия?

- Да, это я.

- Меня зовут Ирина Малышева. Скажите, я могла бы с вами посоветоваться?

- Простите, но советы я даю только в рабочее время.

- Это очень важно!

- Повторяю: я вас выслушаю, но только у себя в конторе. Приходите завтра утром к девяти. И, пожалуйста, не опаздывайте, я должна сразу же уходить, меня ждут в другом месте, - я вспомнила, что обещала Розенталю прийти и забрать книги. -- Всего хорошего.

Я поспешно положила трубку, не желая слушать просьб и молений. В конце-концов, я не давала клятву Гиппократа. И какие-такие особенные советы может дать переводчик и помощник нотариуса? Разве что по правилам ивритской грамматики...

- Дарья, я завтра к Розенталям еду! -- крикнула я. -- Алон мне книги отдает, он переезжает, виллу купил.

- Хорошо ему, - вздохнула моя дочь. -- Когда же мы купим?

- Когда ты профессором станешь, - я поцеловала ее в макушку. -- А ты станешь, в этом я ничуть не сомневаюсь!