Собор, стр. 103

– Тебе лучше позвонить мэру и объяснить, что здесь произошло. Если хочешь, можешь прикрыть задницу Шрёдера, но даже если этого не сделаешь, Клайн все равно спустит дело на тормозах, потому что они до сих пор поддерживают его и хотят сделать из него национального героя.

Бурк взял со стола свои куртку и свитер и собрался идти, объяснив:

– Мне необходимо встретиться с Флинном и придумать какую-нибудь правдоподобную историю, почему Шрёдер не может прийти.

Беллини подошел к председательскому месту во главе длинного стола для пресс-конференций и глубоко вздохнул. Оценивающим взглядом он обвел всех двенадцать командиров и начал говорить:

– Друзья, у меня есть для вас хорошие новости и несколько плохих. Вот только не знаю, какие из них плохие, а какие – хорошие. – Никто даже не улыбнулся, и Беллини продолжил: – Прежде чем объяснять, почему штурм отложен, хочу кое-что сказать… Боевики в соборе – это отчаянные мужчины и женщины… экстремисты… Будет бой… война… наша задача состоит в том, чтобы эти люди не узнали о наших намерениях и точном часе штурма. Мы не можем рисковать вашими жизнями…

Раздался голос одного из офицеров:

– Вы имеете в виду, что стрелять надо первыми, а потом задавать вопросы, верно?

Беллини, вспомнив один военный эвфемизм по этому поводу, ответил:

– Круши все – потом разберемся.

Глава 54

Отец Мёрфи стоял на площадке перед склепом с пурпурного цвета епитрахилью на шее. Рядом с ним на коленях Фрэнк Галлахер торопливо исповедовался глухим дрожащим голосом. Флинн терпеливо ждал их за дверью, затем не вытерпел и позвал:

– Заканчивай, Фрэнк!

Галлахер кивнул священнику, встал и вошел в склеп. Флинн протянул ему листок бумаги и сказал:

– Это часть плана штурма собора, относящаяся к твоему посту, у входа в ризницу. – Он четко проинформировал Галлахера, что ему надлежит делать, и добавил: – Можешь укрываться и здесь, в склепе, но двери держи под огнем.

Пока Флинн говорил, Галлахер глядел на кровь, которая раньше била фонтаном из горла Пэда Фитцджеральда, а теперь лужицей запеклась на полу. Отец Мёрфи стоял в самом центре этого темно-красного пятна и, казалось, совсем не замечал его, и Фрэнку хотелось сказать священнику, чтобы он перешел на другое место, но в это время Флинн крепко пожал ему руку и проговорил:

– Удачи тебе, Фрэнк! Помни: следующее семнадцатое марта мы будем отмечать в Дублине.

Изо рта Галлахера вырвался какой-то непонятный звук, но он кивнул с отчаянной решимостью.

Флинн вышел из склепа и взял отца Мёрфи за руку. Он повел его вверх по лестнице, провел через алтарный помост, а потом вниз по ступенькам в галерею. Священник высвободил свою руку и повернулся к алтарному органу. Джон Хики сидел, облокотившись о клавиатуру, и разговаривал по полевому телефону, у его ног лежало прикрытое шинелью тело Фитцджеральда. Отец Мёрфи встал на колени и откинул шинель с головы Пэда. Перекрестив его лоб, он встал и взглянул на Хики, который в этот момент повесил трубку.

– Все делаешь тайком? – обратился Хики к священнику. – Ну и где же теперь бродит душа Пэда Фитцджеральда?

Отец Мёрфи молча смотрел на Хики, а тот продолжал:

– Сейчас, как порядочный священник, ты спросишь, не хочу ли я исповедаться, заранее зная, что я откажусь. А что, если я стану исповедоваться? И что, если вся моя жизнь, каждый мой грех, кощунство и богохульство, какие только можно вообразить, будут тогда прощены? Смогу ли я войти тогда в царство небесное?

– Вы знаете, в чем должны покаяться, – ответил отец Мёрфи. Хики с силой хлопнул ладонью по крышке органа.

– Я знал, что тут какая-то хитрость!

Флинн опять взял прелата за руку и потянул прочь. Они прошли мимо исповедальни, и взгляд Флинна задержался на маленькой белой кнопке.

– Умно было задумано, падре. Должен прямо сказать. – Он посмотрел через галерею на Хики. – Я не знаю, что сообщили вы, Морин или Хики, но я должен быть уверен, что никто из вас не сделал ничего, что внесло бы еще большую сумятицу по ту сторону стен собора.

– Я до сих пор ощущаю удовлетворение от того, что сделал это, – ответил отец Мёрфи.

Флинн рассмеялся и пошел дальше. Отец Мёрфи последовал за ним, и, пока они шли, Брайен продолжал говорить:

– Так вы чувствуете удовлетворение, так вы сказали? Но, на мой взгляд, таким образом прославляется эгоизм, святой отец. – Флинн остановился в проходе трансепта, расположенного между двумя южными трифориями, и, посмотрев вверх на трифорий, по которому они только что проходили, позвал Имона Фаррелла: – Ты верующий, Имон, я знаю, но отец Мёрфи не умеет летать, и я боюсь, как бы ты не остался без исповеди.

Фаррелл смотрел с таким видом, будто именно эту исповедь он не хотел бы пропустить. Отец Мёрфи спросил:

– Вы раскаиваетесь во всех своих грехах, сын мой?

– Да, святой отец, – кивнул Фаррелл.

– Так и совершайте действия во имя раскаяния – будьте милосердны, мистер Фаррелл. Не делайте ничего, что пошло бы во вред вашему духовному спасению.

Флинн раздраженно одернул священника:

– Если вы будете продолжать в том же духе, больше не услышите ни одной исповеди.

Отец Мёрфи отвернулся и пошел прочь, а Флинн очертил Фарреллу в общих чертах план штурма, добавив под конец:

– Если мы остановим их, на рассвете твой сын будет свободен. Удачи тебе!

Флинн подошел к широким дверям трансепта. Около них стоял священник и не сводил глаз с двух прикрепленных к ним мин цвета хаки и четырех поменьше, разложенных на полу рядом с дверью. В разных направлениях от них вились тонкие проволочки.

– Видите ли, – как бы между прочим заметил Флинн, – когда двери станут вышибать, две верхние мины взорвутся сразу, а остальные одна за другой с интервалом в пятнадцать секунд, выплескивая в течение минуты целый град шрапнели. Все двери будут забиты корчащимися в муках телами. Стоны… подождите, вы услышите стоны… не верится, что человеческое существо может издавать столь душераздирающие крики. Боже, от этого кровь стынет в жилах, а кишки превращаются в лед, святой отец.

Священник продолжал неотрывно смотреть на мины.

Флинн пошел наверх.

– Посмотрите на эти господствующие высотные точки. Как, черт бы их побрал, они могут рассчитывать на удачу? – Он подвел священника к небольшой двери в углу трансепта и пропустил вперед. Молча они поднялись по винтовой лестнице и вошли в длинный трифорий, расположенный на высоте пяти этажей над центральным залом.

У двери стояла Абби Боланд, держа в руках автоматическую винтовку М-16. В кладовке она нашла пару халатов и надела их поверх униформы. Флинн по-дружески обнял ее и, отведя подальше от священника, объяснил план штурма и ее действия. Бросив взгляд через неф, Брайен заметил, что за ними наблюдает Джордж Салливан. Сняв руку с плеча Абби, он сказал:

– Если мы не остановим их… И если ты сама решишь, что сколько их ни убивай, все равно пользы не будет, тогда лезь в башню колокольни. Не пытайся бежать на хоры к Джорджу… И держись подальше от Лири и Меган. Поняла?

Абби метнула взгляд в сторону хоров и понимающе кивнула.

– Чердак будем удерживать сколько возможно, – продолжал Флинн, – но бомбы не нанесут особого вреда башням – только они уцелеют. С Джорджем ничего не случится в южной башне.

– Мы с Джорджем понимаем, что после всего этого больше не увидимся, – сказала она и посмотрела на Салливана, который все так же продолжал следить за ними сверху.

– Удачи тебе! – Флинн пошел по направлению к башне, оставив ее наедине с отцом Мёрфи.

Несколько минут спустя отец Мёрфи подошел к Флинну, и тот посмотрел на часы.

– У нас остается совсем мало времени, так что проворачивайте свои дела побыстрее.

– Откуда вы знаете, сколько времени у вас осталось? Позвольте мне предположить, что вам известен план предстоящего штурма до мельчайших подробностей. – Отец Мёрфи выразительно посмотрел на рулон бумаги в руках Флинна.