А ЕСТЬ А, стр. 93

Утром второго сентября в Калифорнии лопнул медный кабель между двумя телефонными столбами вдоль полотна тихоокеанского ответвления железнодорожной магистрали «Таггарт трансконтинентал».

Еще с полуночи сеял тихий, мелкий дождик; утренняя заря так и не пришла, лишь серый свет пробивался сквозь набухшее небо. Одни дождевые капли, свисавшие с телефонных проводов, сверкали бриллиантовыми искрами на фоне студенистых облаков и свинцового миря. Однотонный унылый пейзаж разнообразили только нефтяные вышки, словно щетина проросшие на склонах холмов.

Кабель давно отслужил свой срок, время и непогода сделали свое дело. В то утро один из проводов провис под тяжестью нежных капель. Потом внизу дуги образовалась последняя, самая крупная капля; повиснув ненадолго, как хрустальная подвеска, она вобрала в себя тяжесть дождя и беззвучно, как слеза, сорвалась вниз вместе с проводом. Он лопнул и свесился к земле одновременно с падением сбежавших с него капель.

Служащие местного отделения дороги избегали смотреть друг на друга. Когда обрыв кабеля был обнаружен и об этом доложили, они писали докладные, искали причины, старательно избегая существа, истоков и масштабов проблемы, но, уходя от сути, они никого не могли обмануть, даже себя. Все знали, что медный кабель стал редкостью, дороже золота или чести; знали, что начальник отдела снабжения давно распродал со склада резервный запас кабеля неизвестным перекупщикам, которые наведывались к нему по ночам, а днем оказывались вовсе не перекупщиками, а простыми гражданами, имевшими влиятельных друзей в Сакраменто и Вашингтоне. И у самого снабженца, недавно присланного в отделение дороги, имелся покровитель в Нью-Йорке, человек по имени Каффи Мейгс, о котором предпочитали не упоминать.

Они знали, что человека, который теперь отдаст распоряжение о восстановлении связи и назначит расследование причин аварии, результатом чего явится заключение, что восстановить связь невозможно, ждут крупные неприятности от неизвестных недоброжелателей, что его товарищи по работе почему-то вдруг не захотят распространяться на эту тему и будут отмалчиваться, будто воды в рот набрали, так что ему ничего не удастся выяснить и доказать, и вообще, если он будет стараться добросовестно выполнить свою работу, то вскоре потеряет ее. Нынче никто не знал, что можно, а чего нельзя; виновных не наказывали, наказывали тех, кто обвинял; подобно животным, они знали, что в случае опасности и неуверенности лучше затаиться и не обнаруживать себя никаким действием. И они бездействовали, они лишь рассуждали об отчетности в должной форме и в установленные сроки перед соответствующим начальством.

Молодой путевой обходчик вышел из здания управления дороги и по собственной инициативе направился позвонить без помех, за свой счет из телефонной будки в соседней аптеке; проигнорировав промежуточное вышестоящее начальство он позвонил прямо Дэгни Таггарт в Нью-Йорк.

Звонок застал ее в кабинете брата, где в это время проводилось экстренное совещание. Молодой обходчик сообщил только, что телефонная связь прервана, а кабеля для починки нет; больше он ничего не сказал и не объяснил, почему счел необходимым позвонить ей лично. Она тоже не стала расспрашивать его, она все поняла. «Спасибо» – этим и ограничился ее ответ.

В своем кабинете в специальной папке она держала сведения о наличных запасах всех материалов первостепенной важности в каждом отделении железной дороги. Это была картотека надвигающегося банкротства; она регистрировала потери; приобретения стали столь редки, что казались злорадными ухмылками изувера, бросавшего умирающей от голода жертве крошки со своего стола. Она просмотрела папку, закрыла ее, вздохнула и велела Эдди:

– Позвони в Монтану, пусть отправят свой резерв кабеля в Калифорнию. Отделение в Монтане продержится без него – еще неделю.

Когда Эдди Виллерс приготовился возражать, она добавила:

– Нефть, Эдди. Калифорния – один из последних производителей нефти в стране. Нам нельзя терять тихоокеанскую линию. – Потом она вернулась на совещание в кабинет брата.

Медный кабель? – сказал Джеймс Таггарт и как-то странно взглянул на нее, а потом перевел взгляд с ее лица на город за окном. – Еще немного, и у нас не будет никаких проблем с медью.

Почему? – спросила она, но он не ответил. За окном не было ничего особенного – солнечный день, ясное небо, тихий полдень с мягким светом на городских крышах, а над ними табло календаря – второе сентября.

Она не знала, почему Джим настоял на том, чтобы провести совещание в его кабинете, почему он настоял на том, чтобы переговорить с ней наедине, чего всегда старался избегать, и почему он все время поглядывал на часы.

– Мне кажется, дела идут не так, как надо, – сказал он. – Надо что-то предпринимать. По-видимому, мы оказались в таком положении, когда распадаются связи и на растает разброд, управление раскоординировано, стабильность утрачена. Я имею в виду, что, несмотря на то что в стране чрезвычайно высока потребность в перевозках, мы, тем не менее, теряем деньги. Мне кажется, что…

Они сидела и смотрела на старинную карту железных дорог «Таггарт трансконтинентал» на стене в его кабинете, на красные артерии на пожелтевшем теле континента. В былые времена сеть железных дорог называли кровеносной системой страны, цепочки поездов служили живым током крови, которая несла с собой расцвет и богатство каждому клочку пустыни, которого она достигала. И теперь кровь текла, но только в одном направлении: из ран, унося из тела энергию и саму жизнь. Одностороннее движение, безразлично думала Дэгни, только от производителя к потребителю.

Вот, думала она, поезд номер сто девяносто три. Шесть недель назад сто девяносто третий маршрут отправили с грузом стали, но не в Фолктон, штат Небраска, где заводы станкостроительной компании Спенсера простаивали уже Две недели по причине недопоставок, хотя это был лучший из еще действующих станкостроительных концернов в стране, а в Сэнд-Крик, штат Иллинойс, где компания «Конфедерейтэд машин» захлебнулась в долгах уже год назад и теперь производила низкокачественные суррогаты, не выдерживая никакого графика. Груз был направлен туда согласно указу, в котором говорилось, что первая из компаний богата и в состоянии подождать, а вторая обанкротилась, и поэтому нельзя допустить, чтобы она рухнула, поскольку она единственный источник существования для жителей округа Сэнд-Крик, штат Иллинойс. Через две недели компания Спенсера прекратила свое существование. «Конфедерейтэд машин» тоже приказала долго жить, но спустя еще две недели.