Одиссея Талбота, стр. 33
– Пора идти.
Торп взял его за руку.
– Вы говорили с кем-нибудь об этом деле за пределами фирмы?
Абрамс подумал, что прозвучавший вопрос был как раз из тех, после которых стреляют в голову. Он вырвался из цепких рук Торпа и направился к двери. Торп последовал за ним. Они спустились по лестнице, и Абрамс зашел в телефонную будку. Он вышел из нее через несколько минут.
– Позвонили в полицию? – спросил Торп.
– А следовало бы, между прочим, – сказал Абрамс, – хотя бы для того, чтобы порадовать О'Брайена.
Они вышли на улицу и остановились под серым навесом. Дождь продолжал шуметь в темноте.
Торп снова заговорил:
– Вы собираетесь переночевать в городе?
– Возможно.
– А сейчас возвращаетесь в Штаб?
– Только если то же самое сделаете и вы.
Швейцар остановил проезжавшее мимо такси, и они оба сели. Торп достал из кармана две длинные сигары в деревянных цилиндрах.
– Рамон Аллонес. Из Гаваны. Свернуты вручную. Мне их привез канадский бизнесмен, работающий на меня. – Он протянул одну сигару Абрамсу. – Русская водка и кубинские сигары. Интересно, что бы сказали по этому поводу люди из Отдела внутренней безопасности?
Абрамс, рассматривая сигару, проговорил:
– Мой дядя Берни сказал бы «штик».
– Штык?
– «Штик». На идиш это означает что-то вроде «выпендреж». Это относится и к вашей кепке, и к золотой данхилловской зажигалке.
В глазах Торпа промелькнула обеспокоенность:
– Да нет, это просто проявление изысканного вкуса.
– «Штик».
– Похоже, идиш мне не нравится. – Он закурил и протянул зажигалку Абрамсу.
Абрамс покачал головой:
– Нет, я, пожалуй, сохраню ее для какого-нибудь знаменательного случая. – Он сунул сигару в карман и спросил: – А почему вы не предложили заглянуть в клубный сейф?
– Что? Ах да, дневник… Боже! – Торп наклонился было к шоферу, но Абрамс потянул его за плечо обратно.
– Не стоит тратить понапрасну время.
– По крайней мере, надо сыграть по правилам. Нам придется сказать О'Брайену, что мы проверили сейф.
– Вы, Торп, небрежны. Не обращаете внимания на детали. Если уж собираетесь создать видимость игры по правилам, то хотя бы старайтесь помнить, что следует делать и говорить.
Торп кивнул.
– Я недооценил вас. Приношу свои извинения. – Он стряхнул пепел на пол.
– Скажите, дневник хоть стоил того? – спросил Абрамс.
– Стоил чего? – Торп на секунду задумался. – Поверьте мне, это дело государственной важности. Карбури хотел передать чрезвычайно ценные материалы кучке любителей, кое-кто из которых к тому же требует повышенного внимания с точки зрения безопасности. И нам никак не удавалось отговорить его от этого.
– Он мертв?
– Нет, конечно, нет. С ним все в порядке.
Абрамс кивнул. «Значит, мертв».
– Голова у вас от всего этого не пошла кругом? Может, лучше было бы остаться дома? – спросил Торп.
– Нет, это был прекрасный вечер.
– А ночь только начинается. И впереди еще много приключений, – улыбнулся Торп.
Абрамс закурил.
– Не сомневайтесь.
Абрамс откинулся на спинку сиденья. «О мужчинах, – подумал он, – можно судить по их окружению, чего нельзя сказать о женщинах, судя по их любовникам».
21
Кэтрин Кимберли озабоченно посмотрела на дверь в дальнем углу «Полковничьей гостиной». Комнату пересек Николас Уэст с двумя коньячными бокалами в руках.
– Пожалуйста. И успокойся, ради Бога.
Кэтрин пригубила коньяк. Окна гостиной, расположенной на первом этаже Штаба, выходили на Парк-авеню. В гостиной было душно и шумно. Комната была заполнена мужчинами, женщинами и табачным дымом. На длинном боковом столике выстроилась шеренга бокалов с послеобеденными коктейлями. В гостиной стояла темная ореховая мебель во французском стиле, стены отделаны дубовыми панелями, на полу лежал толстый ковер кремового цвета с восточным орнаментом. На стене над облицованным мрамором камином висел большой портрет Джорджа Вашингтона кисти Рембрандта Пила. Противоположную стену украшал портрет короля Георга IV, который, как отметила Кэтрин, собрал на своей стороне гостиной всех находившихся в ней британцев.
Один из них, Марк Пемброук, приближался сейчас к ней. Кэтрин не видела его со времени майской вечеринки у ван Дорнов. До нее доходили неясные слухи относительно связи между Пемброуком и женой Гренвила, Джоан, но здесь, видимо, больше была виновата Джоан, чем Марк.
Пемброук поздоровался с Кэтрин и Уэстом.
– Есть какие-нибудь новости о Карбури?
Кэтрин отрицательно покачала головой. Она не очень доверяла Марку, но О'Брайен однажды намекнул ей, что с Пемброуком можно говорить о делах, разумеется, в пределах разумного. У Марка был доступ к архивам, и его связывали с Арнольдом довольно тесные отношения.
Пемброук тоже кивнул головой:
– Все это довольно странно.
Кэтрин знала, что Марк живет и работает в Нью-Йорке уже достаточно долго. У него был офис в «Бритиш билдинг» в Рокфеллеровском центре, недалеко от здания, в котором располагалась фирма Кэтрин. Вывеска на офисе гласила: «Британские технологии», но ни Кэтрин, ни кто-либо другой не знали, на кого в действительности работает Пемброук. Она помнила, что видела тогда по дороге к ван Дорну очертания наплечной кобуры под пиджаком Марка.
– А где Питер? – спросил Пемброук.
– Ушел, но скоро вернется, – ответила Кэтрин.
– Мне нужно с ним поговорить.
– Я ему передам.
Марка Пемброука связывали какие-то деловые отношения с Питером Торпом. Кэтрин подумала, что Марк чем-то напоминает ей Питера, но это сходство не внушало ей доверия или особой симпатии к англичанину. Марк Пемброук принадлежал к тому типу, который вызывает интерес у женщин и отчуждение у мужчин. В нем была какая-то жесткость, и Кэтрин не удивилась, заметив у него оружие. Напротив, ее больше удивило бы, если бы она его не обнаружила. Кэтрин могла поспорить, что Марк не раз пользовался пистолетом, и не для стрельбы по мишеням.
Пемброук и Уэст заговорили между собой, и Кэтрин, извинившись, отошла к Патрику О'Брайену. Тот стоял у окна, залитого дождем, и смотрел на Парк-авеню. Кэтрин встала рядом с ним. О'Брайен сказал:
– Что касается Тони Абрамса, то, думаю, он будет нам полезен. Ты поговорила с ним?
– Да. Он соглашается на сотрудничество без энтузиазма. Ситуация его несколько обескураживает. Но человек с такими данными нам нужен. Помимо всего прочего, он не связан личными отношениями ни с одним из нас. Он может объективно оценивать все факты. – Она неожиданно улыбнулась. – Думаю, ему будет приятно изобличить одного из нас, как предателя.
О'Брайен взглянул на Кэтрин, но ничего не сказал.
Кэтрин вспомнила день окончания юридического факультета Гарвардского университета, alma mater ее отца. На церемонии неожиданно появился Патрик О'Брайен и предложил ей работу в своей фирме, в создании которой принимал участие ее отец. Кэтрин приняла предложение и переехала в Нью-Йорк.
Она вышла замуж за одного из своих клиентов, Пола Хоувела, и поселилась в его квартире на Саттон-плэйс. Патрик О'Брайен относился к Хоувелу достаточно вежливо, но не любил его. В конце концов Кэтрин обнаружила, что она тоже не любит Пола, он же заявил, что не даст ей развода. С Хоувелом поговорил Патрик О'Брайен, после чего Пол заупрямился еще больше. И тут как гром среди ясного неба на Хоувела посыпались неприятности. Прежде всего дела его конторы попали в поле зрения Комиссии по финансам и ценным бумагам, которая учинила проверку офиса Хоувела по подозрению в махинациях на фондовой бирже. Затем случилась неприятность с компьютерами в его брокерской конторе. По непонятной причине из их памяти исчезли результаты участия фирмы в торгах на бирже за целый день. Немногим позже Хоувела покинули несколько его лучших брокеров, которые унесли с собой все данные по своей работе. Сыпавшиеся на Пола неприятности напоминали эпидемию чумы. В один прекрасный день он примчался к Кэтрин в офис и заорал с порога: