Блудный брат, стр. 50

— Меня позвать? — рявкнул он. — А зачем вам меня звать? Я что вам, прислуга в отеле? — Он сделал шаг в мою сторону, затем второй и остановился в метре от меня. — Я что, должен вам кофе в постель приносить?

— Сержант… — Я слегка наклонился вперед и заговорил тихо, но отчетливо: — Если это армия, а очень на то похоже, то у меня звание капитана. Ну и что — я вам буду кофе носить? — Я обошел остолбеневшего сержанта и, сопровождаемый аплодисментами коллег-наемников, направился в сторону здания.

Я вовсе не собирался разозлить сержанта или сделать его объектом насмешек. Я хотел выяснить, действительно ли это, черт побери, сержант Кашель или нет. Если я получу нагоняй, значит, это чужой сержант, обиженный и ищущий любого повода, лишь бы на мне отыграться. Если же этот человек — Кашель, или Теодор Л. Лонгфелло, то его чувство справедливости не позволит ему измываться над Оуэном Йитсом, поскольку Кашель знает, что Оуэн Йитс действительно капитан в отставке; во-вторых, он знает, что не кто иной, как он сам, учил его основам боевых действий; в-третьих, если кто-то был недоволен сержантом, то тот сперва вспоминал все свои грехи и лишь потом соответствующим образом реагировал. Но если он не считал себя виноватым в собственных глазах — беда курсанту. Естественно, я не помнил, чтобы он когда-либо счел себя виноватым, но подобное поведение он в конечном счете превратил скорее в ритуал. Посмотрим.

Направляясь к зданию, я увлек за собой остальных, но у самых дверей отодвинулся, пропуская идущих следом, а сам огляделся вокруг, словно кого-то искал. Будда замедлил шаг раньше, и в конце концов мы остались одни. Я подошел к пластиковому столу с двумя скамейками, на крышке которого кто-то услужливо разложил полтора десятка пачек разных сигарет. «ГГ» среди них не было, я схватил «марльборо» и закурил. Будда поставил ногу на скамейку, опираясь локтем о колено.

— Ну и как думаешь, мы там?

— Судя по тому, что мне удалось увидеть, — похоже, да.

— Ты что-то видел?

— Почти все, — похвастался я.

— Как? Ведь… Эй! Ты же первый отравился их препаратом?

— Неправда. Я потерял сознание по собственной воле. Гипервентиляция. Достаточно долго и глубоко подышать, чтобы мозг принял решение: «Слишком мало двуокиси углерода в легких. Восстановить!» И тогда ты теряешь сознание, поскольку именно количество углекислого газа, а не кислорода, в легких управляет дыханием. В свою очередь, в бессознательном состоянии ты дышишь неглубоко и медленно, пока количество углекислоты не придет в норму. Так что я вдохнул намного меньше снотворного, чем вы, и очнулся тоже быстрее. Все ясно?

Он кивнул и несколько раз хлопнул в ладоши. Я без особого удовольствия выкурил «марльборо», затем кивнул в сторону здания, и мы направились туда. Я выбрал первую с краю комнату, ближе всего к выходу, затащил в нее Будду и толкнул на койку возле двери.

— И что дальше? — спросил он, укладываясь на спину и заложив руку за голову.

— Поиграем в армию, Бобби. Так мне кажется. Но, похоже, не слишком долго, нам не за это платят.

— А за что? — спросил один из наемников, входя в комнату. — Можно тут с вами?

— Конечно!.. — Я описал рукой дугу, показывая на остальные четыре койки. На первый вопрос я не ответил.

Ответа я попросту и сам не знал.

Два дня спустя никто уже не смеялся над моим именем. Мне удалось этого добиться, ни разу не ввязавшись в драку, и я сразу же об этом пожалел. Пока отряд посмеивался над Ари Зоной, я мог, например задумавшись, не среагировать на обращение и отнести это на счет недовольства собственным именем. Но с тех пор как я завоевал симпатию всего отряда, ссылаться на это было уже невозможно.

— Что ж, ничего не поделаешь, придется быть внимательнее, — сказал я Будде. Мы сидели под деревцем, опередив в беге по пересеченной местности всех остальных на пятьсот метров. Успех пришел к нам обоим с равным трудом, и это меня радовало. — Долго мы тут не пробудем, это точно, вряд ли нам станут платить за поправку собственного здоровья.

Я с наслаждением вздохнул. Воздух был прохладным и свежим, впрочем, каким он еще мог быть в четыре утра? Сержант Гарднер гонял нас весьма основательно, живо напоминая этим сержанта Кашля. Вот только, к сожалению, это был не Кашель. Несколько раз я пытался застать Гарднера врасплох — кричал ему в ухо его «настоящую» фамилию, напоминал старые истории, призывал к откровенности, но толку от этого не было никакого, каждый раз он смотрел на меня с отвращением, словно я пытался поцеловать его между ног, и гонял вдвое дальше и втрое быстрее, чем остальных. Я сбросил полтора кило и потребовал новые форменные брюки. К моему удивлению, я их получил.

— Мы отсюда уедем, это факт. — Будда глубоко вздохнул, оперся о ствол и пнул носком ботинка землю. — Если учесть, сколько было упражнений на всех этих штуках с равновесием и прочим?.. — Он посмотрел на меня, словно сам боялся произнести нужное слово.

Мне тоже нелегко было его выговорить:

— Космос…

— Я туда не хочу! — предупредил меня Будда.

— Угу. Но зачем ты мне об этом говоришь?

— А кому? Гарднеру? Ведь не он здесь самый главный.

Я выглянул из-за ствола и оценил расстояние до ближайшего бегуна.

— Пошли вперед, расстояние будет медленнее сокращаться. — На самом деле я боялся, что нас могут подслушать, единственное в окрестностях дерево так и просилось, чтобы под ним вести тайные беседы, а перед этим увешать его микрофонами. Мы прошли немного дальше. — Мне ничего не приходит в голову. Мы полностью зависим от наших работодателей.

— Мы должны узнать, был ли здесь Красински! — мстительно рявкнул Будда. — И куда он делся.

— Согласен. Может быть, ты знаешь, как это сделать? Может, прогуляешься по тому невинному газончику между нашим лагерем и служебным зданием?

Будда посмотрел на меня и содрогнулся:

— Ты что? После того, что нам показал Гарднер?

— Вот именно. — Услышав сзади тяжелые шаги, я быстро сказал: — Во всяком случае, ничего не предпринимай без меня. Выдержим еще несколько дней, ничего больше не остается.

Нас догнал Попкорн Суинберн и замедлил шаг.

— Сначала меня это просто бесило, — прохрипел он. — Но теперь думаю, раз мне платят такие бабки за то, чтобы я набрал форму… — Он рассмеялся.

Мне показалось, что он не настолько глуп, как притворяется, и потому не разделил его радости:

— Примерно так же радовался один худой миссионер, что дикари его так хорошо кормят…

— Думаешь? — Он искоса посмотрел на меня.

— Следовательно, существую…

Я перешел на бег, словно хотел первым добежать до гарнизона. Гарднер уже ждал нас у ворот. Я пробежал мимо него и остановился. Сначала я собирался бесшумно подойти к сержанту и спросить о чем-нибудь, но понял, что при виде меня у него, похоже, включаются особые резервы адреналина и у меня не слишком много шансов поймать его на лжи. Я оставил его в покое.

— Похоже, сержант Гарднер тебя боится, — сказал Будда… Роберт, когда мы стояли под душем. Я не посвящал его ранее в свои подозрения относительно сержанта, и он не был свидетелем моих неудачных попыток. — Во всяком случае, каждый раз, когда ты исчезаешь из его поля зрения, у него такая рожа, будто он наконец отлил после восьми кружек пива.

— Я не говорил тебе, что у Ари Зоны чин капитана, впрочем, как и у меня, оба мы в свое время оставили службу. Сержант в это верит, ведь они проверяли наши данные. — Я намылил торс и лицо, благодаря чему мог гримасничать сколько угодно и говорить странным голосом, и даже Пима не поняла бы, что я лгу. Я не собирался пока что посвящать кого бы то ни было в свои подозрения. — Вполне могу представить, что в данной ситуации он чувствует себя неловко.

Я смывал пену с лица, когда Гарднер открыл дверь и появился на пороге, махнув два раза рукой перед лицом, чтобы разогнать клубы воды, часто ошибочно называемой паром.

— Господа… — У него явно были проблемы с тем, как следует называть наше подразделение, мы не были отрядом, ротой или командой, и, в числе прочего, на этих привычках сержанта строилась моя уверенность, что именно Кашель перешел на «ту», или теперь «эту», сторону. — Через сорок минут у вас встреча с майором Фиттельбаски, он ответит на все ваши вопросы, и у него есть для вас предложение, которое должно вам понравиться. Через сорок минут.