Тупиковое звено, стр. 50

Даша, словно завороженная, шагнула в незнакомую квартиру.

4

Не переставая подманивать рукой с огромным сверкающим перстнем, румяная старушка завела Дашу в странную комнату, напоминающую мебельную лавку и будуар одновременно. Разномастные шкафчики ютились вперемешку с какими-то полочками, тумбочками и этажерками. Мебельная разнорядица в свою очередь была уставлена нелепыми пожелтевшими статуэтками, шкатулками и прочими предметами, скапливающимися в квартире годами. Свет давали сразу несколько торшеров с розовыми кистями.

— Присаживайтесь, — прошептала старушка и подмигнула.

Даша подмигнула в ответ, но почему-то двумя глазами и присела на круглый бархатный пуфик, обшитый, как и торшеры, растрепанными кистями. Сидеть было низковато, но другой подходящей мебели поблизости не было. Сама хозяйка присела на парчовую тахту.

— Не в себе она, — глубоким шепотом сообщила старушка, имея, видимо, в виду свою соседку.

— Ах, вот как… — из вежливости согласилась Даша. — Я не знала.

Они помолчали.

— А что вы от нее хотели?

— Да в общем ничего особенного… — Даша не знала, как себя вести дальше. — Поговорить.

Выложить все первой встречной — глупо. Промолчать — еще глупее. Зачем тогда, спрашивается, зашла?

— Вы ведь, наверное, доченька его?

— Чья? — Даша от неожиданности заговорила в полный голос.

Старушка тут же приложила палец к губам:

— Тише, тише! Она все слышит. «А бабка-то чокнутая!»

Между комнатами, в которых находились соседки, было не меньше трех бетонных стен. Даше стало нехорошо.

— Извините, я, наверное, пойду.

— Подождите. Вы его дочка?

— Да чья?

— Алексея Георгиевича?

— По… Почему вы так решили?

Маленькое румяное личико осветилось доброй улыбкой.

— Похожи вы очень. Такая же рыженькая…

— Нет, нет, я, скорее, его сестра. — Даша и сама не знала, зачем это сказана.

— Что? Вы его сестра? — Старушка, казалось, была готова вылезти через собственные глаза. — Так вы и есть Валентина?

— Да Бог с вами! — Даша не знала, смеяться ей или плакать. — Сколько, по-вашему, мне лет?

Подслеповато прищурив влажный глаз, старушка подалась вперед.

— Сорок?

«Хорошо же я сегодня выгляжу, — мелькнула мысль. — Хотя для нее, что сорок, что сто сорок — все равно».

— Почти. Я не родная, я сводная сестра. У нас дедушка общий.

— Ах, вон оно как… А зачем же к Горгоне пожаловали?

— К кому?!

— К Горгоне. — Старушка тихонечко засмеялась, словно серебряные колокольчики рассыпались по полу — Мы с соседками так ее прозвали. Вот уж характер Господь послал — и врагу не пожелаешь. И как Алексей Георгиевич с ней столько прожил? — Прозрачные глаза переливались детским недоумением. — Разве что в молодости хороша была? Но уж какой красавец Алексей Георгиевич наш был! — Хозяйка приложила сухонькие ладони к румяному личику. — Таких сейчас и не встретишь.

— А что же с ним случилось? Куда он пропал? — Даша опять заговорила во весь голос.

На этот раз обошлось без шиканья.

— Ушел, голубчик, в том, в чем был, в том и ушел.

— Но как это случилось?

— «Как, как…» Да уж известно как. Застукала Горгона Семеновна его. Да только разве мужчину можно за это осуждать?

На то он и мужчина. Надо было свое счастье крепче держать. Радоваться должна была, что он ее первой выбрал… — Старушка принялась вполголоса что-то приборматывать.

— Простите, — Даша положила руку на стол и поскребла ногтями по дереву, привлекая к себе внимание, — вы не могли бы мне рассказать все с самого начала? Я ничего не понимаю.

— А что же туг рассказывать? — Голосок странной соседки как-то вдруг потерял звонкость, она застенчиво улыбнулась, словно стесняясь обсуждать предложенную тему. — Я при их встрече не была. Подробностей не знаю.

— Да я и не прошу подробностей, но… — Даша подвигалась, пытаясь усесться на проклятом пуфике поудобнее: трудно выглядеть солидно, если колени упираются в подбородок. — Я хотела знать, каким Алексей Георгиевич был человеком. Мы с ним родственники, а никогда не встречались. Даже не знал и друг о друге. Расскажите мне о нем.

Все время, что Даша говорила, старушка внимательно рассматривала ее лицо. Щечки и глаза разгорались все ярче.

— Да я, прям, и не знаю, с чего начать… Жили они вроде бы хорошо, зря наговаривать не стану. Алексей Георгиевич — мужчина крупный, интересный. Да и пост он тогда хороший занимал. Выходные всегда с семьей, с дочками. В театры их водил, в цирк… Очень он их любил. Чтобы крик какой или скандал — ни-ни.

— А как же тогда… — Даша сделала многозначительную паузу.

В уголке слезящегося глаза появилась хитринка:

— Известно как: отправил семью на курорт, а сам в городе остался. Девятнадцатого августа это случилось. А Горгона возьми да и вернись неожиданно.

— И что?

Старушка снова засмущалась.

— И застала супруга, так сказать, in lagranti [24]… Лариса устроила ужасную сцену — слышно было на весь подъезд. Оскорбляла страшными словами. Грозилась все дочерям рассказать, написать на работу… И Алексей Георгиевич ушел. Вот как был, так и ушел. С тех пор его никто и не видел. Невозможная история. Мы очень за него переживали, увещевать Горгону пытались, но… А! Что вам говорить, сами все видели.

— Значит, у Алексея Романовича была любовница… Румяная хозяйка еще больше зарумянилась. Отведя глаза в сторону, она кивнула:

— У какого мужчины нет…

— Вы видели ее?

— Упаси Боже! Вы же не думаете, что я за ним подглядывала?

«Подглядывала, подглядывала. Видно, не одну женскую голову затуманил Алексей Георгиевич».

— Простите, я не представилась: меня зовут Даша. Дарья Николаевна Быстрова.

— Ирина Львовна Бурмистрова. — Старушка церемонно поклонилась.

— Ирина Львовна, — Даша доверительно понизила голос и постаралась придвинуть пуфик как можно ближе к тахте, — мне необходимо знать имя последней любовницы Алексея Георгиевича, поверьте, это очень важно.

— Важно?

— Да, очень. Возможно, с ее помощью я смогу его найти. Не могу вам рассказать всего, но речь идет о его жизни.

Бурмистрова застыла на полувздохе:

— Зачем… вы мне это говорите?

— Потому что, как я понимаю, вы были его близким другом, человеком, которому он доверял.

Даша стреляла вслепую. Скорее всего, Скуратов даже не замечал свою странноватую соседку, но сейчас это был единственный шанс зацепиться хоть за что-нибудь: Бурмистрова следила за всем происходящим в соседней квартире и могла многое рассказать. Интересно, а пытался кто-нибудь до этого разыскать любовницу Скуратова?

— Вас ведь уже наверняка расспрашивали о ней?

— О даме-то его? — Ирина Львовна заморгала часто-часто. — Да… Спрашивали.

— Кто?

— Да много кто. Разве всех упомнишь. Только я все равно ничего не знаю.

Потому, как затвердел ее голос, Даша поняла — Бурмистрова знает, к кому ушел Скуратов.

— Ирина Львовна, — отбросив доверительность и прочие уловки, Даша жестко взглянула хозяйке прямо в лицо, — если вы на самом деле являетесь другом Алексея Георгиевича, как утверждаете, то расскажите мне все. Своим молчанием вы подписываете ему смертный приговор, — И, не давая старушке опомниться, качнулась вперед: — Знаю, вас уже сто раз спрашивали, но все же попытаюсь в сто первый: вы знали имя той женщины, которая приходила к Скуратову? Он должен встретиться со мной в ближайший день или будет поздно. Вы слышите меня?

Бурмистрова пребывала в состоянии, похожем на транс. Ее щечки все гуще покрывали красные прожилки. В полутьме, издалека, она походила на большую очень старую куклу.

— Вы слышите меня?

— Вот как был, так и ушел… — шевелила старуха сухими губами.

— Да к кому ушел-то? Ирина Львовна! — Даша готова была придушить чертову старушенцию, которая непонятно зачем затащила ее к себе и теперь морочила голову.