Тупиковое звено, стр. 47

Сидящие на заднем сиденье с криком ужаса вцепились друг в друга. Некоторое время слышался только ровный шум двигателя.

— Убил и сам позвонил? — Даша первая пришла в себя. — Но зачем?

— Мы сами предложили ему звонить в случае необходимости…

— Подожди, подожди, — Даша отцепилась от Кервеля и подалась вперед, к спинке водительского сиденья: — Я не поняла — кто кого убил? — Она пыталась заглянуть подполковнику в лицо.

— Анатолий Скуратов убил своего двоюродного брата Никиту Скуратова.

— Но… за что?

— Анатолий сказал, что тот попытался на него напасть. Пришлось ударить Никиту первым, что попалось под руку.

— И чем?

— Откуда мне знать!

— Значит, Никита мертв?

— Он говорит, что да.

— И что теперь будет?

— Откуда я знаю! — Необходимость вести машину мешала Полетаеву выплеснуть эмоции. — Пока наша задача — постараться добраться туда первыми.

— Первыми?

— Первыми…

— Значит, все-таки всех убивал Никита. — Даша откинулась на сиденье и прикрыла глаза. — Но откуда он мог узнать?

— Мог и не знать. — Подполковник поправил зеркало заднего вида.

Даша вскинула голову:

— Но как же тогда…

— Надо со всем этим разбираться. На сегодняшний день мы имеем только один определенный факт: последним в живых остался Анатолий Скуратов.

— И что? Он же защищался… Полетаев медленно покачал головой:

— Мне представляется весьма сомнительным, что человек, убивший пятерых, мог позволить так легко убить себя.

Даша посмотрела на Филиппа. Тот, обмякший, с полуприкрытыми очами, вяло обмахивался каким-то буклетом.

— Ты же не видел Никиту. Он такой дохлый. Даже я бы смогла его пополам переломить.

— Это тебе только кажется. А вообще, знаешь, чем хороши дела о наследстве?

— Чем?

— Последним в живых, как правило, остается убийца. Даша, как всегда, была не согласна.

— Но ведь могут быть и случайности! Когда пауки в банке дерутся, появляется шанс даже у мухи…

— Да, но только пауки начинают с того, что первым делом сжирают всех мух.

— Чушь! — возмутилась Даша. — На данный момент нет никакого резона трогать моего отца, он вне игры, но если они друг друга все перебьют, то наследство получит именно он. Ой!

— Что? — Полетаев вильнул к обочине и притормозил.

— Что же это получается? — Даша растерянно смотрела то на него, то на Филиппа. — Если все, кроме Анатолия Скуратова, мертвы, а его посадят в тюрьму, то… получается, что наследство действительно перейдет моему отцу?

— Тьфу ты! — Подполковник чертыхнулся и включил левый поворотник.

А Филипп даже попытался улыбнуться:

— Боюсь вас огорчить, Ди-ди, но это весьма маловероятно. — Он покачал белокурой головой.

— Но почему?

За француза ответил Полетаев:

— Потому, что даже если Анатолий Романович Скуратов и будет признан виновным со всеми отягчающими обстоятельствами, он все равно получит и титул, и деньги.

— Но почему?! Убийца ведь не может наследовать убиенному, я в книжках читала…

Подполковник засмеялся:

— Слова-то какие ты подбираешь! Убиенному… А Филипп поспешил пояснить:

— Дело в том, что в данной ситуации Анатолий Скуратов будет наследовать не погибшим родственникам, а непосредственно баронессе Марии Андреевне фон Вельбах.

— Совершенно верно, — поддакнул Полетаев. — А вот ее-то он убивать как раз и не станет. Так что, моя дорогая леди, ваш номер последний. У твоего батюшки шанс появится только в одном случае: если Анатолий тоже умрет. Но что-то мне подсказывает, что он будет себя беречь очень тщательно.

3

Первым в обморок грохнулся Филипп, вслед за ним с тихим стоном по стене сползла Даша. Полетаев тоже опустился на пол, но при этом в обморок не падал, а просто присел, упершись локтями в колени.

Через минуту, беззвучно выругавшись, он встал и принялся реанимировать слабонервных спутников.

— Месье Кервель, Даша, поднимайтесь! У нас нет ни времени, ни возможности здесь разлеживаться. Да поднимайтесь же вы, черт побери!

Филипп очнулся первым — все-таки он был мужчиной, хоть и флористом.

— Это чудовищно, чудовищно… — шептал он.

— Да уж, не сахар. — Полетаев подошел к столу и встал так, чтобы прочитать лежавшую на нем записку, не дотрагиваясь до нее: — «Виновных не ищите. Жизнь гнусна и бессмысленна». Коротко и емко.

— Зачем он это сделал? — подала слабый голос Даша.

— Это не он сделал, — всхлипнул Филипп. Темно-синие глаза подполковника впились в размякший профиль француза.

— А кто?

— Проклятье. «И кровь смешается с водой, и часть греха возьмете собой»… О, Боже!.. — прикрыв рот ладонью. Кервель бросился в туалет.

— Хорошо, если б так — Полетаев старался не смотреть в сторону раскрытой двери ванной комнаты.

Даша, на которую также накатывала тошнота, с трудом, но все же сдерживалась.

— Что «хорошо»?

— Хорошо, если его и в самом деле убило ваше родовое проклятье, а не здоровый мужик с опасной бритвой.

— Неужели ты до сих пор не убедился…

— Не вижу оснований. Вот, смотри: Скуратов позвонил мне ровно два сорок назад.

— Ну?

— Баранки гну! Сумка не разобрана, но обед он все-таки приготовил.

— И что? Так поступит любой мужчина.

— Перед тем как вскрыть себе вены? Сомневаюсь. Но даже если так: на приготовление и сам обед ему понадобилось бы не меньше часа. А вода в ванной полностью остыла.

— Может он в холодную залез?

— В холодной вены не вскрывают. Если только…

— Что?

— Если только ему не помогли. В чем я почти уверен. Даша облизнула пересохшие губы:

— Думаешь, убийца все-таки существует? Полетев коротко кивнул.

Они помолчали.

— Значит, Алексей Скуратов, третий из братьев, которого все считают пропавшим, жив и здоров. — Молодая женщина горько усмехнулась. — А мы его уже совсем было в покойники записали. Но как же он узнал?

— Ты меня спрашиваешь?

На пороге нарисовался бледный француз.

— Что нам теперь делать? — дрожащим голосом пролепетал он.

— Прежде всего быстро отсюда убираться. — Полетаев жестом приказал выметаться в коридор.

Затем тщательно осмотрев и протерев все, к чему они могли прикоснуться, подошел к входной двери и приложил палец к губам. Посмотрел в глазок, прислушался. Убедившись, что на лестничной площадке никого нет, осторожно приоткрыл дверь.

— Выходим быстро. И прошу вас: ведите себя естественно. — Взглянув на изломанные фигуры своих спутников, он досадливо махнул рукой.

4

На улице шел дождь со снегом. Подняв воротники, люди спешили по своим делам, не обращая ни малейшего внимания на семенящую гуськом троицу, двое из которой вздрагивали и озирались при каждом шорохе.

Пристегнувшись ремнем безопасности, Даша уставилась в запорошенное окно.

— Сергей Павлович, а что будет, если начальство узнает, что вы с нами по трупам ходите?

Полетаев повернул ключ зажигания, джип ровно заурчал.

— Расстреляют.

Филипп издал сдавленный звук, но, чтобы не показаться невежливым, промолчал и принялся расправлять складки тонкого кашемирового пальто. Даша нащупала его руку и слегка сжала. Дождавшись, пока француз посмотрит на нее, она еле заметно отрицательно покачала головой и обратилась к Полетаеву:

— Будем проезжать заправку — тормозни.

— Зачем? — Он глянул на нее в зеркало заднего вида.

— Угадай.

— Не имею ни малейшего желания.

— Писать хочу.

— Тогда терпи. Нас могут запомнить.

— Еще больше нас запомнят в автомойке, когда будут отмывать сиденья.

Джип вильнул к обочине.

— Вон кусты.

— Да ты очумел! Что о нас иностранец подумает?

— Рекомендую ему пойти с тобой.

— Француз на морозе писать не будет, — гордо провозгласила Даша.

— Будет, Ди-ди, — покорно вздохнул Филипп. — Будет. Очень хочется.

5

Возле заправки Полетаев все же остановился: бензин был на нуле. Велев всем оставаться в машине, он застегнул пальто и исчез в метели.