Чисто семейное дело, стр. 28

В конце концов ему надоело заниматься художественным терроризмом и он взялся за фотографию. На этот раз богемного хулигана осенила не менее гениальная идея. Открыв роскошный салон в районе Китай-города, он принялся одолевать различных знаменитостей предложениями создать серию портретов, максимально раскрывающих их внутренний мир.

Что и говорить, некоторые снимки были просто великолепны, на Сему вновь посыпались заказы, неофит от фотографии шлепал все, что от него хотели, и потихоньку собирал материал.

Выставка «Взгляд через анналы» произвела эффект атомной бомбы. Столичный мир ахнул, увидев свое истинное лицо. Местные и особенно зарубежные журналисты писали кипятком от радости, щелкая перекошенные лица. Посольства сразу трех стран предложили ему политическое убежище, и Сема исчез.

Довольно длительный период российский Салман Рушди не появлялся в поле зрения своих друзей. Только однажды вечером, открыв дверь, Даша чуть не упала в обморок: на пороге стоял огромный, в белом фраке, гражданин мира Теплый и весело посвистывал. Она сразу присела и потрогала его ноги.

— Сема, ты стал носить ботинки? Это означает конец?

— Рыжуха, это маскировка. Никто не должен меня узнать.

— Ты бы усы наклеил, — затаскивая его в дом, засмеялась Даша.

— Вот бабы, дурные. Сколько толстых мужчин в мире? Миллионы. А босых? Я один, не считая зулусов. Говорю тебе, маскируюсь. Дай пожрать.

— У тебя деньги кончились? — поинтересовалась она, ставя перед ним кастрюлю, — так оставайся, я тебя усыновлю.

— Отвали, а то я тебя уматерю. А моих денег еще на твоих внуков хватит. Где муж?

— На работе. А зачем он тебе?

— Молчи, женщина, твое дело капусту жарить, — он аппетитно чавкал, — приготовь постель, я у вас на пару дней останусь. И дай телефон супруга.

4

Вечером мужчины долго разговаривали, запершись в кабинете, предусмотрительный Сема заставил ее включить музыку и телевизоры во всех комнатах, и подслушать не было никакой возможности.

Исчез гражданин Теплый через два дня, по-английски, через окно. Собирая белье с его кровати, расстроенная хозяйка заметила золотой кулон, видимо потерянный гостем. При ближайшем рассмотрении это оказался небольшой медальон в виде жука. Спинка насекомого откидывалась, и внутри рукой Семы был написан ее портрет. Даша принюхалась, краска была совсем свежей, наверное, он решил преподнести ей подарок в самый последний момент. Вокруг портрета шла надпись, стишок, судя по всему собственного сочинения: «Когда решишь ты разобраться в свете, сотри весь грим на собственном портрете».

Она засмеялась, художник до отвращения ненавидел женскую косметику. Теплый свято верил, что человек должен оставаться чистым и первозданным, как создала его мать-природа, а одежда, украшения, косметика — это лишь способ прикрыть грязь и пустоту души, и доверять можно лишь людям, которые не пользуются даже дезодорантами. Дашу всегда веселили его рассуждения, и она, подначивая художника, обзывала его идеальных людей простыми вонючками. Сема не злился, просто мазал масляной краской ее по щеке и приговаривал:

— Любишь краситься, на тебе перманентный make-up [11] .

С тех пор Даша ничего о нем не слышала, но не сомневалась, что однажды он обязательно появится на пороге ее дома с очередным чудачеством.

5

Молодая женщина закончила уборку и прошла в ванную комнату. Зачем ему понадобились все негативы? — размышляла она, снимая макияж. — И удалось ли ему устроить задуманную выставку? Кажется, такое название ей на глаза не попадалось. Да и что может быть скандального в изображении женщины и города? Обнаженной натурой и всякими там городскими помойками Сема никогда не занимался, утверждая, что низость и красоту человеческой натуры можно выразить через самые обыкновенные, бытовые вещи.

Она вздохнула: поговорить бы с ним, да где ж его найдешь, мотается по белу свету гражданин Теплый, портит жизнь окружающим.

Неожиданно в голову пришла оригинальная мысль. А что, если попросить Полетаева узнать о Семене? И тут же идею пришлось отбросить. После сегодняшнего разговора он вряд ли согласится ей помогать.

Она внимательно оглядела себя в зеркало: лицо без косметики стало простым и по-детски милым. Даша состроила рожу. А может, прав был в своем мракобесии гражданин Теплый, грим только портит настоящее лицо, и та красота, которую рисуют женщины и любят мужчины, всего лишь попытка прикрыть паршу души, выдать себя за другого?

— О, Боже! — она прикрыла рот рукой и медленно опустилась на край ванны. Как же она раньше-то не догадалась. Сема нарисовал ее портрет поверх чьего-то другого. Первым желанием Даши было немедленно ринуться в спальню, где хранились все ее побрякушки, и проверить свою гипотезу, но, вспомнив раздраженное лицо мужа, она остановилась. Домострой проклятый, и как он ловко ее закабалил, шагу боится ступить без его согласия. Ладно, завтра его целый день не будет и можно попробовать кое-что предпринять. Она осторожно пробралась в спальню и нырнула под одеяло.

Глава 11

1

Возле дома Либерманов уже стояли два полицейских автомобиля, через некоторое время, тревожно завывая, подъехал третий. Небольшая толпа, состоящая в основном из соседей и владельцев близлежащих магазинчиков, шумно обсуждала событие. В Кобурге даже незначительные происшествия случались так редко, что прижимистые немецкие торговцы решили пожертвовать парой марок и от души насладиться созерцанием расследования настоящего убийства. Справедливости ради стоит заметить, что и их постоянные клиенты не собирались упускать подобное зрелище и крутились тут же.

К моменту, когда Соня подъехала к дому, толпа уже выдвинула свою версию: ясно как белый день, что это дело русской мафии.

Увидев перед домом сразу несколько полицейских машин, девушка затормозила так резко, что ударилась зубами о руль.

— Фройляйн, с вами все в порядке? — спросил один из полицейских, подходя к машине. — Позвольте, я помогу вам.

Соня оттолкнула его руку и, не говоря ни слова, поспешила к дому. На пороге она замерла: всюду было полно полицейских в форме и незнакомых людей в штатском.

— Простите, вы фройляйн Либерман? — обратился к ней крупный пожилой мужчина. Его жесткие торчащие усы пшеничного цвета резко контрастировали с багровым от давления или пьянства лицом.

— Да, а что случилось? — Девушка старалась держаться спокойно.

— Боюсь, у меня для вас плохие новости. Ваш брат мертв.

— Что?! — шарахнулась Соня в сторону, лицо ее мгновенно залила мертвенная бледность.

Полицейский пристально посмотрел ей в глаза и, осторожно взяв за локоть, подвел к низкому кожаному дивану.

— Давайте присядем. Мне придется задать вам несколько вопросов, вы в состоянии будете на них ответить?

Девушка, казалось, не услышала вопроса.

— Его убили? Как? Когда?

— Почему вы думаете, что вашего брата убили?

— Но он же мертв! — в слезах прокричала девушка.

— Это правда. Однако похоже на сердечный приступ, врач еще не дал заключение.

— Какое сердце! Он был совершенно здоров! — Соня разрыдалась. — Это все она! Это все из-за нее!

— Кто она? — наклонился к ней комиссар. — Мы нашли записку возле покойного. Ваш почерк?

— Да, это писала я.

— Можете объяснить, что произошло?

— Откуда мне знать? Меня не было дома… Я учусь в Бамберге, а сейчас экзамены, так что дома меня не было… десять дней. Родители в тот день улетали в Испанию, я приехала попрощаться.

— А записка? Когда вы ее написали?

— Тогда же.

Комиссар Гринбауэр отодвинул руку с листком далеко от глаз.

— Здесь написано, что некая Лунина забеременела и хочет встретиться с вашим братом, если, конечно, мне правильно перевели.

— Правильно.