Условный переход (Дело интуиционистов), стр. 44

После того, что я услышал сначала от Эйтведа, а затем от Изиды, меня перестало удовлетворять ларсонское объяснение, почему роботы вдруг передумали исключать третье. Хотелось узнать, что по этому поводу думает Гроссман.

К счастью, он подтвердил мнение Ларсона:

— Логическая ошибка возникает в результате того, что в нейросимулятор внедрена программа, которой там быть не должно.

— Прошу прощение за дилетантство. Скажите, нейросимулятор робота является квантовым объектом?

— Все мы квантовые объекты.

— Я имел в виду аналогию с квантовым процессором у обычного компьютера.

— Аналогия, конечно, есть. В качестве нейронов в искусственной нейросети используются атомы, находящиеся в том или ином квантовом состоянии.

— Квантовый процессор, квантовая логика, нарушение закона исключения третьего… Тут нет никакой закономерности?

— Нет, конечно. Не надо смешивать название и содержание. Кроме того, закон исключения третьего работает и в квантовой логике. Разумеется, я говорю о трактовке фон Неймана, которая единственная из всех так называемых «квантовых логик» правильно отражает то, что происходит в квантовом процессоре. А роботы, кстати говоря, оперируют не квантовой логикой и не классической, а вероятностной. В вероятностной логике суждения не делятся на истинные и ложные. Вместо этого им приписывается определенный вес, то есть, число, заключенное между нулем и единицей. Чем больше вес, тем ближе данное суждение к истине. Если вес равен нулю, то суждение считается абсолютно ложным, если единице — абсолютно истинным. Поэтому вероятностная логика является обобщением классической, где суждения либо истинны, либо ложны. Под законом исключения третьего можно подразумевать правило, согласно которому сумма весов противоположных суждений должна равняться единице. Именно в этом месте у роботов и происходит ошибка. Грубо говоря, они неверно суммируют веса. Чисто вычислительная ошибка приводит к логическому парадоксу. Помнится, когда я учился в школе, мне предложили проверить доказательство того, что ноль равен единице. На первый взгляд оно было безошибочным. Я испытал почти мистическое потрясение. Ноль равен единице, истина неотличима от лжи… казалось, что придется пересмотреть свой взгляд на какие-то глубокие истины, хотя на самом деле в доказательстве содержался элементарный обман, шулерство, если угодно.

— Какой же?

— Обе части неравенства скрытно умножались на ноль. Неравенство превращалось в равенство. От этого ноль становился равным единице.

Аналогия напрашивалась сама собой. Я заметил:

— Умноженные на ноль, мы оказываемся по ту сторону добра и зла. Не думал, что это всего лишь математическая уловка.

— Все уловки — человеческие и похожи одна на другую. Каков человек, таковы и уловки.

Чтобы усвоить эту новую истину, мозгам требовалась передышка.

Чем я никогда не страдал, так это послеобеденной бессонницей. Разбудив меня в полпятого, Гроссман сказал, что файл готов и что теперь все зависит от меня. Я поинтересовался, чем он озадачит роботов.

— Измерением завтрашней температуры воздуха. Либо завтра в полдень температура будет выше двадцати по Цельсию, либо ниже, в любом случае приказ сообщить координаты отменяется. Робот-интуиционист подождет до завтра или, в худшем для нас случае, сообщит о причинно-следственной некорректности заданий. Он не впадет в ступор, поскольку дилемма, формально, не является для него неразрешимой. Трудность возникнет не с решением дилеммы, а с тем, что проверка условия назначена на срок более поздний, чем условный переход. На всякий случай, я поместил в программу еще одно условие: если задание по какой-то причине невыполнимо, то отменяется все, за исключением приказа сообщить координаты.

Гроссман позвонил Монту, и диспетчер сам пригласил нас на центральный пост. Гроссман поможет ему проверить работу «дистанционного контроля над манипуляциями». Отправляясь в диспетчерскую, я не забыл прихватить упаковку тянучек, купленную (для себя) на Терминале Лагуны.

— Как отдохнули? — спросил Монт.

— Прекрасно, — ответил Гроссман.

— Выспались, — добавил я. Диспетчер растянулся в улыбке:

— На Лагуне удивительно здоровый сон!

Устроившись у пульта, они стали обсуждать что-то касающееся роботов. В отличие от Лиззи, я им не мешал. Гроссману часто приходилось переспрашивать Монта, потому что он, к примеру, не понимал, что значит «прополоть долговременную память» или «вытравить полифагов из управляющей программы». Монта интересовало, как привить новым роботам полезные свойства старых и опытных роботов.

— Окулировка не подойдет, — освоившись с терминологией, пробормотал Гроссман и с этого момента начал периодически бросать в мою сторону обеспокоенные взгляды. Я понял, что настала пора действовать. На столе, примыкавшем к правому торцу центрального пульта, лежал чей-то комлог. Скорее всего, он принадлежал Монту. Я незаметно взял комлог со стола, открыл, засунул под крышку шоколадную тянучку и плотно закрыл. Все эти действия я производил на глазах у Лиззи, подманив ее упаковкой тянучек. Не получив тянучки, Лиззи вцепилась в прибор.

— Господин Монт, — окликнул я диспетчера, — вы разрешаете ей с этим играть?

Монт пришел в негодование:

— Отдай сейчас же!

Лиззи была согласна выполнить требование, но только после того, как доберется до лакомства. Знаками она показывала, что это я дал ей комлог с тянучкой. Я сделал вид, что собираюсь отобрать сладкую игрушку, но лишь напугал обезьянку. Взяв комлог в зубы, она помчалась вниз по лестнице, ведущей в оранжерею.

— Зачем вы ее напугали! — вознегодовал Монт и побежал ловить воровку. Когда он скрылся из глаз, я запихнул в рот оставшиеся тянучки и бросил пустую упаковку под стол.

— Вам не станет плохо? — спросил Гроссман.

Говорить я не мог, поэтому просто показал пальцем на пульт, — мол, действуй, пока Лиззи не скрутили роботы, которых Монт вызвал на подмогу. Гроссман поместил подготовленную кристаллозапись в компьютер, запустил файл, убедился, что программа начала работать, после чего вытащил кристаллозапись. К этому времени я прожевал большую часть тянучек и снова мог говорить.

— У вас есть, чем запить?

— Кажется, напитки вон там… — Гроссман указал на дверцу небольшого холодильника, замаскированного среди шкафов с аппаратурой.

Я запил тянучки минеральной водой, полупустую бутылку сунул в руки Гроссману, чтобы окончательно отвести от себя подозрение.

— А у вас как дела? — спросил я кибернетика.

Он поднял два больших пальца. Один из них я принял на свой счет, поэтому сказал спасибо.

— Приятного аппетита, — ответил он.

Монт вернулся через десять минут. Лиззи брела за ним на поводке, на ходу разрывая новую упаковку тянучек, в обмен на которую она согласилась нацепить ошейник.

— Придется выбросить, — это он сказал о комлоге, клавиатура которого теперь напоминала плитку шоколада. Он подобрал под столом пустой пакет и сунул в него комлог, продолжая возмущаться:

— Вот обжора! Найти бы того, кто их дал ей…

— Снимите отпечатки пальцев с пакета, — посоветовал Гроссман. От него не укрылось, что я, прежде чем бросить пакет под стол, тщательно вытер его рукавом.

— К сожалению, у меня нет образцов отпечатков сотрудников, — возразил Монт. Бочком он подкрался к Лиззи и выхватил у нее упаковку. Обезьяна заверещала, как утром на робота. Пару тянучек она все же успела проглотить. В наказание ее приковали к перилам лестницы, подальше и от пульта и от холодильника, куда Монт вместе с отнятыми тянучками сунул также пакет с комлогом.

Взбудораженный происшествием, диспетчер не помнил, на чем они с Гроссманом остановились. Кибернетик нервничал и отвечал невпопад. Чтобы скрыть волнение, я отошел к окну. Всю западную сторону неба заволокли тучи.

Поездка Другича в Альпы заслужила бы больше места, если бы от нее был какой-нибудь прок. Между тем, узнал он только то, что было известно полиции Эвалена. Двадцать восьмого декабря Владислав Кампински снял комнату в шале «Приют», расположенном на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. Он приехал один, с ним был рюкзак и полный набор снаряжения для одиночной работы на отвесных стенах. Хозяин обратил внимание, что постоялец обращается со снаряжением довольно профессионально, тем не менее, он посоветовал воздержаться от прогулок без сопровождения. В это время в шале проживало две группы альпинистов, в одной из них было пять человек, в другой — четыре. Двое из четырех членов второй группы видели, как он упал. «Все произошло за считанные мгновения, — сказали они, — мы услышали крик, затем увидели, как он падает». На вопрос, что могло там произойти, они пожимали плечами.