Условный переход (Дело интуиционистов), стр. 31

— Неужели заметно? — Я встал и подал ему руку. — Федор.

— Тим Гроссман. — Он пожал руку и уселся рядом.

Я посмотрел на часы. Семь минут до конца посадки. Гроссман обернулся к бармену и показал на мою чашку. Бармен кивнул, его подбородок описал довольно сложную траекторию, — это был одновременно и знак того, что заказ понят, и кивок в сторону табло с расписанием рейсов.

— Успеем, — сказал он мне. — До старта еще полчаса.

— Как добрались?

— Нормально… Мне прислали ваш снимок, поэтому я вас узнал.

Не сомневаюсь, что Яна выбрала самый удачный.

Робот привез Гроссману кофе, попытался убрать мою чашку, но я его отогнал. За всеми его манипуляциями я следил, не отрывая глаз.

— Здесь их быть не должно, — заметил Гроссман.

— Идиосинкразия.

— Странно, что она не возникла у вас на местный кофе, — морщась, он поболтал чашкой, — с чем он?

Я пожал плечами. В баре на Терминале Земли готовят не лучше. Гроссман с видимым усилием отхлебнул.

— Почему ваш начальник так резко возражал против того, чтобы я к вам присоединился? Он настаивал… нет, он требовал, чтобы я летел на Фаон.

Шеф сделал бы мне большое одолжение, если бы держал меня в курсе его переписки с клиентами.

— Наверное, он считает, что я справлюсь один.

— Наверное? Иными словами, вы не знаете или не хотите сказать…

— Не знаю.

Гроссман внимательно посмотрел мне в глаза. Благодаря скрытности Шефа, в них не было ни намека на ложь.

— Я согласился, — продолжал Гроссман, — с его планом, касающимся трех фаонских роботов. Когда операция будет завершена, ими займутся наши специалисты. В моем присутствии нет необходимости.

— Они прилетят на Фаон?

— Нет. Роботов отправят на Землю.

— Нам не пора? — И я потянулся к рюкзаку, неизменному спутнику всех моих путешествий.

Гроссман встал, подхватил чемодан и велел не отставать.

Наверное, кроме снимка, Гроссман получил еще какую-то информацию обо мне. Причем, информацию весьма достоверную. Откуда-то он был уверен, что в моем сопровождении он ни в коем случае не опоздает на корабль. Он демонстративно уклонился от перепалки с техником, который задраивал люк тем быстрее, чем ближе мы к нему подходили. Перепалки — это по моей части. Секунд за двадцать я научил техника нажимать кнопки в обратном порядке. Люк открылся, и мы прошли внутрь корабля. Хорошенькая стюардесса, взирая на нас, как на инопланетян, берущих корабль на абордаж, продолжала твердить по интеркому что-то о внезапной разгерметизации пассажирского люка.

— Не бойся, свои, — сказал я стюардессе и, подавив секундное желание шлепнуть ее по заднице, прошел мимо. Еще успею, подумал я, пять дней лететь все-таки…

Теперь припоминаю, что она спросила еще что-то про билеты.

До утра Гроссман меня не беспокоил. В половине восьмого он позвонил по интеркому и предложил совместно позавтракать. Я ответил, что прежде мне нужно проснуться, а перед этим — принять душ и почистить зубы. Помычав в трубку, он сказал, что будет ждать меня в салоне-ресторане.

В каком-то фильме я видел корабль, в котором спальные места, повернувшись на девяносто градусов, превращаются в душевые кабины. Кажется, это была комедия. После звонка Гроссмана я бы не стал возражать, если бы кто-нибудь рассмешил меня таким способом. Увы, но к пассажиру, купившему билет в одноместную каюту бизнес-класса, в «Лагуна-Лайнс» относятся до тошноты серьезно. Я взбил подушку, повернулся на правый бок — лицом к дверям в душевую — и принялся фантазировать на тему летающих кроватей, которые по желанию пассажира могут относить его в душ, в салон-ресторан, в спасательные капсулы — в общем, куда угодно. Когда я снова открыл глаза, было без трех минут восемь. В восемь ноль четыре я стоял в дверях салона-ресторана и пытался сфокусировать взгляд на Гроссмане. Перед ним лежал включенный комлог и дымилась чашка с кофе. Кроме Гроссмана в ресторане находилось всего три-четыре пассажира (я не был уверен за мужчину в белом кителе, возможно, он был официантом или командором). Левая рука Гроссмана потянулась к чашке, но, не дотянувшись, вернулась на клавиатуру. Должно быть, он читал что-то интересное.

— Вы туда или оттуда? — спросила симпатичная девушка в легком спортивном костюме; сомкнув ладони лодочкой, она давала мне понять, что, если я не освобожу дверной проем, она попытается пронырнуть, хотя и не вполне уверена в успехе.

— Оттуда.

Я отошел от дверей, пропустил ее в ресторан и обернулся. Девушка была спортивна подстать костюму, короткое пепельное каре заканчивалось на затылке пушистым мыском, о котором я подумал, что, коснувшись его, можно получить электрический удар — такой у девушки был электризующий вид.

Проводив ее взглядом до столика, я отправился искать трап на нижнюю палубу. Спустившись, прошел через отсек с каютами эконом-класса до следующего трапа, поднялся по нему и вернулся к салону-ресторану. Теперь я находился у противоположных дверей; Гроссман, который меня так и не заметил, сидел спиной ко мне.

Все испортила девица в спортивном костюме. Она вообразила, что я вернулся ради нее, и широко улыбнулась. Мне показалось, это была улыбка потерявшей голос сирены. Перехватив ее взгляд, Гроссман, не оборачиваясь, спрятал открытое на комлоге письмо под сводку лагунской погоды. У меня не было иного выхода, как пожелать ему доброго утра. Обиженная девица задумала при случае рассказать ему о моем подозрительном поведении.

Оказалось, что он не сделал заказ, потому что дожидался меня. Разобравшись в кнопках электронного меню, я заказал три вида йогурта, тосты с сыром, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе. Гроссман взял то же самое, но без кофе. Спустя минуту поднос с едой появился из ниши в стене — бесшумно, если не считать за шум пожелание приятного аппетита.

— Как там погода? — спросил я.

— На Лагуне? Дождь, шторм, туман и влажность девяносто процентов. Не представляю, как мы будем садиться…

Я доедал тосты, а Гроссман все еще не притронулся к еде.

— Вы беспокоитесь по поводу погоды? — сделал я второй заход (третий, если учитывать неудавшийся заход сзади).

— Вы правы, — он захлопнул комлог, — надо подкрепиться. Каков ваш план действий?

Вопрос застал меня врасплох. Я рассчитывал, что буду действовать по его плану, откорректированному с учетом того, что мне известно об Изиде и Брайте. Они вылетели предыдущим рейсом и опережали нас на двенадцать часов. Небольшая проблема состояла в том, чтобы выяснить, куда они направятся после посадки. Решать эту проблему я должен без помощи Гроссмана, — об Изидиных предсказаниях его не информировали. Я ответил:

— Я полагал, мы выработаем план совместно.

Гроссман теребил упаковку йогурта. Ему никак не удавалось подцепить ногтем уголок крышки. В сердцах он проткнул крышку черенком ложки, оторвал, чертыхнулся, нажал какую-то кнопку на меню и потребовал:

— Дайте сейчас же чистую ложку.

— Да, сэр, — ответил робот, и через полминуты завернутая в салфетку столовая ложка вылезла из ниши.

— Побольше у них не было, — буркнул Гроссман, приступая к еде. — Вы собирались лететь на Лагуну в одиночку. Следовательно, у вас уже был какой-то план действий.

— Разумеется, был. Прежде всего, я планировал узнать, кому оптовик продал роботов.

— А потом?

— Не знаю… Как-нибудь установить с ними контакт, — это была уже чистая импровизация, к тому же, неудачная, — судя по реакции Гроссмана. Он похлопал по крышке комлога и сказал:

— Этого не должно повториться.

Меня подмывало ответить, что в этом мире повторяются только слова.

— Вы имеете в виду убийства?

— Да, но не убийства людей — это само собой разумеется, — а убийства роботов. Вам уже сообщили, что ваши люди сделали с теми тремя роботами, которые остались на Фаоне?

Мне представились руины медицинского факультета. Мирная профессия Рогова — взрывотехник.