Грешница, стр. 61
21
Кастрюля с телятиной под соусом вот уже два часа томилась на плите, и запахи помидоров, чеснока и нежнейшего жаркого соперничали в своей соблазнительности с пикантным ароматом девятикилограммовой индейки, которая посверкивала своей поджаристой корочкой на противне, готовая к подаче на стол. Риццоли сидела за столом на кухне матери, взбивая теплый картофель, который только что сварила и размяла, с яйцом и растопленным маслом. У себя дома она редко готовила, и ее трапеза состояла из того, что удавалось выудить из закромов кухонных шкафчиков или морозилки. Но здесь, у матери, приготовление еды всегда было процессом неспешным. Это было целое действо во славу пищи как таковой, независимо от ее ингредиентов. Каждый шаг, начиная с нарезки продуктов и заканчивая украшением блюда, был частью торжественного ритуала, и вынос кулинарных шедевров к столу неизменно сопровождался одобрительными возгласами гостей. На кухне Анжелы спешка не приветствовалась.
Джейн не спеша всыпала немного муки в плошку с картофельным пюре и стала месить тесто руками. Ей нравилось перемешивать теплое тесто с сознанием того, что оно не терпит спешки. Она не так-то много позволяла себе в этой жизни. Тратила слишком много энергии на то, чтобы быть быстрее, лучше, полезнее других. Поэтому иногда очень приятно сдаться в плен чему-то неизбежному и просто приготовить ньокки.
Она добавила еще немного муки и продолжила месить тесто, наслаждаясь его шелковистой консистенцией. В соседней комнате, где собрались мужчины, как всегда, на полную громкость был включен телевизор, настроенный на спортивный канал. Но здесь, на кухне, изолированная закрытой дверью от рева стадионов и болтовни спортивных комментаторов, она наслаждалась покоем, и ее руки неспешно разминали теперь уже эластичное тесто. Ее уединение было нарушено лишь однажды, когда один из сыновей Айрин, влетев на кухню, стукнулся головой об стол и разревелся.
Айрин вбежала следом за ним, схватила малыша на руки.
— Анжела, ты уверена, что мне не нужно вам помогать? — спросила Айрин, которой, похоже, не терпелось вырваться из шумной гостиной.
— Даже не думай! Занимайся своими мальчишками, — отозвалась Анжела, обжаривавшая на сковороде канноли.
— Майкл может последить за ними. Он ведь ничего не делает, только телевизор смотрит.
— Нет, иди, сядь в гостиной и расслабься. Мы с Джейн справимся.
— Ну, если ты так считаешь…
— Да, я так считаю.
Айрин вздохнула и вышла из кухни с малышом под мышкой.
Риццоли начала раскатывать тесто.
— Знаешь, мам, она ведь действительно хочет помочь нам.
Анжела выудила из масла канноли и выложила их для просушки на бумажное полотенце.
— Будет лучше, если она присмотрит за детьми. У меня здесь своя система. Она все равно не разберется, что делать.
— Да. Не то что я.
Анжела обернулась и посмотрела на дочь.
— Конечно, ты все знаешь.
— Только то, чему ты меня научила.
— А разве этого недостаточно? Я что-то упустила?
— Ты знаешь, что я не то имела в виду.
Анжела критически посмотрела, как дочь нарезает полосками тесто.
— Думаешь, мать Айрин научила ее делать такие ньокки?
— Сомневаюсь, мам. Она ведь ирландка.
Анжела фыркнула.
— Это еще одна причина не пускать ее на кухню.
— Эй, мам! — В дверь заглянул Фрэнки. — У тебя есть еще чего поклевать?
Риццоли отвлеклась от теста и взглянула на старшего брата, который уже зашел на кухню. Он выглядел настоящим моряком — широкоплечий и здоровый, как холодильник, куда он как раз полез.
— Вы что же, целый поднос уже умяли?
— Эти мелкие негодники облапили всю еду своими грязными ручонками. Я не могу это есть.
— На нижней полке есть сыр и салями, — сказала Анжела. — И вот еще жареный перец в миске. Сложи все это на поднос.
Фрэнки схватил пиво из холодильника и откупорил бутылку.
— Может, ты сделаешь это, мам? Я боюсь пропустить последнюю четверть тайма.
— Джени, приготовишь им поднос с закусками, хорошо?
— Почему я? От него будет хоть какая-то польза? — огрызнулась Риццоли.
Но Фрэнки уже ушел с кухни и, скорее всего, уселся перед телевизором, посасывая свое пиво.
Она подошла к раковине сполоснуть руки. Душевный покой, которым она наслаждалась всего несколько минут назад, сменился знакомым чувством раздражения. Она нарезала кубиками свежую моццареллу и тонкими кусочками салями и выложила их на блюдо. Добавила горку жареного перца и ложку оливок. Если положить больше, мужчины перебьют себе аппетит, рассудила она.
«Господи, я становлюсь похожей на маму. С какой стати я должна беспокоиться, что кто-то перебьет аппетит?»
Она отнесла поднос в гостиную, где на диване расположились отец и двое ее братьев, стеклянными глазами уставившись в телевизор. Айрин ползала на коленях возле елки, подбирая крошки от печенья.
— Извини, — сказала Айрин. — Дуги уронил печенье на ковер, а я не успела подхватить…
— Эй, Джени! — завопил Фрэнки. — Не можешь отойти от экрана? Я не вижу игры.
Риццоли поставила закуски на кофейный столик и забрала старый поднос, который теперь кишел микробами с ручонок малышей.
— Знаете, — сказала она. — Кто-нибудь из вас мог бы помочь Айрин присматривать за мальчиками.
Майкл наконец оторвался от экрана и посмотрел на сестру затуманенным взглядом.
— А? Ну да…
— Джени, сгинь, — заныл Фрэнки.
— Не уйду, пока не скажешь спасибо.
— За что?
Она схватила блюдо с закусками, которое только что поставила на стол.
— Поскольку ты даже не заметил…
— Ладно, ладно. Черт возьми! Спасибо тебе.
— Пожалуйста.
Джейн опять поставила блюдо на столик и отправилась на кухню. В дверях она остановилась и окинула взглядом сцену в гостиной. Под рождественской елкой, мигающей огоньками, высилась гора подарков — подношения богу изобилия. Трое мужчин перед телевизором набивали себе рты салями. Близнецы сновали по комнате, словно два волчка. А бедная Айрин скрупулезно обшаривала пол в поисках крошек, и ее красивые рыжие волосы совсем растрепались, выбившись из конского хвоста.
«Нет, это не для меня, — подумала Риццоли. — Лучше умереть, чем жить в таком кошмаре».
Она вернулась на кухню и поставила поднос на стол. Ей вдруг стало трудно дышать, затрясло от жуткого приступа клаустрофобии. И еще чувствовалась тяжесть, которая сдавливала мочевой пузырь. «Я не хочу, чтобы это было со мной, — подумала она. — Я не могу превращаться в Айрин, измотанную и задерганную неряшливыми маленькими ручонками».
— Что такое? — забеспокоилась Анжела.
— Ничего, мам.
— Как ничего? Я же вижу, что-то не так.
Джейн вздохнула.
— Просто Фрэнки бесит меня, понимаешь?
— Ты не могла бы подыскать слово помягче?
— Нет, именно бесит. Разве ты не видишь, какой он мерзавец?
Анжела молча извлекла последнюю порцию канноли и выложила на полотенце.
— Знаешь, что он гонялся за мной и Майком по всему дому с пылесосом? Ему нравилось пугать Майка угрозами, что его затянет в шланг. Майк орал как резаный. Но ты никогда не слышала этого, потому что Фрэнки проделывал это в твое отсутствие. Ты и не знала, как он издевался над нами.
Анжела опустилась на стул и уставилась на полоски теста, которые нарезала ее дочь.
— Знала, — сказала она.
— Что?
— Я знала, что он груб с вами. И что он плохой брат.
— Но ты ему все прощала. Вот что нас всегда задевало, мама. И Майк до сих пор переживает из-за того, что Фрэнки твой любимчик.
— Ты просто не понимаешь Фрэнки.
Риццоли расхохоталась.
— Я прекрасно понимаю его.
— Сядь, Джени. Давай делать ньокки вместе. Так получится быстрее.
Риццоли вздохнула и села к столу напротив матери. Молча, раздраженно, она стала посыпать тесто мукой, а потом придавать полоскам форму, выдавливая на них выемку. А как еще шеф-повар может выместить свое негодование?