В дебрях Борнео, стр. 26

Сэлу взобрался тем временем на самый верх лестницы, чтобы помочь Генри спуститься с нее, что тот благополучно и сделал и без каких-либо дальнейших приключений. Нельзя сказать, чтобы мальчик сильно пострадал в борьбе. Ему посчастливилось отделаться несколькими царапинами и небольшими поверхностными ранками, которые благодаря заботам и некоторым медицинским познаниям его отца очень скоро зажили. Немало способствовали этому и собранные Сэлу целебные травы.

Все обитатели лагеря вновь обрели спокойствие духа и, вероятно, вскоре совсем забыли бы о небольшом, но так сильно взволновавшем их происшествии, если бы о нем не напоминали тушки двух крупных птиц. Носороги, самка и самец, явились неожиданным и обильным подспорьем в их питании, не говоря уже о жирном неоперившемся птенце. Его нежное мясо было бы лакомым кусочком даже для самого разборчивого любителя поесть.

Как мы уже сказали, Сэлу в тот день не полез больше за дурианами. Да и спутники его не настаивали на этом.

Конечно, дурианы — превосходный десерт после дичи. Но, имея вкусную пищу в количестве, вполне достаточном, чтобы утолить голод, никто из них не думал о разнообразии стола. Жаркое из носорогов, по одной птице на каждый обед, обещало весьма солидное подкрепление, а нежный и жирный птенчик, которого хватило бы только на закуску, сулил оказаться вкуснейшим лакомством.

Герои наши не стали задумываться над тем, как поступить с этой столь неожиданно доставшейся им дичью. Самка была уже начисто ощипана Муртахом; а вслед за ней и самец под ловкими пальцами Сэлу также лишился своего наряда. После чего ему связали крылышки, и оставалось только насадить его на вертел и жарить. Из самки, которая была жестковата, решили сварить суп, а птенца запечь в золе и отдать детям. Жареный птенец послужил бы для них не только вкуснейшим лакомством, но и значительно подкрепил бы их силы. Птенца не пришлось и ощипывать — он был гладок, как яичная скорлупа. А его нежное мясо не стало бы хуже, как его ни приготовь.

Ощипав птиц, все увидели, что они гораздо меньше, чем можно было предположить, судя по их оперению. Причем самка оказалась больше и жирней самца. Последнее, впрочем, было вполне естественно и объяснялось как ее полом, так и вынужденной неподвижностью во время долгого заключения в темном и тесном гнезде.

Но и самец был достаточно велик — во всяком случае, ничуть не меньше хорошей курицы. Его мяса достаточно было бы для всех. А потому, с общего согласия, птенца и самку отложили на завтра.

Итак, самца-носорога насадили на вертел и водрузили над костром, откуда вскоре послышалось аппетитное шипенье и донесся восхитительный запах жареной дичи.

Самку же изрубили на мелкие куски и, положив в наполненную водой раковину и приправив зеленью, которую малаец набрал в лесу, оставили томиться на тихом огне до следующего дня. Тем более что спешить с готовкой было некуда.

А когда со всеми приготовлениями было покончено и оставалось только приглядывать за жарящимся на вертеле самцом да время от времени повертывать его, завязалась беседа. Разумеется, зашел разговор о птицах-носорогах, о которых Сэлу рассказал много интересного.

Капитан Редвуд также знал немало любопытного об этих странных птицах. Он их не только много раз наблюдал во время своих путешествий по островам Малайского архипелага, но и читал о их жизни и повадках в книгах других путешественников.

Так, например, он знал, что птица-носорог встречается и на Африканском континенте, где его называют корвэ. Доктор Ливингстон рассказывает об этой птице следующее: «Нам случилось однажды проходить мимо гнезда корвэ, которое было совсем готово для кладки яиц. В отверстии дупла, уже замазанном с обеих сторон, был оставлен проход, точно соответствующий величине птицы, а внутренность дупла простиралась значительно выше прохода, где самка могла прятаться, если бы у отверстия появилось что-либо угрожающее».

Первый увиденный Ливингстоном корвэ был пойман туземцем, который и рассказал ученому о странном обычае самцов этой породы птиц замуровывать подругу. Заключенная в дупле самка устраивает гнездо из собственных перьев, откладывает яйцо и, высидев птенца, остается с ним до полного его оперения. Все это время, то есть целых два-три месяца, самец носит им корм. За время сиденья в гнезде самка сильно жиреет — у туземцев ее мясо считается деликатесом, — несчастный же супруг ее становится настолько тощим, что при внезапном понижении температуры, которое наступает иногда после периода дождей, он умирает.

В заключение всего рассказа капитан добавил, что характерной чертой внешности птицы-носорога является его слегка изогнутый с заостренным концом клюв.

А так как приятно потрескивающая на костре дичь все еще не была готова, Сэлу тоже успел сообщить кое-что об этих птицах, которых он часто ловил в лесах Суматры.

Надо сказать, что туземцы Малайского архипелага обладают некоторыми познаниями — по крайней мере, практическими — в области естествознания. Это объясняется тем, что голландцы, многочисленные поселения которых разбросаны по всем островам архипелага, — большие мастера по набивке чучел и выделке шкур. И вот среди туземцев, поставляющих белым людям за известное вознаграждение птицу и животных, возникла своего рода профессия сборщиков.

Сэлу, до того как стал профессиональным моряком, был птицеловом.

Он рассказал, что на его родном острове живут два вида птиц-носорогов, но в руках чучельщиков он видел и другие породы этих птиц, привезенных из Кохинхины, Индии и с Малакки. Они хотя и различной величины, но все очень крупные, черного цвета с белыми пятнами. Сэлу рассказал также, что все виды носорогов строят свои гнезда таким же образом: самец неизменно замазывает вход в него, оставляя лишь небольшое отверстие, из которого самка может высунуть только клюв и взять приносимую ей пищу. Делает он это тотчас же, как только самка усядется на свое единственное яйцо. «Штукатурку» самец приносит в клюве из ближайшего пруда или реки.

Самки сидят в заточении не только до того, как выведутся птенцы, но и много времени спустя, пока птенцы не оперятся и не смогут вылететь из гнезда. И все это время не только она сама, но и птенчик целиком зависят от супружеской верности и забот самца, который никогда не изменяет своему долгу. Носороги, подобно орлам и некоторым другим хищным птицам, отнюдь не отличающимся нежностью, хранят нерушимую верность священным узам брака. Так, хотя и в несколько иных выражениях, закончил Сэлу свой рассказ.