Волчья тень, стр. 111

– И чему мы научились? – спрашивает он, закурив.

Некоторое время все молчат.

– Например, что в каждом есть больше, чем мы ожидаем увидеть, – говорит Касси. – В каждом кроется способность к большому добру и большому злу, но только сделанный выбор определяет, кто мы на самом деле.

Джек отвечает ей непонимающим взглядом.

– Я о том, что Рэйлин ненавидела Джилли, – поясняет Касси, – но все же заслонила ее от пули.

Джек медленно кивает:

– Я больше думал насчет того, что не стоит соваться не в свое дело, но и ты, пожалуй, права.

– По-твоему, одно доброе дело уравновешивает все, что Рэйлин погубила? – спрашивает Бо.

– Нет, – отзывается Касси, – но это хорошее начало.

Я приканчиваю кофе.

– Нам пора идти. – И смотрю на парней. – Не попадите в беду.

– Нам это слово незнакомо, – ухмыляясь, заявляет Джек.

Бо смеется и вскакивает на ноги.

– Да и мне пора, – говорит он. – Слишком долго я занимал дом Коди. Пожалуй, стоит постараться снять с себя то проклятие. Давненько я не гулял за пределами манидо-аки на двух ногах.

– Составить тебе компанию? – предлагает Джек.

– Я думала, у тебя свидание! – поддразнивает его Касси.

– Нет. – Джек мотает головой. – Мне надо браться за серьезные дела.

– Спаси нас, боже! – восклицает Касси.

Вместо того чтобы направиться домой кратчайшей дорогой, мы с Касси задерживаемся, чтобы прогуляться по каньону, наслаждаясь лучами солнца, согревающего до самых костей. Иногда мне приходит в голову, что фотосинтез идет не только в растениях, а в каждом из нас.

– Ты ужасно тихий, – нарушает молчание Касси.

Я обнимаю ее за плечи:

– Просто задумался о Джилли. Надеюсь, все для нее обернется к лучшему.

– Ей трудно пришлось, – соглашается она.

– И наверно, у меня такое же чувство, как у Джека, – прибавляю я. – Обидно, знаешь ли. Я так гордился тем, что если уж за что берусь, так умею все наладить, а сейчас мне похвалиться нечем.

Касси обнимает меня рукой за талию.

– Поздравляю с возвратом к реальности, – говорит она.

Джилли

Ньюфорд

Я засыпаю посреди разговора с Касси и Джо. А проснувшись, не сомневаюсь, что вижу сон. Нет, он не перенес меня в страну снов – я все в той же больничной палате, да и закрыта для меня теперь граница. Но и поверить в реальность происходящего не могу.

Кто-то легонько стучится в окно, и две мордашки прижимаются к стеклу, разглядывая меня.

Девочки-вороны.

Окно в палате из сплошного стекла и не открывается, но сейчас оно приоткрыто. Щелка становится шире, и две маленькие черноволосые девчонки запрыгивают с лужайки на подоконник и перебираются ко мне. Останавливаются в ногах кровати, держась за руки. Волосенки взъерошены, лохматые черные свитеры свисают чуть ли не до коленей.

– Ой, Джиллибилли! – говорит одна.

– Это как Джиллибрилли, – объясняет вторая, – только не так по-парикмахерски.

– И не так бородато.

– Потому что у тебя ведь нет бороды.

– Тебе борода не к лицу.

– И бритва тоже.

– Если только ты не прячешь ее под подушкой.

– Не прячу, – уверяю я их.

Они взбираются на кровать и усаживаются по-индейски у меня в ногах.

– Вы зачем здесь? – спрашиваю я.

– Чтобы сказать, как нам жалко, – говорит та, что слева.

Я знаю, их зовут Майда и Зия, но кто из них кто, не различаю. Вот Джорди и Джо их не путают.

– Очень-очень жалко! – подхватывает та, что справа.

– Чего вам жалко?

– Что мы тебе не можем помочь. Вторая кивает:

– Мы старались, старались, но ничего не вышло.

– Мы совсем никудышные девочки, – вздыхает первая.

– Потому что, когда раздавали кудышность, нам послышалось: «малышность» – и мы спрятались.

– Потому что не хотели быть малышами.

– И мышами тоже.

– Хотя мышей мы, бывает, едим.

– Особенно шоколадных.

– Да, шоколадка – это всегда хорошо. – Та, что справа, порывшись в кармане, извлекает из него бурый комок, облепленный кусочками фольги и каким-то мусором. – Хочешь кусочек?

– Спасибо, что-то не хочется.

Она разламывает комок пополам, протягивает половинку сестренке, и обе набивают себе рты.

– Я не считаю вас никудышными, – говорю я, пока обе с наслаждением жуют шоколад.

– Ты слишком добрая, – отзывается та, что слева.

Вторая кивает:

– Очень-очень добрая. Кого ни спроси, все говорят, эта Джиллидилли очень уж добрая.

– Правда-правда.

– Но мы умеем лечить, ты же знаешь.

– Всякие вещи лечим, большие и маленькие.

– Толстые и тонкие.

– Сладкие и горькие.

– Только тебя не можем вылечить.

– Это ничего, – утешаю я. – Я уже поняла, что волшебством тут не поможешь. Так иногда бывает.

Та, что слева, поворачивается к сестренке:

– Добрая – и храбрая!

Та, что справа, вздыхает:

– Теперь нам еще стыднее.

– Лежишь тут совсем одна, такая очень-очень храбрая.

– Я не одна, – говорю я. – У меня много друзей, они мне помогают.

Обе свешиваются с постели – каждая в свою сторону – и заглядывают под кровать.

– Где ты их прячешь? – спрашивает, усевшись на место, та, что слева.

– На ночь они ушли домой, – отвечаю я.

– Конечно!

– Мы так и знали!

– И нам тоже надо домой.

– Спасибо, что навестили, – говорю я.

Они кивают. Потом каждая хватает себя за волосы и выдергивает по черной прядке, которые в их руках мгновенно превращаются в черные перышки. Они кладут перья мне на одеяло.

– Если тебе покажется, что мы можем помочь, – говорит та, что справа, посерьезнев, – возьми их в руки и назови наши имена.

– Ты ведь знаешь, как нас зовут, да? Я киваю:

– Майда и Зия. Только я не знаю, кто из вас кто.

Обе хихикают. Тычут друг в друга пальцами и заявляют хором:

– Она – Майда.

– Вот спасибо, что просветили. Теперь буду знать, – говорю я.

Они начинают хихикать пуще прежнего.

– Не забудь! – говорит та, что справа.

– Такое не забывается, – уверяю я.

– И не слушай лесную старуху.

Вторая кивает:

– Кто угодно может летать.

– Кто угодно может видеть сны.

Они имеют в виду женщину, с которой я говорила в лесу: ту, что в детстве одарила нас с Рэйлин светом. Я чувствую, как во мне разгорается надежда.

– Вы хотите сказать, я еще смогу когда-нибудь вернуться в страну снов? – спрашиваю я.

– Когда-нибудь все может случиться, – подтверждает та, что справа.

– Позови нас, когда будешь готова.

– Мы вроде дверей.

– Через нас куда угодно можно попасть.

Они спрыгивают с кровати и с двух сторон подходят ко мне. Сперва одна, потом вторая чмокают меня в лоб. Машут мне руками, хихикают и подбегают к окну. Где-то на полпути с подоконника на газон девчонки превращаются в ворон и улетают вдаль. Их карканье звучит как звонкий хохот.

Я смотрю, как медленно закрывается сплошная рама окна. И засыпаю – или соскальзываю в другой сон, без сновидений. Не берусь сказать. Но утром на моем одеяле лежат два вороньих пера.

Рэйлин

Манидо-аки

Меня сбивает с толку то, что я никогда раньше не бывала здесь в собственном теле. Все кажется другим. Прежде всего звуки и запахи, да и глаза у меня видят хуже, чем волчьи. Когда я волчица, то принимаю информацию всем телом. Каждой шерстинкой. Включается какое-то дополнительное чувство, совсем незнакомое.

Волк чувствует себя свободным. Бежит свободно. Каждый миг как текучая вода. А теперь меня словно в мешковину завернули. Очень неприятное ощущение. Но тут уж ни черта не поделаешь, так что я держусь, как обычно, и кое-как справляюсь.

Я недалеко ушла с тех пор, как оставила сестру. Хотела удрать подальше и в жизни не возвращаться сюда, а сама чуть отошла и тут же стала заворачивать так, чтобы с другого конца заглянуть в тот же овражек. После того как я красиво ушла, неловко сразу же появляться здесь снова, но не бросать же свое имущество.