Городские легенды, стр. 79
Я знала, что снова приспособиться к дневному миру будет непросто, может быть, я так никогда и не почувствую себя в нем своей, да вряд ли и захочу. А еще я знала, что мне предстоит нахлебаться всякой дряни и пережить много трудных дней и что, может быть, будет время, когда я пожалею о решении, принятом сегодня, но все равно, вернуться – это так здорово.
Мосты
Она смотрела на удаляющиеся задние огни, пока далеко на грязной дороге машина не свернула за поворот. Два красных огонька мигнули на прощание, и она осталась одна.
Щебенка захрустела, когда она переступила с ноги на ногу, осматриваясь. Деревья, в основном сосны и кедры, вплотную подступали к дороге с обеих сторон. В небе у нее над головой звезд было слишком много, а вот света от них, несмотря на все их количество, не хватало. Она привыкла к городским улицам и асфальту, неону и уличным фонарям. Даже в пригородах всегда есть хоть какой-то искусственный свет.
Темнота и тишина, одиночество затаившейся в чаще ночи пугали ее. На этом фоне вся ее наносная уличная крутизна становилась бесполезной. Она была в двадцати милях от города, среди холмов, за которыми лежал заповедник Кикаха. Что тут из себя ни изображай, не поможет.
Она не стала ругать Эдди. Нечего дыхание попусту тратить, пешком до города путь не близкий, да еще как бы на местных жлобов на грузовике не нарваться, от них так легко, как от Эдди, не отделаешься. Когда мужиков много, для них любое «нет» значит «да». А уж о типах, которые живут в здешних холмах, она не одну историю слышала.
У нее даже ненависти к Эдди не было, хотя он-то ее заслуживал, как никто другой. Ненавидела она только себя, за свою доверчивость, ведь знала же – знала, – чем все это заканчивается.
– Корова бестолковая, – пробормотала она и пошла.
Школа – вот где все началось.
Ей нравилось ходить на вечеринки, веселиться, да и в том, чтобы гулять с парнями, она ничего плохого не видела, ведь это так здорово. Главное вовремя притормозить парня, и тогда лучше секса ничего не придумаешь.
Она гуляла со многими парнями, и немало времени прошло, прежде чем она сообразила, сколько их было и чего они все от нее хотели. До нее так долго доходило потому, что до той истории с Дейвом она не видела в этом никакой проблемы. Просто считала, что многим нравится, вот и все. У нее всегда было назначено свидание; кто-нибудь всегда готов был пригласить ее куда-нибудь повеселиться. Правда, парень, с которым она гуляла в выходные, мог делать вид, что не замечает ее в понедельник утром, когда они встречались в школе, зато в раздевалке к ней всегда подходил кто-нибудь другой и, небрежно привалившись к ее шкафчику, спрашивал, какие у нее планы на вечер, так что ей некогда было думать, что происходит.
Никогда не хотела думать, осознала она впоследствии.
Пока однажды в субботу вечером Дейв не пригласил ее поехать в кино.
– Пойдем лучше на танцы, – сказала она тогда.
Это была обыкновенная дискотека с ди-джеем, но ей хотелось послушать громкую музыку, попрыгать под нее, а не сидеть в машине и смотреть кино. Сначала Дейв уговаривал ее поехать с ним в кино, потом сказал, что раз она хочет пойти потанцевать, то он знает несколько хороших клубов. Она и сама не знала, в какой момент вдруг все поняла: у нее в голове как будто прожектор зажегся и сразу противно засосало под ложечкой и стало нечем дышать.
– Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной на танцах, – сказала она.
– Да нет. Просто... ну, все парни...
– Что они тебе говорили? Что я дешевка?
Эти фамильярные взгляды, которые на нее бросали в коридоре, парни, которые разговаривали с ней перед тем, как пригласить ее куда-нибудь и избегали встреч после, – все вдруг стало понятным.
Господи, как можно быть такой глупой?
Она вышла из его машины, которая все еще стояла напротив дома ее отца. Слезы жгли ей глаза, но она держалась. Она никогда больше не разговаривала с Дейвом. Она поклялась, что теперь все будет иначе.
Но хотя за весь выпускной класс она ни разу не пошла гулять ни с одним парнем, это ничего не изменило; на нее по-прежнему глядели как на школьную проститутку. Два месяца назад она наконец закончила школу, но даже аттестат получать не пошла. На деньги, накопленные за несколько лет, она сняла квартиру в Нижнем Кроуси и разъехалась с отцом, нашла работу секретаря в приемной какой-то компании на Йор-стрит и решила, что отныне все будет по-другому. Там, где она теперь жила и работала, ее не знали; никто не ухмылялся, когда она шла по коридору.
Это была новая жизнь, и вести ее оказалось непросто. У нее не было друзей, да их и раньше не было – просто ей никогда не хватало ни времени, ни здравого смысла, чтобы это понять. Но она работала над этим. Познакомилась с Сандрой, которая жила чуть дальше по коридору в ее доме, и они ходили то кино посмотреть, то посидеть в каком-нибудь баре на рынке – чисто девичья компания, мужчин просим не беспокоиться.
Ей нравилось дружить с девушкой. Подруг у нее не было с тех самых пор, как за несколько дней до своего пятнадцатого дня рождения она потеряла невинность и обнаружила, что парни могут доставить такое удовольствие, на которое девушки просто не способны.
Кроме Сандры, у нее стали появляться знакомые на работе – там же она повстречала и Эдди. Он разносил в том же здании почту, каждое утро шмякал на ее стол тугую пачку писем, останавливался на пару минут поболтать и наконец набрался смелости пригласить ее на свидание. Первое за долгое время.
Он показался ей приятным парнем, и она согласилась. Кто-то из его друзей устраивал вечеринку в загородном доме неподалеку. Будет костер на пляже, люди придут с гитарами, попоем песни Бадди Холли и «Битлз». Пожарим на огне гамбургеры и хот-доги. Здорово будет.
Пятнадцать минут назад Эдди притормозил у обочины. Заглушил двигатель, привалился спиной к дверце водительского сиденья, задержал взгляд на ее обтянутой майкой груди. Идиотски осклабился.
– Почему мы остановились? – спросила она, зная, что это звучит глупо, зная, что последует за этим.
– Я тут подумал, – сказал Эдди, – почему бы нам не устроить собственную вечеринку?
– Нет, спасибо.
– Да ладно. Чак говорил...
– Чак? Какой еще Чак?
– Андерсон. Он учился с тобой в школе.
Призрак из прошлого, восставший, чтобы пре следовать ее. Чака Андерсона она знала.
– Он только что переехал в мой дом. Мы болтали, я назвал твое имя, и он мне все про тебя рассказал. Он сказал, ты любительница погулять.
– Ну и дерьмо же он. Отвези меня домой.
– Кончай недотрогу из себя корчить, – сказал Эдди.
Он потянулся было к ней, но ее рука оказалась проворнее. Она опустилась в сумочку и вынырнула назад со складным ножом. Нажала на кнопку, и лезвие с угрожающим «клик» выскользнуло из рукоятки. Эдди шарахнулся назад.
– Какого черта ты пытаешься этим доказать? – возмутился он.
– Отвези меня домой.
– Да пошла ты. Или ты мне даешь, или идешь пешком.
Она посмотрела на него долгим немигающим взглядом, потом кивнула:
– Значит, иду пешком.
Едва она вышла из машины, колеса бешено завертелись, расшвыривая щебенку, мотор взревел, и Эдди на хороших ста восьмидесяти в час вырулил на шоссе. Она сложила нож и опустила его в сумку, глядя, как исчезают вдали задние огни.
Когда она дошла до крытого моста у слияния Стикерс-Крик и реки Кикаха, ноги у нее гудели. С тех пор как Эдди ее бросил, она прошагала около трех миль; осталось всего семнадцать.
Дважды она пряталась среди деревьев, когда мимо проезжали машины. Первая оказалась такой безобидной на вид, что она выругала себя за то, что не попыталась ее остановить. Вторыми проехали двое мужланов на пикапе. Бутылка из-под пива, выброшенная одним из них в окно, едва не угодила в нее: он ведь не знал, что она прячется среди деревьев, и, к счастью, так и не узнал. Как хорошо, что она вняла предупреждающим сигналам нервной системы и поборола желание любой ценой попасть домой.