Год Дракона, стр. 94
– А с крыши покидайте, – улыбнулся Майзель и пожал плечами. – Это же расходники, одноразовые шприцы. Давай, давай, выполняй, не смотри на меня!
– Что, прямо здесь?
– А что, в Прагу тащить этот мусор?! Пускай немецкая полиция разбирается с мертвяками. Аккуратно только побросайте, чтоб не покалечить кого-нибудь, не дай Бог.
И, поощрительно похлопав Богушека по плечу, стремительно вышел в коридор и зашагал к номеру, где находилась Елена.
Она сидела на диване, отодвинутом так, чтобы его не было видно из окна балкона, закутанная в пуленепробиваемое «одеяло». На балконе стояли два «ночных дьявола», вооруженных тяжелыми штурмовыми автоматами с тау-оптикой, в номере с Еленой – еще двое, готовые для ближнего боя. Войдя, Майзель сделал бойцам знак удалиться, и те исчезли.
Он сел рядом с Еленой, посмотрел на нее искоса. Елена сидела, нахохлившись, зажав ладони между коленей, словно боялась посмотреть на Майзеля. Он вздохнул и погладил ее по голове, как маленькую:
– Я просил тебя никуда не ездить без охраны. Хоть бы скафандр надела. Ты же убьешь себя, Елена. И меня за компанию.
Лучше бы он наорал на нее. Рявкнул, как он умеет, так, что все внутри подбирается от ужаса. Лучше бы ударил наотмашь, изо всех сил. Только не этот тихий голос, полный такой боли! Елена повалилась к нему на колени и заплакала. Ее трясло от этого плача и била дрожь от пережитого ужаса. Она ничего не могла с собой поделать. Майзель подхватил ее, как ребенка, прижал к себе:
– Ну, все, елочка-иголочка. Все, мой ежичек. Мы успели. Все хорошо. Сейчас полетим домой, ладно? Дома у нас славно, дома хорошо. Ну, не плачь, мой ангел, не плачь, ты же знаешь, я не могу, я умираю, когда ты плачешь!
Он шептал еще какую-то ласковую ерунду, баюкая Елену и гладя ее по волосам, пока она не перестала всхлипывать. Упершись руками Майзелю в грудь, она отстранилась:
– Дракон... Ты от меня не отстанешь?
– Уж это вряд ли.
– Зачем я тебе?
– А я тебе?
– Ну, ты, – Елена улыбнулась и, продолжая упираться в него одной рукой, другой вытерла слезы. – Придумал еще тоже сравнивать!
Он тихонько засмеялся, встряхнул Елену:
– Поехали, щучка-колючка. Дома все наладим и назад приклеим, что разладилось и отклеилось. Все. Вперед!
ФРАНКФУРТ-МАЙН – ПРАГА. ФЕВРАЛЬ
Домой они летели с комфортом – на том же «сирокко», но не так быстро. Кресла развернули, выдвинули стол с инфотерминалом, и Майзель с Богушеком принялись подводить итоги импровизированной операции. На экране появился Вацлав и генералы, – на фоне огромной карты, и совет продолжился с их участием:
– Откуда зверьки так быстро появились в порту?
– Из Кельна. Там этот исламский центр, который саудиты выстроили несколько лет назад.
– А утечка?
– Из «Люфтганзы», скорее всего. Работаем. Быстро найдем, я думаю.
– Не от Ботежа?
– Нет. Если да, то из Лагоса. Он туда звонил.
– Почему они решили во Франкфурте? В Нигерии проще.
– Не проще. Они знают – мы все слышим.
– Все-таки, утечка или слив? Это принципиально важный момент.
– Понятно. Я же говорю – работаем. К вечеру будет ясность с этим вопросом.
Елена слушала их короткие, отрывистые фразы, те самые полупредложения, которые они друг за друга договаривали. Никогда прежде ей не доводилось присутствовать на летающем совещании военных с королем и Майзелем. Они даже не включили свою обычную «глушилку», как всегда поступали в таких случаях при Елене, – то ли не было такого устройства на борту, то ли окончательно перестали ее держать за постороннюю. Елена разозлилась. Даже то, что только что произошло, он использует в своих целях. Никакой передышки, никакого намека на взвешенность решений! Она слушала эти ужасные распоряжения, которые он отдавал. Она знала: все приказы лягут на давно отработанные схемы, но никак не могла отделаться от чувства, будто все это похоже на месть. И впервые видела, как ярость пожирает его, как он перестал контролировать эту ярость, видела: никто, кроме нее, не понимает этого, – они слишком привыкли ему доверять. Это же все из-за меня, в ужасе подумала Елена. Это он за меня испугался так, что перестал думать. Он хочет отомстить. Нет. Я должна остановить это. Тем более должна. И моджахеды... Месть. Ну конечно. Господи, как же я сразу-то не догадалась!
– В Кельне будем работать?
– Обязательно. Я хочу...
– Они поймали тебя в ловушку, – громко сказала Елена и проглотила комок в горле. – Они тебя подловили, Дракончик. Это зверье...
Он замер на мгновение, спина у него окаменела. И развернулся к ней в кресле так, что ее обдало воздушным потоком от этого разворота. Повисла такая тишина, что ушам стало больно. И тогда Елена заговорила – быстро, не давая им всем, – сильным, всемогущим, вооруженным – и таким беспомощным – мужчинам опомниться:
– Они ждут, что ты ударишь их растопыренными пальцами. Они хотят, чтобы ты заметался, чтобы ошибся, чтобы... Они планируют, они затевают что-то страшное, не знаю, где и когда, они хотят тебя отвлечь, потому что знают, где у нас слабое место, и нашли его у тебя тоже, а ведь его не было раньше, понимаешь?! Они что-то затеяли дикое, немыслимое, они хотят, чтобы ты ударил первым, и их ответ будет просто местью, они подставят тебя! Ты не можешь не ответить на это. Они это знают. И если ты сейчас... А потом... тысячи людей умрут! И вся эта европейская сволочь смешает тебя с дерьмом. Все эти социалисты, пацифисты, трусы и предатели. Скажут: ты во всем виноват. Не нужно сейчас. Нужно выждать. Узнать. Успеть. Я в порядке, на мне даже царапины нет. Не смей сейчас. Не смей!
Они смотрели на нее – Богушек, король, генералы. И Майзель смотрел на нее, – впервые он так на нее смотрел:
– Какая же ты, мой ангел, – Майзель протянул руку и провел пальцами по ее мокрой от слез щеке. И, как всегда от его прикосновений, проснулась под сердцем у Елены бабочка. – Жизнь моя, какая ты молодец.
И снова развернулся к экрану, спросил, обращаясь к кому-то из военных:
– Мы что-нибудь знаем об этом?
– Намеки, пан Данек. Вы же знаете. Пока отработают переводчики, пока слепим в картинку... Конечно, они что-то затевают. Они всегда что-то затевают.
– Это не ответ, – рявкнул Вацлав. – Вы предупреждены о неполном служебном соответствии. Если у вас мало людей, чтобы эффективно работать с информационными потоками, какого черта не докладывали?!
– Так точно. Виноват, ваше величество.
– Предоставляю возможность исправиться. Сколько еще тау-спутников у нас готовы к запуску?
– Шестнадцать, ваше величество.
– На стапелях?
– Около сорока. Степень готовности от семидесяти до... – генерал посмотрел в сторону, видимо, на экран своего ноутбука, – до девяносто двух процентов. В течение трех дней будут готовы еще девять, к шестнадцати, о которых выше докладывал.
– У вас сутки на это.
– Есть сутки.
– Погода в Скайбэе?
– Благоприятная, ваше величество. Транспорт с грузом носителей должен через несколько часов войти в Страндхук.
– Свяжитесь с Квамбингой. Немедленно разгружать и готовить к старту. Спутники по готовности – в Намболу. Эти шестнадцать – прямо сейчас. Генштабу – готовность один, режим работы – круглосуточный по полному штатному расписанию. Десантным подразделениям, ВВС, ракетчикам и космосу – готовность один. Ты, – король показал пальцем на Майзеля, – как приземлишься, сразу ко мне. С Еленой вместе.
– Елена тебе зачем? – удивился Майзель.
– А мне так спокойнее. Пускай вместе с Мариной за детьми присматривает, будет меньше поводов шляться где ни попадя.
– Ваше величество, я...
– Молчать! Ты – такая же подданная, как и все остальные, – взревел Вацлав, похоже, по-настоящему рассердившись. – А я – твой король! Я приказываю тебе прибыть во дворец и поступить в распоряжение ее величества впредь до особых указаний. С вами всё!
– Не всё, – Елена выпрямилась, слезы высохли, словно их и не было никогда, а ставшие черными от гнева глаза засверкали. – Я не собираюсь исполнять идиотских приказов. Я не солдат, не лакей и не фрейлина, чтобы держаться за юбку королевы. И если у меня слезы близко, это не значит, что я сопливая институтка. Вам понятно, Ваше Величество?!