Год Дракона, стр. 86
– И как это она на Пашку посмотрела, просто удивительно, – улыбнулся светло Андрей. – И вправду не ошибся я в этом мальчишке, что-то есть в нем. Действительно чудесная девочка у него, это правда. Только высокая, как на каблук встанет...
– Итальянская пара, – важно, со знанием дела сказала Сонечка.
Майзель захохотал, Андрей фыркнул. Улыбнулась и Татьяна, а Сонечка надулась:
– Думаете, если я маленькая...
– Все правильно, милая. Все будет хорошо. Главное ведь, чтобы они любили друг друга, правда? – улыбаясь, проговорил Майзель, глядя на Сонечку в зеркало.
– Правда.
– Помогает тебе? – он посмотрел на Андрея.
– Клад, – кивнул Корабельщиков. – Образования ему не хватает, но старательный и исполнительный. Просто сокровище, а не помощник. Я так устаю от умных разговоров и полемики с этими всеми... А он просто делает работу.
– Что, достала тебя сумленная интеллигенция?
– Ох...
Едва ли не за сто метров от дома он вдруг затормозил, заглушил двигатель. Андрей удивленно посмотрел на него. Майзель вздохнул:
– Вы, ребята, не пугайтесь. Я не один живу сейчас.
– Ну, наконец-то!
– Да погоди ты еще аллилуйничать, – вздохнул опять Майзель, покосившись на Андрея. Татьяна на заднем сиденье хмыкнула, и Сонечка притихла.
– Кто она?
– Елена Томанова.
– У-у-у... Да-а-а-н... – протянул Андрей. – Та самая?!
– Та самая.
– Ну, ни фига ж себе пасьянс...
– Так вот, дружище.
– Это... серьезно?
– Это... ужасно.
– Кто это? Погоди, погоди, – Татьяна нахмурила лоб. – Это та, что «Ярость пророка»... Да?
– Ну, да.
– Так вот кто тебе нужен-то был, оказывается.
– А сколько ей лет?
– Она чуть нас моложе, Андрей.
– Да? Интересно... Я думал, она старше.
– Вы это про что? – Сонечка явно заинтересовалась разговором.
– Дождалась ты, дочуша, – снова хмыкнула Татьяна. – У дяди Даника наконец-то тетенька завелась.
– Какая чеканная формулировка, – прищелкнул пальцами в воздухе Майзель.
– А как ее зовут?
– Елена ее зовут.
– А она по-русски понимает?
– Не только понимает. И разговаривает.
– Ух ты! А она красивая?
– Софья! – рявкнул Корабельщиков. – Что за допрос?! Я тебя предупреждал, кажется!
– Дома будешь воспитанием заниматься, – одернул его Майзель. – Мне нравится, милая. Надеюсь, тебе тоже понравится.
– А вы уже поженились?
– Софья!!!
– Нет еще.
– А когда?
– Да что это за безобразие-то, в конце-то концов!!! Соня, прекрати немедленно!!!
– Оставьте ребенка в покое, – жестяным голосом проговорил Майзель. – Милая, так просто и быстро не всегда бывает.
– Но ты же ее любишь?
– Да.
– А ты ей сказал?
– Нет. Пока нет.
– Ты глупый, – вздохнула Сонечка. – Надо тетенькам всегда говорить, что их любишь. Тетеньки тоже глупые, только по-другому, чем дяденьки. Ты ей скажи, она обрадуется очень.
– Боже ты мой, да где ж она набралась-то этого... Таня!
– Что – «Таня»?!
– Тихо вы... Предки, – усмехнулся Майзель. – Милая, давай мы пока не будем этой щекотливой темы касаться, про жениха с невестой, хорошо?
– Хорошо, – кивнула Сонечка, победно оглядев родителей. – Но ты же нас на свадьбу пригласишь? Я еще ни разу на настоящей свадьбе не была!
– Обещаю тебе, милая, торжественным обещанием Дракона, – усмехнулся Майзель. – Если до этого когда-нибудь дойдет. Я велю посадить тебя по левую руку невесты.
– А по правую?
– Со-о-ня-а...
– По правую буду я сам.
– Ладно. Ты обещал! – Сонечка встала на сиденье и обняла Майзеля за шею. – Вы только очень долго не думайте, а то я вырасту, мне уже не так интересно будет...
Майзель тихонько похлопал ее по руке:
– Давайте договоримся. Никаких вопросов о планах и о детях. Я особо оговариваю не касаться именно этих тем, поскольку последствия могут быть непредсказуемыми. Особенно про детей. Слово?
– Понятно.
– А почему?
– Соня...
– Просто не нужно. Я тебя очень прошу, милая. Хорошо?
– Хорошо. Я не буду. И никогда нельзя?
– Когда-нибудь можно будет. Но не теперь.
– Ну, ладно, – тяжко вздохнула Сонечка и прижалась щекой к его щеке. – Поехали!
– Что-нибудь со здоровьем? – тихо спросила Татьяна.
– Со здоровьем более-менее в норме, – Майзель усмехнулся. – Была одна печальная история в конце восьмидесятых. А машину времени я пока не построил, Танечка.
– Ах, Господи.
– Ничего.
Своего «прорвемся» он на этот раз не добавил. Потому что совершенно не представлял, куда и каким способом прорываться.
ПРАГА, «ЛОГОВО ДРАКОНА». РОЖДЕСТВО
Корабельщиковы, вспоминая прочитанную книгу, ожидали увидеть кого-нибудь вроде современной Долорес Ибаррури, и, встретив вместо Пассионарии нежную, как весенняя верба, милую светловолосую женщину с дивным, изнутри светящимся, лицом, словно сошедшим с полотен Крамского или Перова, с яркими небесно-синими глазами, казавшуюся еще моложе из-за своей хрупкости, обалдели. А Майзель... Он так обнял ее и поцеловал в висок, когда они вошли, а она так прильнула к нему, что Татьяна мгновенно все поняла. И слезы закипели у нее, и сердце сжалось от какого-то странного предчувствия, и мурашки по спине пробежали. И она стиснула руку Андрею, – молчи, молчи, не смей ничего говорить.
– Ну, вот. Прошу любить и жаловать. А это – Сонечка.
Елена присела перед девочкой и протянула ей маленького, с ладонь, плюшевого зайца на короткой цепочке с кольцом:
– Здравствуй. Это тебе. Для школьного ранца, у нас все дети здесь носят такое, очень модно.
– Спасибо... Тетя Леночка, – просияла Сонечка. – Можно, я тебя так буду называть?
– Конечно, дорогая. Пойдем, там тебя еще разные другие сюрпризы ждут, – Елена осторожно взяла Сонечку за протянутую с готовностью руку, и, улыбнувшись Корабельщиковым, скрылась с девочкой в глубине дома, и Майзель, тоже подмигнув им заговорщически и указав подбородком в сторону кухни, потопал следом.
Татьяна с усмешкой посмотрела на мужа:
– Что?
– Вот это да. Крышу срывает. И она тоже.
– Тоже?
– Тоже снегурочка.
– Что значит – снегурочка?
– Он всегда таких... выбирал.
– Каких?!
– Снегурочек. Только раньше они другие были все. Как будто уже не снегурочки... А сейчас – нет. Настоящая.
– Понравилась?
– Таня! Ну ты что... Я же не об этом!
– Я тоже не об этом. Потому, что с ним, – поэтому. Господи, только бы сладилось у них как-нибудь!
– Такая женщина... Невероятно.
– Что невероятно?
– Сонька.
– А... Красивые люди, Андрюшенька. И снаружи, и внутри. Это все чувствуют, дети – особенно.
– Я понимаю.
– А вот, что детей у нее нет, и... Это ужас, Андрюша.
– Ну, наверное, не всем же...
– Женщина без детей – это инвалид, понимаешь? И физически, и морально. Не может такого быть, не должно. Не по-божески это, Андрюша. Хотя бы один.
– И ты можешь представить... его, читающего ребенку сказку на ночь?!
– Могу. Очень даже могу. Ты разве не помнишь, тогда, первый раз, когда мы в апреле гостили?! И я, когда эту картинку вижу, я... Мне реветь хочется. Что я сейчас и сделаю, кажется.
Ее планы нарушил Майзель, объявившийся на пороге:
– Ну, девушки там чего-то лепить уселись, Елена пластилин какой-то умопомрачительный купила, так что мы с вами пока чайку.
– Сонька ее уморит.
– Ничего. Не страшно.
Вошла Елена:
– Простите. Я сама обожала в детстве с пластилинами возиться. Мы еще там полепим, ладно? Вы тут справитесь?
– Обязательно, – кивнул Майзель.
– Я...
– Тетя Леночка! – позвала Сонечка. – Тетя Леночка, иди сюда скорей, смотри, что я придумала!
И Елена так взвилась на этот зов, с таким лицом... У Майзеля задергалась щека, и он судорожно за нее схватился, а Татьяна зажмурилась.
Потом, когда Сонечка, наконец, угомонилась и уснула, они уселись вчетвером на кухне, и пили чай с конфетами, опять совсем как в добрые старые времена, и Майзель слушал Андрея, которому нужно было и выговориться, и выслушать слова поддержки и одобрения, и понять, что все делается правильно и идет по плану.