Эфирное время, стр. 28
– По должности положено, – он откашлялся и поправил галстук, – ладно, Наталья Владимировна, давайте не будем отвлекаться. Вы так и не ответили, кто такой Вова Мухин?
– Ну да, конечно, – она жестко усмехнулась, – вы такой хороший человек, боретесь за справедливость... Да вам глубоко наплевать и на моего Саню, и на меня и на нашего ребенка. Вам важно поскорее скинуть это дело, оно ведь такое просты зачем же возиться?
– Действительно, зачем возиться? – тяжело вздохнул Илья Никитич. – В муж взят на месте преступления, выстрел произведен из его пистолета, мотив убийства имеется. Так чего же я вам вопросы задаю? Зачем я вообще к вам пришел? Мог бы вызвать в прокуратуру, провести формальный допрос, а потом с чистой душой передать дело в суд. Анисимов Александр Яковлевич будет осужден по статье сто пятой, «Умышленное убийство». Ему дадут пятнадцать лет. Адвокат, который требует за свои услуги пять тысяч долларов, возможно, сумеет смягчить приговор, и ваш муж получит десять лет общего режима. Вряд ли ему удастся добиться для вас чего-то большего, слишком много прямых улик и доказательств вины вашего мужа.
– Да! – перебила его Наталья. – Слишком много! Но Саня не брал с собой пистолет, когда уходил из дома. Он шел на деловую встречу, у него были какие-то переговоры, да он вообще не прикасался к нему с августа. Пистолет валялся в ящике...
– Заряженный?
– Откуда я знаю?
– Он при вас когда-нибудь стрелял?
– Один раз, на даче, в березу. Нарисовал фломастером кружочки на картонке, прибил к стволу, но в «яблочко» ни разу не попал. Вы поймите, для него пистолет был просто игрушкой. А главное... самое главное, что к тому моменту, когда он в последний раз вышел из дома, пистолета в ящике уже не было.
Наташа сбивчиво, но очень подробно рассказала обо всем, и о вечеринке, на которой в последний раз Саня демонстрировал свое оружие, и о Мухине, с которым два дня назад столкнулась ее мама у них в подъезде, и даже о том, что выкрикивал ей Саня, когда она пробилась к нему в отделение милиции.
– Между прочим, именно Мухин звонил ему утром, кажется, с ним и еще с кем-то он должен был встретиться вечером, – вспомнила она, – ну конечно! С Климом! Мы потому и поссорились. Когда он сказал, что идет встречаться с Климом, я подумала, он врет.
– Почему?
– Понимаете, это какая-то мифическая фигура. Вова Мухин постоянно о нем рассказывает всякие небылицы, и невозможно представить, что у Вовы есть такие знакомые. Он ведь тупой, как пробка.
– Тупые люди редко рассказывают небылицы, – заметил Илья Никитич, – у них, как правило, с фантазией плохо.
– Ну, Вова в другом смысле тупой. Просто для него самое главное, самое интересное в жизни – деньги. И больше ничего. Он только о деньгах думает и говорит. А Клим для него – что-то вроде живого доллара в человеческом обличий, с ногами, руками, со стальными мускулами.
– А фамилию этого доллара с мускулами Мухин не называл?
– Кажется, Эрнест Климов, гражданин, Германии. Миллионер, супермен, красавец мужчина, – Наташа усмехнулась, – мне всегда казалось, что Вова просто рассказывает о том, каким бы ему самому хотелось быть. Саня все просил его познакомить с этим Климом, хотя бы издали показать супермена-миллионера, но Вова постоянно придумывал какие-то предлоги, и так никто этого Клима не видел. А тут вдруг Мухин позвонил и сказал Сане, что Клим хочет с ним встретиться, будто у Клима есть какие-то деловые предложения. Я решила, что Саня врет. Нет никакого Клима, просто Вова пригласил его в какое-нибудь похабное местечко, в сауну к девочкам.
– А что, у вас были основания так думать про вашего мужа? – хмыкнул Илья Никитич.
– Нет, конечно. Просто мне очень не хотелось, чтобы он куда-то шел так поздно вечером, особенно с этим Вовой. Вобщем, мы с Саней поссорились, потом помирились, потом опять поссорились, когда он уходил.
– Вы говорили ему, что пистолета в ящике нет?
– Собиралась сказать, но потом забыла.
– Так. Значит, когда вы пришли в милицию, он просил вас позвонить Мухину и проверить, на месте ли коробка с патронами. Вы сделали это?
– Нет. Я сначала хотела позвонить Мухину, но потом подумала, вдруг он как-то замешан в этом деле, и я только все испорчу. Саня ведь ничего не помнит.
– А патроны?
– Просто не успела. Честно говоря, после Саниных слов про отпечатки я боялась притрагиваться к этой несчастной шкатулке.
– А когда вы заглядывали туда в последний раз, не помните?
– Не помню. Очень давно. Там дорогие украшения, а куда мне их надевать? В магазин и в детскую поликлинику?
– Ну, так давайте посмотрим вместе.
– А вы можете снять отпечатки со шкатулки и с ящика, в котором лежал пистолет?
– Конечно. Я сегодня же пришлю к вам трассолога. Но давайте все-таки посмотрим, на месте ли патроны. Не волнуйтесь, я все сделаю аккуратно.
В перламутровой шкатулке патронов не оказалось. Прабабушкиного кольца там тоже не было. Исчезли также сережки с изумрудами, золотая цепочка, золотой браслет с зеленой эмалью. Остались только дешевые серебряные украшения.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Варя медленно вошла в полутемный ресторанный зал, равнодушно скользнула взглядом по лицам, улыбнулась нескольким знакомым, кивнула хозяину заведения, Стасу, Станиславу Руслановичу Тиболову.
Бывший спортсмен-пятиборец, чемпион Европы после травмы сначала заделался бандитом, потом сел на сравнительно небольшой срок, а выйдя на свободу, открыл ресторан, назвал его собственным именем «Стас», отлично обустроил, и довольно скоро заведение стало одним из самых престижных мест в Москве, элитарным закрытым клубом. Здесь были лучшие повара, лучший кордебалет, мощная бдительная охрана.
«Если сейчас подойдет, поцелует мне руку, сам лично проводит за столик, значит, все нормально», – загадала Варя, пристально взглянув на Стаса. Он сидел за одним из столиков, беседовал с восходящей эстрадной звездой Катей Красной. Варю он заметил сразу, но всего лишь приветливо кивнул, улыбнулся и продолжил разговор с певицей.
«Ну что ж, – решила Варя, – все впереди, еще не вечер».
Три года назад, когда Мальцев впервые привел ее в клуб, хозяин почтительно пожал руку Дмитрию Владимировичу, а по лицу Вари просто скользнул ледяными тусклыми глазами. Потом, во второй и в третий раз, одаривал вежливо-небрежным кивком.
Иногда случалось, что она приезжала на пару часов раньше Мальцева, Стас улыбался издали, а если проходил мимо ее столика, спрашивал, появится ли сегодня Дмитрий Владимирович и в котором часу.
Как-то Варя сидела в одиночестве у стойки бара и разговорилась с танцовщицей здешнего кордебалета. Девушку звали Элла. Посреди разговора она вдруг замолчала на полуслове, уставилась на дверь и пробормотала, шлепнув себя по коленке:
– Ну, все, я проиграла Лариске триста баксов!
Варя увидела, как хозяин целует руку какой-то рыжей зубастой дуре в соболином боа на голых плечах. Дура скалила свои огромные, как у кролика, зубы, заливалась басистым грубым хохотом. Ржала, как мужик или, скорее, как сивый мерин.
– Это издали она кажется молодой, – прошептала Элла, – на самом деле ей почти полтинник. Нет, все-таки интересно, как ей это удалось?
– Что именно?
– Женить на себе Кирпича.
– А кто такой Кирпич?
– Ну, привет! Ты правда не знаешь? Или придуриваешься?
– Правда не знаю, – призналась Варя и, заметив презрительно-удивленный взгляд танцовщицы, выругала себя последними словами. Если здесь называют какое-то имя с той особенной, почтительной интонацией, с которой Элла произнесла «Кирпич», всегда надо делать вид, будто тебе известно, кто это, будто ты вообще лично знакома с этим Кирпичом, Валуном или Булыжником.
– Виталий Кирпичов, банк «Байкал». Нет, ну бред какой-то, он ведь моложе ее на три года, и вообще...
– И когда же свадьба? – осторожно поинтересовалась Варя.
– Откуда я знаю?
– А откуда знаешь, что у них все решено? Может, это вообще вранье, сплетня?