Королева подиума, стр. 3

В дверях Адама уже поджидал пожилой дворецкий, наверняка прослуживший в этом доме не один десяток лет. Когда Адам назвался, дворецкий пригласил его пройти вслед за ним и повел через огромный, устланный красным ковром холл, стены которого были увешаны портретами. Адам невольно подумал, что ни за что не хотел бы, чтобы на его плечах лежал груз подобного наследия, раз и навсегда определив образ его жизни.

Дворецкий препроводил его во внушительных размеров гостиную, обставленную с богатой элегантностью. Она была разбита на три условные зоны, в каждой из которых вокруг массивного стола стояли диваны и кресла. Комнату заливал яркий солнечный свет, проникающий через шесть огромных окон. С дивана, стоящего напротив мраморного камина, навстречу Адаму поднялись мужчина и женщина.

— Мистер Адам Кэйзелл, милорд, — объявил дворецкий.

Граф Стэнторпский был высоким и худощавым, но без того налета изнеженности и упадочничества, которые Адам был склонен приписывать английской аристократии. В темных глазах графа светился ум, рукопожатие было крепким и теплым.

— Хью Дэвенпорт, — представился он, давая понять, что можно обойтись без формальностей. — Рад познакомиться с отцом Кейт. А это моя жена Рибел [1].

Неожиданное имя для великосветской дамы, да и вся ее внешность тоже — копна черных вьющихся волос, ниспадающих на плечи, ореховые глаза, немного резкие черты, смягченные теплой обаятельной улыбкой.

Адам улыбнулся в ответ и протянул хозяйке руку.

— Надеюсь, поездка из Лондона в Дэвенпорт показалась вам приятной, мистер Кэйзелл.

— Адам, пожалуйста.

— Благодарю. — Ее улыбка стала насмешливой. — Я теперь очень осторожна при знакомстве, Адам. У нас в Австралии все намного проще, а здесь столько условностей…

Еще одно обескураживающее открытие — оказывается, рафинированный английский граф женат на австралийке. Надо понимать, он тоже бунтарь?

— Присаживайтесь, — Рибел указала на одно из кресел. — Дети играют на улице с собаками, но должны вот-вот вернуться.

Не успела она договорить, как в гостиную с криком ворвалась Кейт.

— Папочка! Я видела, как ты подъехал!

Вслед за Кейт в комнату вбежала Селеста, за которой с лаем неслись два йоркширских терьера.

— Мы бежали, но вы все равно нас опередили, мистер Кэйзелл. Флаффи, Баффи, замолчите!

Тут на пороге показались двое маленьких мальчишек. Увидев незнакомца, они остановились. Затем тот, который казался постарше — лет пяти, окинув Адама внимательным взглядом, заметил:

— Он такой же большой, как и дядя Закари, да, мам?

Рибел рассмеялась.

В этот момент в комнату вошла Розали Джеймс.

И посмотрела прямо на него.

И в Адаме вдруг вспыхнуло чувство глубокой уверенности, что тоннель безвременья привел его именно туда и тогда, куда и когда следовало.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Итак, это Адам Кэйзелл… отец Кейт… Как правильно заметил ее племянник, он был таким же большим, как и Закари Ли, но было ли его сердце таким же большим, как у Закари? Судя по рассказам Кейт, отнюдь. У Розали сложилось впечатление, что девочка очень несчастна из-за ситуации в ее семье. Селеста же считала, что отец ее подруги просто потрясающий, но это было поверхностное впечатление тринадцатилетней девочки от бесспорно красивого и могущественного миллиардера.

Но Розали не могла не признать, что Адам Кэйзелл действительно производит впечатление. Под взглядом его серебристо-серых глаз ей стало тревожно и неуютно — она как будто почувствовала, что этот мужчина способен без труда сломать ту стену, которой она много лет назад окружила свое сердце. Она смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд, и чувствовала, как слабеют ее колени.

Ее спас Хью, подведя к гостю своих сыновей.

— Это Джеффри и Малколм, — представил он.

Адам был вынужден сосредоточить внимание на мальчиках, и Розали хватило этого времени, чтобы взять себя в руки.

— А это Розали Джеймс, сестра Рибел.

Избежать рукопожатия было невозможно. Рука Розали утонула в его теплой сильной ладони — ей показалось, что одним этим прикосновением он выжег на ней свое клеймо.

Но она никогда и никому не будет принадлежать. Ни-ког-да!

— Сестра? — Теперь в его глазах плескалось удивление. Он перевел взгляд на Рибел, затем снова на Розали и нахмурился. — Не вижу никакого сходства.

— В семье Рибел все дети были приемными, мистер Кэйзелл, — пояснила Селеста. — И все разных национальностей: Рибел англичанка…

— А вы? — спросил он Розали, пронзив ее взглядом серых глаз, как кинжалом.

В ней немедленно сработал защитный инстинкт — не допускать ничего личного в отношениях с этим человеком, иначе она пропала.

— Предпочитаю, чтобы моя личная жизнь оставалась действительно личной, мистер Кэйзелл, — с достоинством ответила она, надеясь, что ее слова не прозвучали слишком резко.

— Адам, — поправил он.

Розали взглядом дала понять, что ей не по душе подобная фамильярность. Этот мужчина, дай ему палец, отхватит всю руку. Она перевела взгляд на свою не в меру разболтавшуюся племянницу.

— Селеста, давай дадим возможность Кейт поговорить с отцом, ведь она не видела его… Сколько ты не видела своего отца, Кейт?

Адам не сомневался, это был целенаправленный выпад, чтобы заронить в нем чувство вины. К счастью, своим ответом Кейт невольно разрядила обстановку.

— Папа проводит со мной почти все свое свободное время, когда оно у него появляется, — небрежно ответила девочка.

Адам рассмеялся и отпустил наконец руку Розали. Распахнув объятия, он воскликнул:

— Иди, я тебя обниму, моя дорогая!

Лицо девочки вспыхнуло от неподдельной радости. Она впорхнула в объятия отца, и он закружил ее вокруг себя.

— Пап, я уже не маленькая, — запротестовала Кейт, но было заметно, что она очень рада такому открытому проявлению его любви.

Он поставил ее на пол с преувеличенно унылым видом.

— Ох уж этот переходный возраст, — простонал он. — Ну почему все сразу становится таким сложным?

— Никуда не денешься — придется тебе смириться с тем, что я выросла.

— Похоже, именно этим мне придется заниматься все каникулы, — с покорным вздохом согласился Адам.

— Надеюсь, нескольких недель окажется достаточно, — подыграла Кейт.

Все рассмеялись.

— Итак, как вы провели эту неделю? — спросил Адам, вовлекая в разговор Селесту. — Может быть, мы присядем и вы расскажете, как проводят свободное время взрослые девушки вроде вас?

Селеста с радостью откликнулась на приглашение, а Розали не могла не подумать о том, что Адам Кэйзелл, бесспорно, наделен огромным природным обаянием. В большой компании, в присутствии наследного графа он все равно казался королем.

Розали намеренно заняла дальнее кресло чуть в стороне от остальных, чтобы иметь возможность наблюдать. Она чувствовала, что Адам заметил ее отчужденность и рано или поздно попытается преодолеть ее, но сейчас решила воспользоваться короткой передышкой.

Адам Кэйзелл производил впечатление энергичного, уверенного в себе, волевого и умного человека, безусловного лидера по натуре, что объясняло успех, которого он неизменно добивался во всем, за что бы ни брался. К тому же он был опасно привлекательным и обаятельным, но ни в коем случае не плейбоем — резкие черты его лица не позволяли назвать его классически красивым, но придавали его облику мужественность и притягательность. Такое лицо обычно нравится и мужчинам, и женщинам. Суровый облик смягчали слегка взлохмаченные темные волосы, делавшие его более доступным и по-мальчишески очаровательным.

Джеффри и Малколм уже явно прониклись к нему доверием. Совсем как к Закари Ли.

Это внезапное открытие не понравилось Розали и вернуло ей первоначальный воинственный настрой. Пусть Адам Кэйзелл так же высок и так же широкоплеч, как и ее Большой Брат, но на этом их сходство заканчивается: Закари из тех, кто отдает, а Адам — из тех, кто берет или даже отнимает.