Мясной рулет. ВСТРЕЧИ С ЖИВОТНЫМИ, стр. 17
Главная добыча осы-пелопея - пауки. Налетая на жертву, словно хищный ястреб, оса наносит ему глубокий и точный удар жалом. Укол производит поразительное действие - полностью парализует паука. Оса подхватывает его и относит в гнездо, где запихивает в ячейку, а сверху откладывает яйцо. Если пауки попадаются мелкие, их может быть по семь-восемь на одну ячейку. Удостоверившись, что ее будущим потомкам хватит пищи, оса запечатывает ячейку и улетает. Так и лежат пауки рядком в этой жуткой родильной камере - порой до семи недель. Пауки кажутся совершенно мертвыми - можете брать их в руки, рассматривать в лупу - ни малейшего признака жизни. Так они и хранятся, будто в холодильнике, пока крохотные личинки осы не вылупятся и не начнут поедать "консервы" из парализованных пауков.
Как мне показалось, даже капитана передернуло при мысли, что можно лежать в полном параличе, пока кто-то спокойно отъедает от тебя по кусочку, и я решил поскорее перейти к более приятной теме. Я выбрал самое милое, забавное и изобретательное маленькое создание - водяного паука. Человек совсем недавно получил возможность находиться под водой более или менее долгое время, изобретя для начала воздушный колокол. А водяной паук уже многие тысячи лет назад завоевал новый подводный мир - у него есть свой оригинальный способ. Во-первых, он плавает под водой свободно и беззаботно: у него есть собственный акваланг - пузырек воздуха, удерживаемый несмачивающимися волосками на брюшке и позволяющий прекрасно дышать под водой. Редкостное приспособление, но этого мало: паук строит под водой домик в виде перевернутого колокола из паутины и накрепко привязывает его к подводным растениям. Затем он поднимается несколько раз на поверхность, принося на себе пузырьки воздуха и наполняя ими паутиновый "колокол". В домике, полном воздуха, он живет так же удобно, как и на суше. В период размножения паук присматривает домик подходящей самки и строит рядом свой флигелек, а затем - очевидно, из склонности к романтике - прокладывает подводный ход к замку своей прекрасной дамы. Наконец он пробивает стену ее дома, и воздух в двух домах смешивается. Здесь, в этом волшебном подводном жилище, паук добивается благосклонности самки, спаривается с ней и живет рядом, пока она не отложит яйца и из них не вылупятся паучата. Он дожидается той минуты, когда потомки отправятся в большой мир, унося с собой из родительского дома по крохотному воздушному пузырьку на дорогу.
Мой рассказ про водяного паука позабавил всю аудиторию, даже самого капитана, и он признал, хотя с большой неохотой, что пари я выиграл.
Спустя год, не меньше, я повстречал одну даму, которая только что проделала рейс на том же пароходе с тем же самым капитаном.
– Очаровательный человек, не правда ли? - спросила она. Я вежливо согласился.
– Представляю себе, он был бы на седьмом небе от счастья, узнав, что вы плывете на его пароходе, - продолжала она. - Он же просто помешан на животных! Как-то вечером мы слушали его, затаив дыхание, подумайте, целый час! Он рассказывал о разных научных открытиях - вы, наверно, слышали про радар и все такое, - и оказалось, что животные буквально за сотни лет до человека уже ими пользовались! Просто уму непостижимо! Я его уговаривала непременно записать этот рассказ и выступить по Би-би-си!
ИСЧЕЗАЮЩИЕ ЖИВОТНЫЕ
Недавно в Англии я видел, должно быть, самую странную группу беженцев. Я говорю "странную", потому что они оказались у нас вовсе не из-за религиозных или политических преследований на своей родине. Они попали сюда совершенно случайно, зато были спасены от полного истребления. Это последние оставшиеся в живых представители погибшего рода; в той стране, где они жили раньше, все их родичи до одного были загнаны, убиты и съедены. Я говорю об оленях Давида.
Первым об их существовании узнал французский миссионер, некий отец Давид, подвизавшийся в Китае в начале XIX века. Китай в те времена, с точки зрения зоолога, был исследован не больше, чем африканские джунгли, поэтому отец Давид, страстный натуралист, собирал в свободное время коллекции растений и животных и отсылал в парижский музей. В 1865 году, приехав по делам в Пекин, он услышал, что в Императорском охотничьем парке, к югу от Пекина, содержится стадо каких-то необыкновенных оленей. Парк испокон веков служил для охоты и увеселений императорской семьи и представлял собой обширное пространство, огороженное глухой стеной сорок пять миль длиной. Ее охраняли бдительные монгольские воины, и никто не смел входить в парк или даже приближаться к нему. Французский миссионер, крайне заинтригованный услышанными рассказами, твердо решил, не обращая внимания на стражу, заглянуть за таинственную стену и посмотреть своими глазами на диковинных оленей. Однажды ему это удалось, и вот он лежит наверху стены, глядя на заповедный парк и наблюдая, как пасутся между деревьями разнообразные копытные - дичь для царской охоты. Заметив с высоты большое стадо оленей, отец Давид убедился, что никогда не видел подобных животных, и вполне возможно, что это неизвестный науке вид.
Олени, как вскоре узнал отец Давид, находятся под строжайшей охраной, и всякого, кто попытался бы ранить или убить редкостное животное, ждет смерть. Миссионер прекрасно понимал, что в ответ на любую официальную просьбу он получит вместо оленя вежливый отказ, поэтому ему пришлось искать иные, так сказать неофициальные, пути. Он проведал, что монгольские стражи время от времени добавляют к своему скудному пайку немного оленины, хотя знали: если попадутся на браконьерстве, им несдобровать. Как только ни улещивал их служитель божий, они наотрез отказывались продать ему шкуры или рога убитых оленей (еще бы, ведь это вещественное доказательство преступления). Но отец Давид не сдавался и в конце концов спустя долгое время добился своего. Он отыскал нескольких воинов, то ли самых смелых, то ли самых нищих, и они достали ему две шкуры, которые он тут же, возликовав, отправил морем в Париж. Его ожидания оправдались: это оказался олень совершенно нового вида, и его назвали в честь первооткрывателя оленем отца Давида или просто оленем Давида.
Само собой, каждый зоопарк в Европе, услышав о новом виде оленя, захотел заполучить его для экспозиции, и в результате длинных переговоров китайские власти очень неохотно разрешили вывоз на континент нескольких животных; и хотя в те времена такой метод спасения животных от уничтожения никому не приходил в голову, именно вывоз в другие страны спас оленей.
В 1895 году, тридцать лет спустя после открытия оленя Давида, возле Пекина произошло грандиозное наводнение: река Хуанхэ вышла из берегов, затопила все вокруг, погубила посевы. Людям грозила голодная смерть. Волны подмыли и незыблемую стену, окружавшую Императорский охотничий парк. Кое-где стена завалилась, и олени Давида убежали на свободу; их тут же перебили и съели изголодавшиеся крестьяне. В стране не осталось ни одного оленя, в то время как в разных зоопарках Европы сохранилась горсточка животных. Незадолго до катастрофы небольшое стадо оленей было отправлено из Китая в Европу. Тогдашний герцог Бедфордский держал в своем поместье Вуборн в Бедфордшире замечательную коллекцию редких животных, которую он, приложив все усилия, сумел пополнить новым видом китайского оленя. Герцог скупил в европейских зоопарках всех оленей Давида - восемнадцать голов - и выпустил их в своем парке. Олени сразу же почувствовали себя как дома, в Китае, и прекрасно освоились, а вскоре начали размножаться. В наше время стадо, насчитывавшее поначалу всего восемнадцать оленей, разрослось примерно до ста пятидесяти голов - и это единственное в мире стадо оленей отца Давида.
Когда я работал в Уипснейдском зоопарке, к нам прислали на искусственное вскармливание четырех новорожденных оленят из Вуборна. Очаровательные малыши, неловко стоявшие на длинных ножках, с которыми им никак не удавалось справиться, и с удивительными раскосыми глазами, выдававшими их восточное происхождение. Они впервые в жизни увидели бутылку с соской и не понимали, что это за штука, поэтому нам приходилось крепко зажимать олененка коленями и поить его чуть ли не силой. Но оленята очень быстро разобрались что к чему, и через несколько дней дверь сарайчика приходилось открывать с превеликой осторожностью: лавина оленят могла вас сбить с ног. Они выскакивали, устраивали настоящую давку, и каждый старался добраться до бутылки раньше других.