Марка страны Гонделупы, стр. 28
Что с ним? Стоит как в воду опущенный. В глазах испуг…
А умножение на четыре они проходили совсем недавно. И, помнится, когда она вызывала Кирилку, он отвечал отлично.
Клавдия Сергеевна смотрит в классный журнал. Совершенно верно. Против Кирилкиной фамилии стоит пятерка. Именно в тот день он отвечал ей таблицу на четыре.
Но что же с ним сегодня?
Что у него случилось?
— Положи мелок на место. Ты весь испачкался, — говорит Клавдия Сергеевна. Голос у нее сейчас строгий. Она всегда справедлива, и если сердится — значит, есть за что.
— Давай повторим вместе, — продолжает Клавдия Сергеевна. — Четырежды два… сколько?
Кирилка рад бы ответить, но не может выдавить из себя ни слова.
Весь класс шепотом подсказывает ему: «Восемь!» — а он молчит. Он так испуган, что даже вздохнуть боится. Стоит — и ни звука.
Клавдия Сергеевна тоже молчит.
Сколько труда и терпения понадобилось ей, чтобы мальчик пошел наравне с классом, чтобы перестал робеть и дичиться! Очень помогла в этом его дружба с Петей Николаевым и Вовой Чернопятко. С тех пор как мальчики подружились, Кирилка так переменился! Последнее время она была в нем почти уверена.
Что же произошло сегодня?
Опять он стоит у доски, похожий на прежнего, бледный, запуганный, полуоткрыв губы.
— Николаев! — Клавдия Сергеевна обращается теперь к Пете. Петя встает. — Вы по-прежнему готовите уроки все вместе?
На Петиных щеках вспыхивает жаркий румянец. Он давно забыл о своем обещании помогать Кирилке до самой весны, до тех пор, пока они не перейдут во второй класс. Он исподлобья смотрит на учительницу и молчит.
— Почему ты не отвечаешь? — спрашивает та.
— Нет, мы больше вместе не готовим… — Эти слова Петя произносит очень тихо и отводит в сторону глаза.
— Почему же?
И вдруг Пете снова становится так обидно. Они над ним смеются. Они не хотят с ним дружить. Они не хотят с ним даже разговаривать, а он еще должен с ними готовить уроки. Не будет этого!
И он сердито говорит:
— Вот еще! Не хочу я вместе с ними… — И неожиданно для себя с мрачным видом произносит любимое выражение Левы: — Тысяча чертей… Не хочу — и баста!
Неужели эти слова сказал Петя Николаев? Неужели это он посмел так ответить учителю?
В классе становится до того тихо, что Петя слышит, как тревожно и громко стучит его собственное сердце.
Клавдия Сергеевна закрывает классный журнал. Встает. Подходит к той парте, на которой сидит Петя:
— Тебе не стыдно, Николаев? Как ты можешь так со мной разговаривать?
Пете очень стыдно. Он готов провалиться сквозь пол от стыда. Готов расплакаться на весь класс — так ему стыдно.
— Передай своему отцу, чтобы завтра он пришел в школу… Я хочу с ним поговорить.
И тут на Петю находит. Он и сам не понимает, как он посмел.
— Сами говорите ему!.. — кричит он дрожащим от слез голосом. — У моего папы нет времени расхаживать по всяким школам.
Ничего подобного не случалось еще в первом классе «А». Да и не только в первом…
— Тогда пусть придет твоя мама, — говорит Клавдия Сергеевна. Она немного бледна. — А ты сам выйди из класса и лучше всего… ступай-ка сейчас домой…
Низко опустив голову, Петя проходит перед двадцатью партами первого класса «А». Осуждающие взгляды провожают его до самых дверей.
И последнее, что он видит, когда закрывает за собой дверь, это глаза Кирилки, полные испуга, и круглые щеки Вовы, с которых медленно сползает румянец…
Петя плохо помнил, как оделся, как шел по улице, как подошел к своей калитке. Ему хотелось только одного: скорей, как можно скорей домой и чтобы дома была мама. А ноги, ему казалось, как нарочно, идут ужасно медленно, и портфель оттягивает плечо.
И вот он пришел. Стоит на крыльце. Сейчас он нажмет звонок. И сейчас мама откроет ему дверь.
Но как ей сказать? Нет, он не может. Он лучше помолчит до вечера. Вечером он обо всем расскажет папе. Пусть папа его накажет. И пусть лучше папа, а не мама пойдет завтра в школу.
Петя нажимает пуговку звонка. Получается такой тихий и очень жалобный звук.
Но мама все равно услыхала.
Ее шаги. Она торопливо бежит по коридору.
Щелкает английский замок, и дверь распахивается. Вот она сама. Немного озабоченная. Ее глаза. Ее лицо. Ее голос, и сразу тысяча вопросов:
— Петя?! Почему так рано? Я не узнала твоего звонка. Разве было только три урока?
И вдруг она видит его несчастные глаза, полные слез, его побледневшие щеки.
— Петя, что случилось? Петя…
Разве можно от нее что-нибудь скрыть?
И Петя, громко рыдая, говорит:
— Мама… Мамочка, я сделал ужасную вещь… меня прогнали из школы…
Глава двадцать третья
Незнакомец в мохнатых сапогах
Что и говорить, суматошный нынче выдался денек! Драка с Левой — раз. Разговор со старшей пионервожатой Зиной — два. Ужасный случай, который произошел с Петей на уроке арифметики, — три. И в довершение всего Кирилка незаметно исчезает из школы, даже не предупредив об этом Вовку. Хорошо, хоть Зина назначила им прийти к трем часам. Можно успеть пообедать, сбегать за Кирилкой, и они вместе явятся на заседание в пионерскую комнату ровно в три. Минута в минуту!
Может быть, впервые за всю зиму Вовка возвращался из школы в полном одиночестве. А когда идешь домой совсем один и рядом нет ни Пети, ни Кирилки, ни даже любимого щенка Тяпки, с которым, на худой конец, можно поразговаривать, разные мысли лезут в голову. И хочешь не хочешь, а приходится думать. Тут уж ничего не поделаешь…
И поэтому, возвращаясь из школы совсем один, Вовка всю дорогу думал.
Вообще же для Вовки в жизни не было ничего неясного и раздумывать над чем-либо он не любил. А если и встречались какие-либо неясности, то рано или поздно все само собой выяснялось, — значит, тоже не стоило тратить времени на размышления.
Но сегодня… Сегодня сплошь все казалось неясным.
Зачем, например, он сцепился с Левой? Из-за Пети? Но ведь с Петькой они поругались на всю жизнь. И разве ему, Вовке, не все равно, обманул Лева Михайлов Петьку или не обманул? Почему же у него зачесались руки? Почему он не мог не крикнуть Леве: «Ты вор!»?
Непонятно…
И еще другое: как мог Петька так сказать Клавдии Сергеевне? Как он посмел? И главное: почему он так сказал?
Вовка шел, глубоко задумавшись, мрачно сдвинув черные брови. И он даже не обернулся, когда толстая продавщица из гастронома, увидев его, крикнула на всю улицу:
— Мальчик, мальчик, подожди…
Нет, Вовка шел все тем же ровным шагом и даже головы не повернул, словно этот возглас относился не к нему.
Между тем продавщица, стараясь догнать Вовку, кричала изо всех сил:
— Мальчик, мальчик… Ты оглох, что ли? Остановись!
Но Вовка будто и вправду стал слегка туговат на оба уха. Он шел себе и шел не оборачиваясь.
Тогда толстая продавщица ускорила шаг, догнала его, уцепилась за него и гневно крикнула:
— Стой же наконец!
Тут уж Вовка, само собой разумеется, остановился и застыл как вкопанный.
— Ну? — вскричала продавщица, еле переводя дух. — Долго прикажешь за тобой гоняться?
— Ох, тетя! — воскликнул Вовка, тоже еле переводя дыхание. — Как вы меня испугали!..
— Нет, как вам это покажется? Бегу за ним целый квартал, и он же еще на меня в претензии! Ну? — грозно продолжала она. — Говори, где ты был в воскресенье после обеда?
— Что вы, тетечка? — на всякий случай соврал Вовка. — Нигде я не был! Провалиться мне на этом самом месте… Целый день дома сидел! Вот спросите маму.
— Нет, как вам это покажется? — сердилась продавщица. — Он же целый час торчал возле моей витрины, и он же целый день сидел дома… Тогда кто это был?
Тут Вовка окончательно перетрусил. Где же он видел эту толстую сердитую тетку и в чем перед ней провинился?