Римская история, стр. 19

4. После Прокула осужден был на смертную казнь Пэмений. Выше было рассказано о нем, что когда тревирцы заперли ворота своего города перед Цезарем Деценцием, он возглавил организацию обороны 173Затем казнены были комиты Асклепиодот, Луттон, {71} Маудион и вместе с ними многие другие, так строго в те времена преследовались дела, подобные описанному.

7.

1. Пока свирепствовала эта буря бедствий, в Вечном городе правил Леонтий, показавший себя образцовым судьей. Скорый в допросах, весьма справедливый в разбирательствах, он отличался по самой своей натуре благожелательностью, хотя своей заботой о сохранении авторитета казался некоторым строгим и слишком расположенным к обвинительным приговорам.

2. Первый повод к бунту против него был самый пустой и ничтожный. Он приказал взять под стражу возницу Филорома. Собравшаяся на его защиту чернь, стремившаяся вырвать из рук властей своего любимца, бушевала и наступала на префекта, считая его робким человеком. Но тот, твердый и решительный, направил в толпу своих служителей, схватил несколько человек, подверг их пытке и покарал ссылкой на острова 174Никто не посмел возмущаться и оказывать сопротивление. 3. Несколько дней спустя чернь проявила опять свой обычный буйный дух под предлогом недостатка вина. Толпа собралась к Септемзодию, знаменитому строению, где император Марк (Аврелий) воздвиг великолепный Нимфей 175Туда направился префект. Друзья его и стража горячо уговаривали его не показываться наглой и угрожающей толпе, которая к тому же была ожесточена еще с прошлого бунта. Не зная чувства страха, он прямо въехал в толпу, причем его покинула часть свиты, поскольку он шел на очевидный риск. 4. С полным самообладанием посмотрел он острым взглядом с колесницы на лица отовсюду напиравшей взволнованной толпы, словно в глаза змей, и выслушал множество оскорблений. Тут он узнал возвышавшегося над другими человека огромного роста с рыжими волосами и спросил его, не он ли Петр по прозвищу Вальвомер. Когда тот дерзким голосом дал утвердительный ответ, префект, узнав в нем давно известного ему зачинщика беспорядков, приказал, несмотря на громкий протест множества людей, скрутить ему руки за спиной и в таком виде подвесить. 5. Когда его на глазах у всех подняли на высоту, и он тщетно взывал о помощи к товарищам, толпа, только что напиравшая, рассыпалась по всему городу и исчезла. Зачинщик волнения тут же был подвергнут телесному наказанию, как будто перед {72} судейским трибуналом, и сослан в Пицен. Позднее он там обесчестил знатную девушку и по приговору консуляра Патруина был приговорен к смертной казни.

6. В правление того же Леонтия Констанций отдал приказ прислать на главную квартиру христианского епископа Либерия как оказавшего неповиновение повелениям императора и решению большинства епископов. Я расскажу вкратце об этом деле. 7. Тогда в Александрии был епископ Афанасий, который считал себя более значительным, чем имел на то право, и совался не в свои дела, как то подтверждали упорные слухи. Съезд многих епископов – христиане называют его синодом – лишил его сана. 8. О нем рассказывали, что, обладая большими познаниями в искусстве предсказания и разных тонкостях авгурской науки, он несколько раз предсказывал будущее. Кроме того ему вменяли в вину другие отступления от предписаний веры, которую он представлял. 9. Либерий должен был подтвердить своей подписью вместе с другими низложение Афанасия с епископского трона. Несмотря на приказ императора и вопреки уговорам, он упорно отказывался это сделать и не раз громко заявлял, что считает величайшей несправедливостью осудить человека, не увидев и не выслушав его. Таким образом, он открыто сопротивлялся императорской воле. 10. Хотя император знал, что Афанасий, к которому он всегда относился враждебно, уже низложен, тем не менее, он настойчиво желал, чтобы это низложение было подтверждено высшим авторитетом епископа Вечного города. И все-таки он этого не добился; а Либерий с большими трудностями был увезен из города ночью из-за страха перед народом, который был к нему очень расположен.

8.

1. Итак, вот что происходило, как я рассказал, в Риме. А Констанция беспокоили постоянные известия о том, что галльские провинции на краю гибели, так как варвары, не встречая никакого отпора, разоряют и уничтожают все. Долго он раздумывал, как справиться ему с этим бедствием и остаться при этом самому в Италии, как он того хотел, считая опасным удаляться на отдаленную окраину. Наконец он нашел правильный выход из положения, а именно: задумал взять в соправители своего двоюродного брата Юлиана, который недавно был вызван из Ахайи 176и носил еще греческий плащ. 2. Обеспокоенный грозящими бедствиями, Констанций поделился этой мыслью с ближайшими к нему людьми и открыто признался – чего никогда раньше не делал, – что изнеможет в своем одиночестве от стольких и столь частых несчастий; а те, привычные к изысканному подобострастию, сбивали его с {73} толка, утверждая, что нет ничего столь трудного, чего бы не одолели, как всегда дотоле, его великая доблесть и его неземное счастье, а многие, сознавая за собой разные провинности, добавляли, что следует впредь опасаться титула Цезаря и напоминали о случившемся при Галле.

3. Их настойчивым наветам оказала противодействие лишь императрица. Трудно сказать, из боязни ли дальнего путешествия, или вследствие врожденного разумного понимания государственных интересов она всем заявляла, что необходимо предпочесть родственника. После долгого обсуждения, принято было твердое решение, оставлены были пустые споры и решено было принять Юлиана в соправители. 4. Когда он появился в назначенный заранее день, созваны были все войска, император взошел на высокий трибунал, окруженный орлами и знаменами, и, держа Юлиана правой рукой, произнес такую речь милостивым тоном.

5. «Мы стоим перед вами, славные защитники отечества, по делу, которое одинаково касается всех, и я расскажу вам его вкратце, как перед справедливыми судьями. 6. После гибели бунтовщиков, которых подвигло на их посягательства бешеное безумие, варвары, словно совершая римской кровью поминки по их нечестивым теням, нарушив мир на границах, разоряют области Галлии. Их наглость находит себе поддержку в том, что тяжелые обстоятельства удерживают нас в отдаленных от тех мест пределах. 7. Это бедствие касается уже вовсе не только пограничных местностей. Если мы сойдемся с вами в твердой решимости дать отпор, пока есть еще время, то вынудим дерзкие племена склонить свою голову, и неприкосновенными пребудут границы империи. Остается только, чтобы вы осуществили надежду, которую я питаю. 8. Я хочу предоставить власть Цезаря Юлиану, моему, как вы знаете, двоюродному брату; его скромность, делающая его столь же дорогим мне, как и мое с ним родство, стяжали ему признание, и в нем виден молодой человек выдающейся энергии. Свое желание сделать его соправителем я ставлю в зависимость от вашего согласия, если вы считаете это полезным для отечества».

9. Он пытался говорить и дальше, но крики одобрения со стороны всего собрания прервали его; как бы в предвидении будущего, раздавались возгласы о том, что это решение самого верховного божества, а не человеческого разума. 10. Неподвижно стоял император, ожидая, пока установится тишина и уже с большей уверенностью продолжал свою речь так: «Так как ваш радостный крик свидетельствует о вашем одобрении, то пусть взойдет на высшую ступень почета молодой человек, обладающий спокойствием духа и мощной энергией, моральные качества которого достойны подражания и не требуют хвалы. Его превосходные дарования, развитые {74} научным образованием, отметил я достаточно, как кажется, уже тем, что выбрал его. Итак, я облеку его в императорское одеяние, уверенный в видимом указании перста Божия».