Римская история, стр. 127

20. При всех описанных несправедливостях и позорных следах пыток, оставшихся на теле живых свободных людей, бодрствовало недремлющее око Справедливости, судьи и вечного мстителя за человеческие деяния. Последние проклятия убитых, возбуждая своими справедливыми жалобами вечного бога, зажгли факел Беллоны, чтобы подтвердить правильность оракула, предсказавшего, что никакое преступление не остается безнаказанным.

21. Пока в Антиохии во время свертывания военных действий персами совершались описанные внутренние бедствия. Фурии, сотворив все эти многообразные несчастья, выступили грозной толпой из этого города и обрушились на всю Азию. Это случилось следующим образом. 22. Некто Фестин из Тридента, человек самого низкого и неизвестного происхождения, попал в большую милость у Максимина, который полюбил его как брата и сделал своим товарищем и сотрудником. По решению судеб он переехал на Восток, был правителем Сирии, магистром канцелярии рескриптов, оставил доказательства своей мягкости и уважения к законам и, получив управление Азией в звании проконсула, плыл, как говорится, на полных парусах в гавань славы. 23. Слыша, что Максимин стал врагом всех хороших людей, он иногда и сам порицал его поступки, называл их постыдными и бесчестными. Но когда он узнал, что казни невинных возвысили этого недостойного человека до префектуры, то почувствовал жажду совершить подобное и достигнуть того же. И, словно актер, вдруг сменивший маску, воспылав страстью вредить другим, он стал выступать со злыми выслеживающими глазами, предполагая, что тотчас достигнет префектуры, если и сам запятнает себя казнями невиновных. 24. Он совершил много различных жестоких, выражаясь мягко, проступков, но достаточно привести некоторые, получившие всеобщую известность, в которых он подражал тому, что совершено было в Риме. Действия, как дурные, так и хорошие, повсюду остаются такими же, хотя и различаются по степени. 25. Некоего философа Керания, 987человека заслуженного, он замучил пытками до смерти лишь за то, что в личном письме к жене тот сделал приписку по-гречески: {445} «А ты думай, да не забудь набить подушку» – это обычная поговорка, когда обращают внимание собеседника на какое-либо более важное дело. 26. Одну простую старуху, которая умела лечить перемежающуюся лихорадку невинным заговором, он казнил как преступницу, хотя она с его ведома и по его приглашению вылечила его собственную дочь. 27. В бумагах одного почтенного горожанина, которые было приказано просмотреть по какому-то делу, отыскался гороскоп некоего Валента. Привлеченный к ответственности, он протестовал против клеветы, когда его упрекали в том, что он осведомлялся о гороскопе государя, давал обещание с полной достоверностью свидетельств доказать, что у него был брат Валент, который давно уже умер. Но не стали ожидать выяснения истины, и он был замучен на пытке. 28. В одной бане увидели юношу, который прикасался к мраморной облицовке пальцами обеих рук, каждым по очереди, и затем к своей груди и пересчитывал при этом семь гласных букв (греческой азбуки), считая это целебным средством против боли желудка. Его отвели в суд и после пыток отрубили голову.

3.

1. Если я от этих ужасов обращу свое перо к Галлии, то нарушу порядок и последовательность событий, так как и там я встречу того же Максимина, уже в звании префекта; этот человек, пользуясь широкими полномочиями своего сана, являлся злым гением императора, омрачавшего доставшуюся ему верховную власть жестоким произволом. Читатель, принимая к сведению то, что я сообщаю, может сам сделать отсюда вывод об остальном, о чем я умалчиваю, и как благоразумный человек не вменить мне в вину, что я не охватил в своем повествовании всего того, что натворили злые советы преувеличением преступлений. 2. Суровый от природы Валентиниан постепенно все более и более подпадал под власть этого своего недостатка, который враждебен оправданным решениям. По прибытии Максимина, когда уже никто не склонял его к лучшему и не удерживал, Валентиниан переносился как бы под напором волн и бурь от одного ужаса к другому, так что, когда он раздражался, часто менялся его голос, походка, выражение и сам цвет лица. Из множества имеющихся вполне достоверных подтверждений этого достаточно будет привести несколько.

3. Одному юноше из тех, что зовутся педагогианами 988было приказано держать на охоте спартанского 989пса и наблюдать за {446} выгоняемой на охотников дичью. Он спустил пса раньше времени, так как тот бросился на него, пытаясь вырваться и стал его кусать. За это он был бит палками до смерти и в тот же день погребен. 4. Начальника оружейного завода, который принес ему великолепно отполированный панцирь и ожидал за это награды, он приказал казнить за то, что это железное изделие весило несколько меньше, чем он предписывал. Одного христианского священника из Эпира он приказал казнить за то, что тот дал убежище 990Октавиану, бывшему проконсулу ...а доносчик получил разрешение, хотя и спустя некоторое время, вернуться восвояси. 5. Конюший Константин позволил себе обменять несколько предназначенных для армии лошадей из числа тех, для получения которых он был послан на Сардинию, и по приказу императора был за это побит до смерти камнями. Популярный в ту пору возница Афанасий возбудил подозрения императора своими легкомысленными поступками, так что тот пригрозил, что прикажет сжечь его живым, если он позволит себе что-нибудь подобное. Немного времени спустя он был обвинен в колдовстве и император приказал сжечь его живым, не будучи нисколько снисходителен к этому любимцу публики. 6. Африкан, усердно занимавшийся адвокатурой в Риме, после управления одной провинцией, стал просить о назначении в другую. Когда об этом подал ходатайство за него магистр конницы Феодосий, благочестивый государь ответил такими грубыми словами: «Иди, комит, и перемени голову тому, кто хочет переменить провинцию». И по этому приговору погиб человек, обладавший даром красноречия, который стремился, как и многие другие, повыситься в ранге. 7. Некто, заслуживавший презрения самим своим ничтожеством, обвинял Клавдия и Саллюстия, служивших в легионе иовиев и достигших чина трибуна, в том, будто они высказывались в пользу Прокопия, когда тот выступил претендентом на императорскую власть. Хотя самое тщательное следствие ничего не выяснило, император поручил производившим дознание магистрам конницы отправить Клавдия в ссылку, а Саллюстия приговорить к смерти, обещав при этом помиловать его, когда его будут вести на казнь. Как было условлено, так и сделали; но Саллюстий не ушел от смерти, а Клавдий только после кончины Валентиниана был освобожден из горестной ссылки (пропуск) хотя они и весьма часто подвергались пытке. 8. Один за другим следовали допросы, некоторые умерли, замученные чрезмерными пытками, но даже следа преступлений, о которых был донос, не было обнаружено. В этом {447} деле даже протекторы, которых посылали для производства ареста, были биты, вопреки обычаю, палками.

9. Ужас охватывает, если перечислять все по отдельности, и в то же время я опасаюсь, чтобы не показалось, что я намеренно отыскивал проступки государя, который в других отношениях обладал большими достоинствами. Но было бы неправильно обойти или умолчать следующий факт. У него были две свирепые медведицы, любительницы человеческого мяса. Золотая Крошка и Инноценция (Невинность). Он относился к ним с такой заботой, что клетки их поместил возле своей спальни, приставил к ним надежных сторожей, которые должны были следить за тем, чтобы злобная ярость этих зверей не ослабела по какой-нибудь случайности. Инноценцию, в конце концов, за ее заслуги он выпустил на свободу в лес, после того как на его глазах совершено было погребение немалого числа трупов растерзанных ею людей.