Игра кавалеров, стр. 49

— Подождите-ка, — снова прозвучал голос Лаймонда, на этот раз с раздражением. — Разве она не спит? — Маргарет кивнула. — О, ради Бога… девочка ведь не глупа. Мы пришли не для того, чтобы наслаждаться утренним приемом.

Он имел в виду именно то, что сказал. Когда вскоре они предстали перед девочкой, Мария была уже почти одета и сидела, брюзжа, как старая карга, пока расчесывали ее сбившиеся рыжие волосы. Дженет Синклер, недовольная тем, что прервали ее занятие, наскоро сделала реверанс и отошла в сторону. Две фрейлины, в их числе родная сестра Маргарет, вместе с грумом были отправлены за дверь.

— Ваша милость, это госпожа Уна О'Дуайер из Ирландии, — сказал Лаймонд. — Возможно, вы уже встречались. Миледи, ваша царственная матушка хорошо ее знает.

Под нахмуренным лбом светло-карие глаза прояснились — между маленькой королевой и герольдом явно существовала какая-то неуловимая связь. Не веря своим ушам, Уна слушала дальше.

— Эта леди желает выгнать англичан из Ирландии и предполагает, что ваше величество может в этом помочь, переведя всех французов из Шотландии в Ирландию под командование: одного из мятежников. Вы согласны?

Уна с раздражением подумала: «Девочке только восемь лет, помоги нам, Господь. Он ведь уже сказал мне, и Господь свидетель, я знала это и прежде, что вдовствующая королева никогда не допустит ничего подобного».

Юное личико вспыхнуло; девочка, подняв голову, взглянула Уне прямо в глаза:

— Мои французы защищают мои владения от англичан.

— Не вижу в том настоятельной необходимости, раз вы в мире с Англией, — заявила Уна. -Договор должны были подписать неделю назад, и Англия сейчас более слабая, чем прежде, страна. Лорд Уорвик не угрожает вам.

— А разве вы не заключили мира? Мои французы следят за тем, чтобы лорды соблюдали законы, ведь, если знатные люди не живут в мире, это ослабляет государство.

— Наша страна захвачена, — сказала Уна. Сцена уже не казалась ей смешной. — Мы хотим вытеснить захватчиков. Вам тоже следует желать, чтобы чужестранцы покинули вашу землю.

— Это люди моей мамы. И мои, — возразила девочка.

— Правда, — беспристрастно заметил Лаймонд, в первый раз вмешиваясь в их разговор. — Ваши норманнские лорды, Уна, смешались с местными и сделались для англичан камнем преткновения. Вот увидишь, что станется с нашими шотландскими норманнами.

Над головой девочки серо-зеленые глаза Уны встретились с его взглядом.

— Наши дети умирают, свобода растоптана, а эта девчонка на чужой земле вцепилась в роскошь, как ворона в спину овцы!

— Она дерзкая, — сказала Мария и повернулась к Уне спиной. — Скажите ей, господин Кроуфорд, что я приехала сюда, спасаясь от англичан.

— Но Боже, дитя! — воскликнула Уна, внезапно позабыв ранг собеседницы. — В эту самую минуту англичане находятся здесь, их чрезвычайное посольство прибыло просить вашей руки для английского короля.

Мария резко развернулась, ее белое, как сливки, личико горело, глаза сердито блестели.

— Потому что они не могут захватить меня и выдать замуж силой, как неоднократно пытались! Нас не одолеть: нас и наших французов.

— А нас одолеет любой, — сказала Уна и осеклась. Как за пять минут смогла она прейти путь от гнева до мольбы?

Мария напряженно думала, лицо ее было серьезным.

— Но моя матушка хочет помочь вам. Она постоянно просит короля, моего батюшку, вам помочь. Но не солдатами из Шотландии. Это было бы…

— Все равно что разобрать дамбу и построить хлев, — сухо закончил Фрэнсис Кроуфорд. — Вы не убедите эту леди, ваше величество. Она не стала бы дорожить даже вашей жизнью.

Мария слушала его, устремив взгляд на Уну. Темное платье, спутанные рыжие волосы упали на уши. Но вот круглое личико расплылось в улыбке.

— Она так сказала тебе?

— Да.

Улыбка стала еще ослепительнее.

— Как ты думаешь, у нее есть с собой кинжал? Есть, а? Спроси ее, Фрэнсис, спроси. Так как… — и благороднейшая, могущественная принцесса Мария Стюарт, королева Шотландии, принялась яростно рыться в складках красного бархата, демонстрируя сорочку, чулки и подвязки, туфли, колени, длинные ленточки чего-то недавно развязанного. Через мгновение она извлекла на свет Божий крепко зажатый в кулачке короткий, острый, сверкающий предмет, — так как есть у меня! — И, задыхаясь, откинув назад голову, Мария показала маленький нож, торчащий, будто игла дикобраза. — Попробуй-ка заколоть меня! — подзадорила она визитершу.

Наступило молчание, во время которого взгляды Уны О'Дуайер и того, кого она любила одну эту ночь, встретились и соединились, как магнит и железо. Девочка подождала минуту и снова сделала выпад; голосок ее звенел радостным вызовом:

— Только попробуй ударить меня!.. Я вас всех поубиваю!

— Приберегите свое оружие для тех, кому вы доверились. Это они понесут ваш гроб. Люди, не умеющие ненавидеть, не знают и любви. Отошлите прочь слуг с холодной кровью.

Красные губки немного приоткрылись. Нож, забытый, повис в руке.

— Я бы так и сделала, — сказала удивленная Мария, — но я таких не знаю. — И в волнении схватила Лаймонда за руку.

Из сжатых губ Уны вырвался какой-то звук: крик, рыдание, смех — никто из присутствующий не мог сказать. Сжав зубы, она подавила его, быстро повернулась и вышла вон. Дверь захлопнулась за ее спиной.

— Quoi? [31] — спросила Мария, нахмурив свой круглый лобик и глядя в застывшее лицо Лаймонда поверх их сплетенных рук.

— Все превосходно, — спокойно ответил этот приятный молодой человек. — Она легко теряет самообладание. Но разве необходимо было, моя королева, тут же доказывать, что у меня теплая кровь?

Порез, нанесенный нечаянно, был небольшой, но девочка, охваченная искренним раскаянием, бросилась за бинтами. Не говоря ни слова, Маргарет Эрскин распахнула дверь. Лаймонд вздернул брови.

— Дорогая моя, имейте терпение. Нужно залечить мои раны.

— Убирайся. Хорошо бы ты истек кровью до смерти, — резко бросила его бывшая спасительница. — От имени всех женщин я должна радоваться любому нанесенному тебе увечью.

Искорки веселья исчезли из его глаз.

— Я должен был это сделать.

— Но ты трудился попусту, — возразила она. — Разве не так? Иногда мне кажется, что, если бы ты был глуп, безобразен, даже заведомо злобен, ты принес бы больше пользы королеве. Уходи… Уходи. Я не хочу, чтобы ты оставался здесь.

И когда он ушел вслед за ирландкой, Маргарет Эрскин, самая уравновешенная из женщин, взяла вазу Палисси 23), пристально посмотрела на нее и вдребезги разбила об пол.

Глава 4

ШАТОБРИАН: ЦЕНА ХУЛЫ

Определяется ли законом вознаграждение за хвалу или хулу? Если следовать священным законам, то вознаграждается лишь хвала Богу, и награда ей небеса.

Начиная с этого дня представилась возможность наблюдать за изменениями в атмосфере, как язвительно заметил Лаймонд; время от времени звонили колокола, и О'Лайам-Роу метался из огня да в полымя.

Совесть не позволяла ему донести на Тади Боя, который тогда заплатил бы за грехи д'Обиньи, и теперь он без толку торчал во Франции, в том же городе, где находились Кормак и Уна, видеть которую он себе запретил, а рядом не было даже угрюмого товарища по несчастью, лучника Стюарта.

Пайдар Доули, совершенно лишенный деликатности в сердечных делах, сообщил ему, что Уна О'Дуайер провела в замке всю ночь и что тетка ее позеленела и готова лопнуть от злости. Шатобриан — небольшое местечко. Выйдя поискать бальзам для израненной души, О'Лайам-Роу наткнулся на Лаймонда, только что проводившего ночную подружку домой.

Завидев светлое приятное лицо, одежду, на которую затрачено было целое состояние, принц Барроу вскипел настолько, что устроил сцену прямо на улице.

— Было ли вам хорошо вдвоем? Заслужила ли она трепку, какую задаст ей сегодня же утром другой ее любовник?

Он ожидал удара, ему не терпелось пустить в ход кулаки. Но после секундного колебания его соперник лишь произнес: