Трикси Трейдер, стр. 44

Она вертит головой и прислушивается. Негромкие звуки плывут по фойе, отражаясь от стен и мраморного пола. Это похоже на… на «Зеленые рукава». А потом я замечаю тележку мороженщика, припаркованную возле входа. Музыка привлекает потенциальных покупателей. Я подхожу к двери, чтобы рассмотреть получше. Служащие окрестных банков терпеливо стоят в очереди за мороженым. Я вижу среди них Кейт.

Возвращаюсь к Лили.

— Извини, — говорю я. — Никогда в жизни не видела в Сити тележку мороженщика. Нас перепутали со школой… Впрочем, может, и не перепутали, если посмотреть, какая очередь выстроилась. Банковские служащие недалеко от школьников ушли. — И я возвращаюсь к главной теме. — Так что ты здесь делаешь?

Лили нерешительно переминается с ноги на ногу. Пальто распахивается. На ней нет передника. И вообще, если вдуматься, с Лили тоже что-то не так… Я пристально рассматриваю ее.

— Ты накрасилась. — Я просто удивлена своим открытием, но почему-то это звучит как обвинение.

Щеки Лили заливаются румянцем, иона бормочет, что это была старая косметика, которая мне уже вряд ли когда понадобится. Бедолага. Разве ж надо оправдываться! Я замахала руками, давая понять, что я вовсе не против, я только приветствую, и вдруг замечаю еще кое-что. У нее на левой руке. На безымянном пальце поблескивает колечко с рубинами и бриллиантом. Оно прекрасно гармонирует с ее маникюром… Что? Маникюр? У Лили? Когда это Лили красила ногти? Она ведь всегда говорила, что если бы Господь Бог желал, чтобы мы делали маникюр, он создал бы нас с красными ногтями. Хотя это глупости: далеко не каждой женщине подходит красный лак. Я пытаюсь осмыслить происходящее. Что-то не так, и дело даже не в маникюре. У Лили на пальце кольцо. Обручальное.

— У тебя обручальное кольцо. Почему?

Она нервно хихикает, потом роется в сумочке и извлекает воки-токи.

— Ромео. Ромео. Заходи, — говорит она.

— Я тебя слышу, Джульетта, — доносится ответ. Фоном по-прежнему звучат «Зеленые рукава».

— Сама судьба вмешалась в нашу жизнь, Трикси. (Так. Она слишком много времени проводит у телевизора.) Входи же, Ромео. Джульетта ждет.

— Десять. Десять, — говорит кто-то.

Это еще что такое?

Я вскидываю глаза. В дверях стоит Кейт, в руке у нее большой пломбир. За ней по пятам, как за Гаммельнским крысоловом, идут коллеги. Они возвращаются с ланча, пытаясь прикинуть сумму оставшейся наличности и убедиться, что их не обсчитали при покупке бутылки «Шардонне». Я замечаю в толпе Киарана. Он выглядит подавленным, хотя, возможно, это просто игра воображения.

Кейт видит нас, машет рукой и подходит.

— Привет, Трикси. — Кейт улыбается. Если она и знает, что происходило в моей жизни в последние дни, то тщательно это скрывает. Кейт весела и дружелюбна, как всегда. — И Лили! — восклицает она так, словно они знакомы уже лет сто. — Отлично выглядишь. И ты была права, — прибавляет Кейт, слегка понизив голос, — этот отбеливатель творит чудеса… Какая прелесть: мороженщик в Сити!

Лили что-то отвечает, но я уже не слушаю. Я смотрю на Киарана. Лили выдвигается вперед и, проследив за мои взглядом, машет рукой и ему тоже. Предательница.

— Привет. Рада тебя видеть, — говорит она, когда Киаран подходит ближе.

Он пожимает ей руку и кивает мне, не поднимая глаз. Я делаю вид, что не заметила. Кажется, Кейт заподозрила неладное, но прежде чем она успевает пошевельнуться, я слышу возглас:

— Я здесь, Лили… Где она?

Я оборачиваюсь и вижу высокого мужчину в белом комбинезоне и белой шапке. Он идет прямо к нам. На нагрудном кармане у него красуется бейджик с надписью: «Сладкое наслаждение Ларри». Кейт начинает поглощать свой пломбир с удвоенной скоростью, возможно рассчитывая, что он прихватил с собой еще какие-нибудь образцы своей продукции. Киаран вообще остолбенел, явно не зная, что предпринять. Новая сотрудница, с которой Сэм недавно так мило болтал, тоже вернулась с ланча. И остановилась посмотреть представление. Шпион в нашем стане.

— Ого! — говорит Ларри. — Я и не знал, что здесь столько народу. — Он улыбается Лили и берет ее руку в свою.

— Трикси, — говорит Лили, оборачиваясь ко мне, — познакомься с Ларри — моим будущим мужем. При этих словах Ларри целует ее в щечку. — Ларри, — продолжает она, — познакомься с Трикси — твоей будущей падчерицей.

Кейт громко вздыхает, а потом накидывается на меня, обвиняя в том, что я до сих пор молчала. Киаран молчит несколько секунд, а потом поздравляет Лили и направляется к лифтам. Возможно, теперь он счастлив, что у нас с ним ничего не вышло… Только представьте себе! Встречаться с падчерицей мороженщика!

Ну а я? Я молчу. Я смотрю, как моя матушка чуть не прыгает от восторга, сжимая руку своего жениха. И меня переполняет стыд. Но — впервые за мою сознательную жизнь — не за нее. За себя… Само собой, когда Ларри стискивает меня в объятиях, я, как могу, изображаю сердечные поздравления. А потом, бормоча что-то насчет срочной работы, клятвенно обещаю, что непременно приду в«Олд Парз Хед», что в Ислингтоне — отпраздновать. А потом иду клифтам…

Суббота, 28 октября

(до «Дня X» 9 дней — невинный маленький обман)

Я плохо помню, как прошел вчерашний день — и вовсе не из-за долгого ланча с алкогольным сопровождением. Я пребывала в смятении. Каждый раз, глядя на людей в офисном зале, я не могла отделаться от мысли, что они говорят обо мне. Фальшивая Трикси Томпсон-Смит. Поскольку на самом деле я вовсе не Томпсон-Смит. А просто Смит. Как и Лили. И происхожу не из преуспевающего среднего класса. Отнюдь. Я — результат краткосрочного и несчастливого союза Лили и Альфреда, безответственного повесы, который в один прекрасный день исчез без следа — когда мне было три года. Я его почти не помню, хотя очевидно на него похожа.

Лили растила меня, зарабатывая стиркой и уборкой квартир. Я помогала ей и видела в этих квартирах всяческую роскошь — антиквариат, невероятной красоты меха, дорогую одежду. Я мечтала о дне, когда у меня тоже появится все это. И ключом к богатству и роскоши была работа в Сити. Но работодатели разборчивы, и дорога наверх слишком часто бывает закрыта по причине низкого происхождения. Тогда-то я и выдумала все это. Полагаю, не я первая. И не я последняя.

И Лили сделалась проблемой. Как могла я объяснить ее наличие в своей жизни? Джулия, разумеется, знала, что Лили — моя мать, а не просто домработница. Но свято хранила мою тайну, хотя и не одобряла всего этого.

Сэм ничего не знал. Он родился в богатой семье, и его мамаше не понравилась бы связь сына с девушкой из низшего класса. Самое смешное, что и Сэм тоже играл роль. Перед коллегами он прикидывался простачком, стремясь быть «своим в доску». Если бы я до сих пор оставалась с ним, любопытно было бы взглянуть на его реакцию в тот момент, когда открылась правда.

Я не разъясняла Лили истинного положения вещей. Она знала о моих амбициях. И я просто сказала, что люди из высших слоев часто называют родителей просто по имени. Однажды она сильно удивилась, услышав, как принц Чарльз обратился к королеве, назвав ее матушкой, а вовсе даже не Елизаветой. Пришлось объяснить, что это — издержки жизни монархов. Никто не имеет права называть королеву Елизаветой, даже ее собственный муж. Лили покивала головой, бормоча себе под нос что-то насчет странных выкрутасов этих богатеев…

И уж само собой, мне постоянно приходилось изворачиваться так и эдак, чтобы истина не выплыла наружу. Во время пресловутой вечеринки с коллегами возникла пара опасных моментиков. Риск был велик — слишком уж долго Лили находилась в нашем обществе. Но к счастью, все прошло благополучно.

Лили не виновата, что вчера вся эта стройная система разлетелась в единый миг. Она была счастлива. Она была влюблена. Она желала поделиться своей радостью с единственной дочерью. Ларри был друг ее детства; она знала его давным-давно — задолго до Альфреда. Он был ее первой любовью. Потом судьба разбросала их в разные стороны, и они потеряли друг друга из виду. Но два месяца назад, когда Лили однажды вздумалось купить мороженое, она вдруг увидела Ларри. Он улыбнулся, полил ей мороженое малиновым сиропом и вставил в него три вафли, хотя она заказывала две. Вот так они и встретились. Судьба.