Охота за «Красным Октябрём», стр. 60

Петров нервно кивнул. Он вполне мог бы обойтись без таких комплиментов.

– Доза радиации, товарищ Петров?

– Самая высокая у матросов в машинном отделении, конечно. Больше всего – по пятьдесят рад – у товарищей Мелехина и Свиядова. У остальных механиков – от двадцати до сорока пяти; накопленная радиация быстро уменьшается по мере удаления от кормы. У торпедистов – примерно пять рад, а то и меньше. У офицеров – за исключением тех, кто работают в машинном отделении, – от десяти до двадцати пяти. – Петров сделал паузу, стараясь говорить как можно убедительнее. – Товарищи, это не смертельные дозы. Человек способен выдержать дозу до сотни рад без отрицательных последствий для своего здоровья и выжить при нескольких сотнях. Мы столкнулись с серьёзной проблемой, но для наших жизней угрозы ещё нет.

– Что скажете, Мелехин? – спросил командир.

– Это моя реакторная установка, и я несу за неё ответственность. Мы ещё не знаем, существует ли на самом деле утечка радиации. Нагрудные дозиметры могут быть дефектными или выведенными из строя. Все это может оказаться злобным психологическим трюком со стороны нашего главного противника, направленным на то, чтобы деморализовать нас. Бородин поможет мне. Мы собственными руками отремонтируем эти приборы и проведём тщательный осмотр всех реакторных систем. Я слишком стар, чтобы заводить детей. А пока вношу предложение заглушить реактор и продолжать движение на аккумуляторных батареях. Осмотр потребует не больше четырех часов. Кроме того, я посоветовал бы сократить продолжительность смен у матросов машинного отделения до двух часов. Вы согласны со мной, командир?

– Конечно, товарищ старший механик. Я знаю, что вы способны отремонтировать что угодно.

– Извините меня, товарищ командир, – послышался голос Иванова. – Разве нам не следует сообщить о случившемся в штаб флота?

– У нас приказ – сохранять полное радиомолчание, – ответил Рамиус.

– Зная заранее о приказах, враг вывел из строя наши приборы.., чтобы вынудить нас воспользоваться радиопередатчиком, и тем самым обнаружить себя? – спросил Бородин.

– Да, это не исключено, – ответил Рамиус. – Сначала мы определим, существует ли эта проблема, потом решим, насколько она серьёзна. Товарищи, у нас отличная команда и лучшие на флоте офицеры. Мы решим наши проблемы и продолжим выполнение задания. Мы доберёмся до Кубы, чёрт возьми, вопреки всем проискам империалистов!

– Хорошо сказано, – кивнул Мелехин.

– Товарищи, давайте сохраним это в тайне. Не следует будоражить команду из-за того, что вполне может оказаться пустяком, а в крайнем случае мы и сами решим эту проблему, – закончил собрание Рамиус.

Петров был настроен менее оптимистично, а Свиядов всеми силами старался сдержать охватившую его дрожь. Дома его ждала невеста, и он надеялся, что когда-нибудь у них будут дети. Молодой лейтенант был отлично подготовлен, он понимал все, что происходит в реакторе, и знал, как следует поступать в случае нарушений в его работе. Свиядова несколько утешала мысль, что решение проблем, возникающих в реакторе, по большей части можно отыскать в учебнике, кое-кто из авторов которого присутствовали сейчас в кают-компании. Но несмотря на всё это, он не мог отделаться от ощущения, будто что-то невидимое и неощутимое вторглось в его тело, и это не могло не вызвать страха у всякого нормального человека.

Совещание закончилось. Мелехин и Бородин прошли на корму, где находился технический склад. Вместе с ними прошёл и электрик-мичман, чтобы помочь выбрать необходимые детали. Он обратил внимание на то, что офицеры читают инструкцию по обслуживанию радиационного датчика. Через час мичман сменился с вахты, и вся команда уже знала, что реактор снова заглушили. Мичман посовещался со своим соседом по койке, техником, обслуживающим ракетные установки. Они обсудили причины переборки полудюжины счётчиков Гейгера и других приборов, измеряющих радиацию, вывод был очевиден.

Боцман подлодки услышал их разговор и пришёл к собственному выводу. Хотя боцман служил на атомных подлодках уже добрый десяток лет, он был человеком достаточно невежественным и ко всему, что происходило в реакторном отсеке, относился, как к нечистой силе. Оттуда она приводила в действие корабль, а вот каким образом – этого он постичь не мог и не сомневался, что не без участия бесовского отродья. И сейчас в его представлении эта нечистая сила вырвалась из стального барабана. Не прошло и двух часов, как вся команда знала, что произошло что-то необычное и офицеры ещё не придумали, как с этим справиться.

Коки, разнося пишу из камбуза в носовые кубрики, теперь задерживались там как можно дольше. Матросы, которые несли вахту в центральном отсеке, заметил Рамиус, беспокойно переминались с ноги на ногу и после смены тут же спешили в носовые отсеки.

Линейный корабль «Нью-Джерси»

К этому нужно привыкнуть, размышлял коммодор Захари Итон. Когда его флагманский корабль был спущен на воду, он сам ещё пускал кораблики в ванне [19]. В то время русские были союзниками, но союзниками по необходимости – их объединял с американцами общий враг, а не общая цель. Подобно китайцам сегодня, подумал он. В то время врагами были немцы и японцы. За двадцать шесть лет своей службы он часто бывал в обеих странах, а первый корабль, которым он командовал, эскадренный миноносец, вообще базировался в порту Йокосука. Действительно, странный этот мир…

У его флагманского корабля было немало достоинств. Несмотря на огромные размеры, лёгкое покачивание на десятифутовых волнах напоминало, что он находится в море, а не за столом у себя в квартире. Видимость была около десяти миль, и где-то там, далеко, за её пределами, милях в восьмистах, находился русский флот. К встрече с ним, как и в старые времена, словно авианосцы так и не появились на свет, готовился его линейный корабль. Эсминцы «Кэрон» и «Стамп» находились в пяти милях от него по каждому борту. Чуть дальше по носу держались крейсеры «Биддл» и «Уэйнрайт», которые обшаривали горизонт своими радарами. Боевая группа надводных кораблей просто крейсировала на месте, вместо того чтобы направиться вперёд, как бы хотелось коммодору. От побережья Нью-Джерси в сопровождении двух фрегатов к ним спешил десантный вертолётоносец «Тарава» [20]. На его палубе находились десять ударных истребителей AV-8B «харриер» и четырнадцать противолодочных вертолётов, предназначенных для усиления воздушной мощи боевой группы «Нью-Джерси». Это было нелишним, но не особенно волновало Итона. С баз ВВС в штате Мэн действовало авиакрыло «Саратога» и значительное количество самолётов наземного базирования ВВС, прилагающих немало усилий, чтобы освоить искусство нанесения морских ударов. Авианосец Королевского флота «Инвинсибл» находился в двухстах милях к востоку и занимался противолодочным патрулированием, а в восьмистах милях от этой боевой группы плыл «Кеннеди», скрывающийся под атмосферным фронтом недалеко от Азорских островов. Итона несколько раздражала помощь британцев. С каких это пор американский военно-морской флот нуждался в чьей-то помощи при защите своих берегов? Впрочем, мы оказали англичанам немало услуг в прошлом.

Русские разделились на три соединения, причём авианосец «Киев» находился на восточном фланге против боевой группы «Кеннеди». Группа «Нью-Джерси» отвечала за соединение, где флагманом была «Москва», тогда как британскому авианосцу «Инвинсибл» противостояло соединение во главе с «Кировым». Данные по всем трём русским соединениям постоянно поступали в центр управления огнём линкора, и оперативный штаб непрерывно перерабатывал их, составляя флагманский план. И всё-таки коммодор не мог понять, что замышляют русские.

Итону сообщили, что якобы они ищут пропавшую подлодку, но он верил этому ничуть не больше, чем, например, известию о продаже Бруклинского моста.