Аня из Инглсайда, стр. 37

— Я люблю всех и все в этом мире, — пробормотал Джем. — Дорогой Бог, благослови всех кошек и собак на земле, но особенно Бруно.

Наконец Джем заснул. Быть может, маленький песик, лежавший в ногах его кровати, уткнувшись мордочкой в вытянутые лапы, тоже спал, а быть может, не спал.

Петушок Робин перестал кормиться одними червями и ел теперь зерна риса, пшеницы, салата-латука и семечки настурции. Он невероятно вырос — инглсайдская большая малиновка уже прославилась на всю округу, — и его грудка приобрела красивый красный цвет. Он часто сидел на плече у Сюзан и смотрел, как она вяжет на спицах. Когда Аня возвращалась домой, он летел ей навстречу, а потом прыгал впереди ее в дом. Каждое утро он прилетал на подоконник Уолтера за крошками, ежедневно принимал ванну в тазике, стоявшем на заднем дворе, в углу живой изгороди из кустов шиповника, и поднимал невероятный шум, если не находил в нем воды. Доктор жаловался, что перья для его ручек и спички всегда раскиданы по библиотеке, но оказалось, что никто не сочувствует ему, и даже он признал себя покоренным, когда Петушок Робин бесстрашно сел прямо на его ладонь, чтобы взять цветочное семечко. Все были очарованы Робином, кроме. быть может, Джема, который всем сердцем стремился к одному лишь Бруно и медленно. но верно усваивал горький урок: можно купить собаку, но нельзя купить ее любовь.

Сначала Джем и не подозревал об этом. Конечно, какое-то время Бруно будет немного тосковать по дому и прежнему хозяину, но все скоро пройдет. Оказалось, что не проходит. Бруно был самой послушной маленькой собачкой на свете, он делал именно то, что ему велели, и даже Сюзан признала, что более воспитанного животного не найти. Но в нем совсем не было жизни. Когда Джем брал его на прогулку, глаза Бруно зажигались интересом, он махал хвостом и бодро отправлялся в путь. Но спустя некоторое время огонь угасал в его глазах, и он покорно бежал рядом с Джемом, уныло повесив голову. Его осыпали ласками со всех сторон, самые сочные и мясные из косточек доставались ему, не встречало ни малейших возражений то, что он каждую ночь спал в ногах кровати Джема. Но Бруно оставался далеким, недоступным и чужим. Иногда ночью Джем просыпался и, свесившись с кровати, протягивал руку, чтобы погладить крепкое мохнатое тельце, но никогда не чувствовал ответного движения язычка или хвостика. Бруно терпел ласки, но не отвечал на них.

Джем стиснул зубы. Джеймс Мэтью Блайт отличался решительностью. Он не потерпит, чтобы его планы расстроила собака, его собака, которую он купил честно и законно на доллар, с трудом сэкономленный из денег, данных на карманные расходы. Бруно должен перестать тосковать о Родди, должен перестать смотреть жалостными глазами потерянного существа, должен научиться любить его, Джема.

Джему не раз пришлось выступать в защиту Бруно, так как, догадавшись о его любви к собаке, другие мальчишки в школе принялись дразнить его.

— У твоей собаки блохи — большущие блохи! — насмехался Перри Риз. Джему пришлось поколотить его, прежде чем он взял свои слова обратно и сказал, что у Бруно нет блох — ни одной.

— У моего щенка бывают судороги раз в неделю, — хвастался Боб Рассел. — Спорим, что у твоего паршивого щенка никогда в жизни не было судорог. Если бы у меня была такая собака, я пропустил бы ее через мясорубку.

— У нас была однажды собака вроде этой, — сообщил Майк Дрю, — но мы ее утопили.

— Моя собака просто ужасная, — с гордостью сказал Сэм Уоррен. — Она загрызает цыплят и жует белье, когда его вешают на просушку после стирки. Спорим, что у твоей дурацкой собаки на такое прыти не хватит.

Джем с грустью признался себе, что прыти у Бруно действительно не хватит. И он едва ли не жалел об этом. Было очень обидно, когда Уотти Флэгг крикнул: "Твоя собака — хорошая собака, она никогда не лает по воскресеньям!" — так как Бруно не лаял ни в какой день недели.

Но, несмотря на все это, он был таким милым, прелестным песиком!

— Бруно, ну почему ты не хочешь полюбить меня? — почти всхлипывал Джем. — Я готов сделать для тебя что угодно. Нам могло бы быть так весело вместе. — Но он не желал признавать свое поражение.

Однажды вечером Джем отчаянно спешил домой с пикника, устроенного мальчишками на берегу у входа в гавань. Он знал, что приближается буря. Море так громко стонало. Все вокруг имело зловещий, мрачный вид. Под первый длинный и оглушительный раскат грома Джем ворвался в Инглсайд.

— Где Бруно? — с порога закричал он.

Это был первый случай, когда он ушел куда-то без Бруно. Он счел, что до входа в гавань слишком далеко и такая долгая прогулка будет не по силам маленькой собачке. Джем не признался бы даже себе, что такая долгая прогулка с собачкой, чья душа не лежит к развлечениям, была бы не по силам и ему самому. Выяснилось, что никто не знает, где Бруно. Его не видели с тех пор, как Джем ушел из дома после ужина. Джем искал везде, но не нашел никаких следов. Дождь лил как из ведра, мир тонул в молниях и раскатах грома. Неужели Бруно там, в этой черной ночи… заблудившийся Бруно боялся гроз. Единственными моментами, в которые между ним и Джемом, казалось, устанавливалась какая-то связь, были те, когда он подползал поближе к Джему, а небо над крышей Инглсайда раскалывалось надвое.

Джем так волновался, что, когда буря улеглась, Гилберт сказал:

— Мне все равно придется поехать в Харбор-Хед — я должен узнать, как чувствует себя Рой Уэсткотт. Ты, Джем, можешь поехать со мной, и на обратном пути мы заглянем на старую ферму Крофордов. У меня есть подозрение, что Бруно убежал туда.

— За шесть миль! Да он не смог бы! — недоверчиво сказал Джем.

Смог. Когда они подошли к старому, заброшенному, темному дому Крофордов, дрожащее, забрызганное грязью маленькое существо лежало сжавшись в комок на мокром пороге, глядя на них усталыми, несчастными глазами. Бруно не сопротивлялся, когда Джем схватил его в объятия и понес в бричку, пробираясь в по колено высокой, спутанной траве.

Джем был счастлив. Как мчалась по небу луна в разрывах между несущимися мимо нее облаками! Как восхитительны были запахи мокрых от дождя рощ, через которые проезжала бричка! Какой это был чудесный мир!

— Я думаю, папа, теперь Бруно обрадуется Инглсайду.

— Возможно, — вот все, что сказал папа. Ему очень не хотелось обескураживать Джема, но он подозревал, что сердце маленькой собачки, лишившейся своего прежнего дома, окончательно разбито.

Бруно никогда не ел много, но после этой ночи он ел все меньше и меньше. Пришел день, когда он совсем отказался от еды. Послали за ветеринаром, но тот не обнаружил никакой болезни.

— За годы моей практики мне попалась одна собака, которая умерла от горя, и я думаю, это второй такой случай, — сказал он доктору, отведя его в сторону.

Он оставил тонизирующее средство, которое Бруно послушно принял перед тем, как снова лечь, уткнувшись мордочкой в лапы и уставившись в пространство. Джем долго стоял, сунув руки в карманы и глядя на него, а затем пошел в библиотеку и поговорил с папой.

На следующий день Гилберт поехал в город, навел справки о Родди Крофорде, отыскал его и привез в Инглсайд. Когда Родди поднимался по ступенькам крыльца, лежавший в гостиной Бруно услышал его шаги, поднял голову и навострил уши. В следующий момент истощенное маленькое мохнатое тело стрелой пронеслось по ковру к бледному, темноглазому мальчугану.

— Миссис докторша, дорогая — с трепетом говорила Сюзан в тот вечер, — собака плакала… да, да! Слезы так и катились по ее носу. Я не удивлюсь, если вы не поверите в это. Я сама никогда не поверила бы, если бы не видела это собственными глазами.

Родди прижимал Бруно к сердцу и смотрел одновременно вызывающе и умоляюще на Джема.

— Ты купил его, я знаю… но он мой. Джейк солгал. Тетя Винни говорит, что она совсем не против собаки, но я думал, что не должен просить его обратно. Вот твой доллар. Я не потратил ни цента из него. Я не мог.