Мачехина дочка (СИ), стр. 30

— Понимаешь, если дети родятся слишком часто, то это может быть опасным для женщины. А я слишком люблю твою маму поэтому сожалею, что ей придется рисковать из-за меня. И в прошлые разы она себя чувствовала лучше, поэтому я разволновался.

— А-а-а, тогда понятно. — Я удовлетворенно кивнула головой. Он просто разволновался, поэтому все вокруг носились, словно замок горит. Так бывает. Я помню, когда внук нашей кухарки чуть не утонул в замковом рве, потому что полез ловить утят, она тоже разволновалась. Сперва, когда помощник конюха вытащил недотепу, она плакала и причитала, вытирая фартуком слезы. А потом еще с четверть часа гоняла его по заднему двору, грозясь отшлепать мокрой тряпкой. Я тогда вышла на шум и спросила у сбежавшихся слуг, что случилась. Так они тоже объясняли мне, что Берта переволновалась, и теперь ей нужно немного отойти.

— А что с Лили? Я сказала слугам, что она просто гостит у тетушки в столице. Но, папа-барон, все очень плохо, да?

— Да не так, чтобы очень. — Он вздохнул. — Лили, конечно, натворила много глупостей. И Ее Величество ужасно недовольна, о чем я эту глупышку и предупреждал. Плохо то, Гота, что неопытностью Лили воспользовались не совсем порядочные люди. И теперь, пока их не найдут, Лили и все мы, к сожалению, должны быть очень осторожны. Возможно, те люди захотят замести следы. Поэтому, я попросил твою маму пока побольше отдыхать и никуда не выезжать из замка без крайней необходимости. И ты тоже постарайся всегда Быть в поле зрения. А если ты вдруг встретишь незнакомых людей, любых, но, особенно, рыцарей или дворян, немедленно сообщи мне или доверенным слугам. Ты все поняла, Гота? Это очень серьезно.

— Да, папа-барон, я поняла. Это как-то связано с твоими птичками, о которых никому нельзя рассказывать?

— Да, и с ними тоже. — Барон снова вздохнул.

— Тебя из-за Лили будут сильно ругать, да? Потому что она что-то сделала для тех людей? Ну, правда, не будут же ее казнить просто за то, что она хотела замуж за принца? Тогда, наверное, половину девиц в стране казнить придется, из тех, кто постарше.

— Не волнуйся, Гота. Надеюсь, казнить не придется вообще никого. Никого из наших, во всяком случае. Успокоившись, я уже хотела уходить, пообещав папе-барону, что пришлю ему горячего чаю. Все же, нельзя так издеваться над собой. Но в последний момент вспомнила кое-что.

— Папа-барон!

— Да, Гота, что-то еще? — Да, я вспомнила как раз. Ты же говорил, рассказывать тебе о подозрительных встречных, так?

— Ты встретила кого-то, кто показался тебе подозрительным? — Тут же насторожился папа-барон. Я поразилась про себя, как быстро он превратился из смертельно уставшего человека в воина. — Где, когда, кто это был, как выглядел?

— Собственно, папа-барон, что меня удивило. Этот молодой человек сказал, что приехал наниматься управляющим в Его Сиятельству. Но разве господин граф стал бы нанимать управляющего, которого никогда не видел? И вообще, мне показалось, что молодой человек знает больше, чем говорит.

— Молодой человек? Гота, как он выглядел и о чем вы говорили?

— Если честно, мы не говорили ни о чем серьезном. Но, папа-барон, ты знаешь такое чувство… Ну, глупое такое чувство. Собеседник задает тебе вопрос, а тебе кажется, что он уже прекрасно знает, что ты сейчас ответишь. И тебе непонятно, зачем он вообще спрашивает. — Папа-барон сосредоточенно кивнул, побуждая меня рассказывать дальше. — Он назвался господином фон Балье. Молодой человек, чуть старше нашей Лили. Рыжие волосы, светлые глаза… да, глаза у него были странные.

— Странные?

— Да, знаешь, папа-барон, у него глаза были взрослые.

— Что ты имеешь в виду, Гота?

— Ну… Папа-барон, я не знаю, как объяснить. Вот смотришь на него с расстояния — молодой парень, а смотришь вблизи, и кажется, что он намного старше, серьезнее что ли…

— Понятно. А где вы встретились?

— Не поверишь. Он сидел на моем месте в парке.

— В нашем парке?

— Вот именно, папа-барон! Представляешь, он сказал, что пошел посмотреть на свежую вырубку и дошел до нашего парка. Остановился в паре шагов от замка, и даже не обратил на него внимание. Да, если тебе интересно, где он остановился, я велела старшему конюху отправить кого-нибудь с повозкой, чтобы доставить рыцаря до гостиницы. Мне спросить у него, кого он посылал возницей?

— А?… — Казалось, мой вопрос вырвал папу-барона из задумчивости. — Нет-нет, я сам. Я ушла, а папа-барон продолжал что-то сосредоточенно черкать на бумаге. И, надо сказать, я понимала его заботы. После того, что он попытался мне сказать (что бы не означало это загадочное «замести следы», но ничего хорошего, уверена), мне и самой стало немного неуютно от мысли, что посторонний человек вот так запросто пришел к нашему замку, прошел по парку, где я привыкла беззаботно гулять… Мог сделать все, что захотел, и мы никогда бы не узнали, не реши я случайно в тот день прогуляться. Проходя по галерее, я поймала себя на том, что подозрительно кошусь в сторону окон, выходящих на парк. Уж не ходят ли там толпами шпионы с заговорщиками? От таких мыслей стало смешно, и я решила прекратить отвлекаться на всякие глупости. В конце концов, сегодня надо еще многое успеть. А о подозрительных незнакомцах лучше всего позаботятся папа-барон и пара крепких конюхов с дубинами.

Мое воображение тут же услужливо нарисовало господина фон Балье, шустро уворачивающегося от дубины, и конюха Петера — здоровенного детины с вечно нечесаной шевелюрой, лихо гоняющего незадачливого рыцаря по двору замка. Я улыбнулась: осталось представить только себя на галерее, одетой как дамы в старинные времена, благосклонно взирающую на битву в мою честь. А на рукав Петера повязать мой платок, в знак того, кому в этой битве принадлежат мои симпатии. А, все-таки, хороши бы было, если бы господин фон Балье действительно оказался обычным рыцарем, вторым или третьим сыном, ищущим должность управляющего. Тогда и вправду можно было бы пригласить его на чашку чая и мило провести вечер, обсуждая местные сплетни. Правда, если он так интересуется лесом, то могло бы получиться как тогда с господином графом, когда мужчины напрочь выпали из общего разговора. Снова поймала себя на том, что трачу время, мечтая о глупостях, и всерьез занялась хозяйством.

Когда Агата наконец-то ушла, барон еще некоторое время черкал на тонкой бумаге какие — то непонятные значки. Закончив, он вздохнул и, скомкав лист, положил его в пепельницу и поджег. Посмотрев немного, как сгорает бумага, он взял новый лист, чуть поменьше первого, и начал писать. На этот раз послание вышло намного короче: «Господин Лис! Надо поговорить». Потом барон привычным движением скатал листочек в небольшой шарик и, на миг сосредоточившись, сотворил птичку. На этот раз барон решил ограничиться простым воробьем, не тратя силы на скворцов, с которыми обычно отсылал более объемные донесения. Проводив посланника барон задумался, правильно ли он поступил. Потом, тряхнув головой, решил, что хуже если и может быть, то вряд ли сильно. И, если он окажется прав в своих предположениях, разговор с Его высочеством предстоит долгий и сложный. А если нет… То всегда можно сослаться на заботу о дочерях. Может, скажут, наконец-то, как быть дальше с этой пакостницей Лили. Заодно, надо замолвить словечко об Агате. Чтобы не оставалась одна, если что.

Глава седьмая. Приносят ли удачу талисманы

Принц Эрик сидел за столом в своей комнате, которую он занимал в местной гостинице, и работал с бумагами. Комната была маленькая и находилась плод самой крышей. Косые стены поверх досок были покрыты толстым слоем штукатурки, которую старательная хозяйка совсем недавно заново побелила, поэтому даже в жаркие дни в комнате можно было свободно дышать. Простая, но добротная деревянная мебель, чистое белье — все это словно излучало надежность и уют. Отвлекшись на минуту, принц в очередной раз окинул комнату взглядом и хмыкнул, однако, ему повезло очень даже неплохо устроиться. Не дворец, конечно, но бывали в его жизни и менее удобные ночлеги.