Город. Хроника осады (СИ), стр. 40
– Колдун! – кричит кто-то из колбасников, видя неладное. – Убейте его! Пристрелите!
Кто-то из гусар достает револьвер, но грохнувший выстрел проходит в пустую. Лошади, чуя злую, ненормальную даже для здешних мест магию в испуге шарахаются.
Собранная в руке энергия до икоты пугает и самого Швецова. Она извивается, пульсирует и больно кусает пальцы, вереща пойманной в капкан крысой. С отвращением Алексей швыряет магию в толпу врагов, взорвавшуюся не хуже шрапнели.
С этим бой и заканчивается, остальные гусары предпочитают с непонятным для них противником не связываться и поворачивают назад.
– Эдак ты их, благородие, – бубнит в бороду есаул, единственный осмелившийся приблизится к подполковнику. – Сколько живу, отродясь такого не видел. Токмо ты, барин, больше так не делай.
Алексей и сам хочет знать ЧТО он сделал. Бывший академик не то что видеть – даже читать о таком не мог. Это не симерийская магия, если вообще магия. После страшного ритуала Швецова мутит, он едва держится в седле. Командир сплевывает несколько раз тягучую слюну, но никак не избавится от мерзкого привкуса.
– Преследовать, – с трудом выговаривает штабс-офицер. – Нужно не дать им закрепится на высоте.
Теперь в воздухе начинают свистеть пули, но Алексей не обращает внимание на вялую перестрелку, погоняя коня. Ведь чем выше взбирается отряд, тем отчетливее видны поднимающиеся клубы дыма.
– Осторожно! – запоздало кричат симерийцы.
Увлекшись погоней, на самой верхушке пригорка казаки натыкаются на броневик. Да не обычный обшитый листами автомобиль, а настоящий, полугусеничный. Машина с завидной легкостью преодолевает все кочки и рытвины, выезжая по крутому склону прямо перед монархистами. Хлещет пулеметная очередь, несколько всадников и лошадей падают замертво.
– Все назад, – с горечью отдает единственную нужную команду Швецов. – Уходим в Ольхово.
Алексей холм покидает последний, обернувшись на последок.
"Будьте прокляты", – скрежещет он зубами, прежде чем пустить коня вскачь.
Теперь нет никаких сомнений – горит его родной дом.
Глава 14 Роковое решение
Симерийское царство. Ольхово.
26 июня 1853 г. (6 день войны) Ок. 4 — 30
В предрассветное время улицы почти пусты. Лишь немногие ранние пташки, привлекаемые громкими спорами, подходят к опутанному колючей проволокой забору. Никто однако не решается пробраться внутрь, не смотря на истеричные восклицания. Встав на цыпочки можно увидеть пустой, покрытый палой листвой и ветками двор да длинный деревянный барак. У очень широких ворот строения как раз стоят на часах несколько солдатиков в белой форме.
– Ну наконец! – громко объявляет мужчина в штатском, всплескивая руками.
Тучный незнакомец все метался перед бараком, криком что-то доказывая молчаливым военным. Из глубоко натянутого картуза торчит нос картошкой и усы-щетки, обвислые бока перетягивает припудренный мукой фартук.
За оградой визжат колеса тормозящего мотора и мужчина торопится встретить гостей.
– Отец родной, – бросаясь к автомобилю, сокрушается он, открывая дверь и подавая затянутому в строгий черный сюртук человеку руку, — не гневитесь, что рано так. Но мне хлеб пора развозить, а енти...
Опираясь на трость и руку простолюдина, из машины выходит сам граф Малахов. Поднятый с постели, он однако мгновенно реагирует на призыв, примчавшись даже не дождавшись утреннего кофе. Граф одевает на голову цилиндр и оглядывается.
– Батюшка, они же будто басурмане, – продолжает жаловаться мужчина, не иначе памятуя солдат, – я к ним по симерийски, они только отмалчиваются.
— Ничего-нечего, — успокаивает его Малахов по отцовски. – Идемте, голубчик, сейчас склад откроют.
Стоящие на карауле оказываются детьми из кадетских корпусов. Присланные в Ольхово юнкера разновозрастные, а эти совсем безусые. Куда только армия смотрит? У этих юношей помимо усов в голове нет ничего, а их в самое пекло.
– Открывайте, – строго велит граф, приблизившись к складу.
Стоящий по стойке смирно солдат вытягивается еще сильнее, хотя казалось бы куда дальше.
– Никак нет, ваше сиятельство, — заливаясь пунцом и с запинкой лепечет юнец, не сходя однако с места.
— Что значит "нет"? -- с улыбкой Малахов обменивается с мужиком ироничными взглядами. – Молодой человек, – без крика, как можно более спокойно продолжает он, – это продовольственный склад и он принадлежит городу, а не армии. Так что открывайте и дайте мне накормить людей.
Винтовка, слишком тяжелая для детской руки, трясется, на лице юнкера выступает испарина. Он с трудом сглатывает ком, под взглядом старшего робея возразить, но с места сойти и не думает.
К счастью раздается стук копыт кавалькады и внутрь двора влетает отряд драгун. Перед Малаховым спешивается возглавляющий отряд Алексей Швецов. Осунувшийся и очень уставший, подполковник выглядит заметно постаревшим. Вот даже в волосах за последние только сутки прибавляется седин.
– Господин Алексей, осмелюсь предположить это безобразие дело рук младших чинов и к вам отношения не имеет, – нарочито громко, привлекая внимание говорит граф. За забором постепенно народу прибавляется и суть спора на счет продуктов вызывает пчелиный гул. – Не могу поверить, что бы офицер Симерии ограбил собственный народ.
К воротам барака Швецов приближается пошатываясь и растирает глаза несколько секунд, прежде чем что-то сказать:
– Боюсь вас разочаровать, но это мой личный приказ. С этого момента никому в Ольхово не позволяется продавать и покупать продукты питания. Армия и сам я берем весь контроль.
Малахов некоторое время молчит, осмысливая сказанное.
– Вот как, – тихо, глядя на остроносые туфли говорит он, что бы разразится тирадой. – Это переходит все границы, господин барон! Несмотря ни на что, я все еще утвержденный царем губернатор и намерен бороться с солдатским бесчинством. Дай вам волю и вы весь город поставите "смирно". У вас нет права ограничивать продажу хлеба, немедленно откройте склад.
– После войны, – отвечает Алексей, – можете меня судить, отсылать в ссылку или расстреливать, но в данной ситуации нет никакого деления на солдат и не-солдат. Вся власть для общей пользы должна находиться в одних руках. Так что вы, господин граф, на момент ведения боевых действий лишаетесь полномочий губернатора.
На этих словах стоящие чуть вдали драгуны подаются вперед. Окруженный рослыми кавалеристами стареющий Малахов выглядит загнанным волками рычащим псом.
– Ах вот как! – он не смотря на тщетность положения трясет тростью и скалит зубы. – Вы сошли с ума, сударь! Никогда больше не смейте говорить с моей Оленькой! Я категорически запрещаю даже приближаться к ней! Задурили девочке голову, а теперь еще и власть в городе к рукам прибираете. Вы негодяй!
Штабс-офицер обреченно кладет руку на лицо. Вот при чем тут это? На дворе война, которую страна с треском и блеском проигрывает, Ольхово уже наверняка окружено, а у людей не разбери что в головах.
Вернувшись с разведки Алексей сам не свой. Батальон на уши поставил, все ждали в ближайший час, а то и минуту чего-то невероятного. Но время идет, а на фронте непонятная тишина. Будто весь мир забыл о существовании поселения.
– Будьте так добры, покиньте территорию склада, это закрытая зона, – устало распоряжается Швецов, даже не глядя на Малахова.
Сам же Алексей приближается к забору, где люди начинают переживать и бурно обсуждать происходящее.
– Послушайте, – он поднимает руку призывая к тишине. – Никто никого не грабит и все получат хлеб, но поровну. Армия берет склады под охрану, исключительно пресекая раскупку продовольствия в одни руки. Для нас настали трудные времена и неблагонадежные граждане обязательно этим воспользуются.
Офицер извлекает из кармана бумажку и высоко поднимает над головой, что б было видно всем.
– Еду можно будет получить по вот таким карточкам. Списки прямо сейчас составляются и их в ближайшее время раздадут. Никто голодным не останется.