Свободное падение вверх (СИ), стр. 23
— Ну, прости. Правда. Я — дурак, кретин, сволочь.
— Почему же? Не надо мне тут покаянные поклоны бить. Твоя личная жизнь меня не касается, а в клубе как раз и была именно она, твоя личная жизнь. — заговорила, наконец, девчонка.
— Да не было там ничего! Это — фикция. Подстава. Спектакль. Просто очень хотел сделать тебе больно.
— Больно? С чего мне должно быть больно? Ты мне не парень, не жених, не муж. И потом, я что, на идиотку похожа? Твоя голая задница и член, находившийся в Оливии, вовсе не походили на фикцию.
— Правда? А с чего ты взяла, что это было именно так? Ты считаешь, Майкл позвонил тебе случайно? У него даже номера твоего не было. Или я, по — твоему, просто так оказался именно с Олли? Ты не догоняешь, что только с ней я мог устроить это представление, потому что у левой девчонки вся ситуация вызвала бы кучу вопросов. Мы разыграли эту сцену специально для тебя. Ты видела мою голую задницу, но не заметила, что между мной и Оливией вообще-то было еще ее нижнее белье. После звонка Майкла я точно был уверен, что ты побежишь спасать мою заблудшую душу. Мы создали нужный антураж и я предупредил бармена, который маякнул мне о твоем появлении, когда ты направилась в комнату. Все остальное — спектакль. Поверь мне, пожалуйста.
Я физически чувствовал ту стену, которую Принцесса возвела между нами, и от этого чертовски сильно ныло в груди. Сам виноват, придурок.
— Зачем ты все это делаешь?
Её голос звучал устало, вымученно.
Я встал на ноги и отошел к окну, засунув руки в карманы и глядя на переливающуюся за стеклом воду бассейна.
— Мне было семнадцать, когда врачи сообщили, что у мамы рак четвертой стадии. Опухоль засела в передней, лобной части, что перечеркивало все надежды на корню, потому что при данном её расположении пациент либо не проснется после операции, либо станет овощем. Знаешь, они с отцом были образцовой парой, по-американски, правильной. Он — успешный бизнесмен, она — прекрасная создательница и хранительница очага. Только все это была ложь. Отец гулял, сколько я себя помню. Нагло, не скрываясь, потому что считал, что раз зарабатывает деньги, может позволить себе немного отдохнуть. Она молча плакала ночами, когда он в очередной раз не приходил домой, а наутро, снова улыбалась ему и все окружающим, красивая и благополучная. Только однажды мама посмела возмутиться. Он ее ударил, попав по голове. Я был маленький. Прятался в шкафу, но очень хорошо запомнил тот случай.
Когда врачи поставили диагноз, один из докторов сказал, что, скорее всего, это — последствия какой-то давней травмы. Улавливаешь связь? За год мама превратилась из красивой женщины в теряющее разум существо. Она никого не узнавала, путала вымысел и реальность. Потом… Потом однажды она уже не проснулась.
Все эти двенадцать месяцев отец находился в длительной командировке. Сбежал в Европу, чтоб не видеть всего этого.
В тот день, когда ее не стало…Я… мне казалось, что надежда есть… Это очень больно, терять любимого человека. Да ты и сама об этом знаешь не понаслышке. Поэтому… Я не хотел больше испытывать такую боль…а значит просто не хотел больше никого любить. Потом появилась ты и все понеслось в тартары со скоростью света. Мне сложно говорить… но…Я люблю тебя. Сам не желал этого понимать до сегодняшнего дня, и если бы не Оливия, наверное, даже сам себе не признался бы. Она ткнула меня носом в то, что я творю, руша свое же возможное счастье. Я много сейчас не понимаю…но теперь знаю точно, что люблю тебя.
Замолчав, я застыл у окна, боясь повернуться и увидеть насмешку в ее прекрасных глазах. Однако за спиной стояла гробовая тишина. Пришлось посмотреть страхам в лицо. И что же? Девчонка спала, уронив голову на подлокотник, мило посапывая слегка приоткрытым ртом.
Охренеть. Просто охренеть.
Я подошел, взял осторожно ее на руки и переложил в кровать. Она, завозившись, что-то пробормотала сквозь сон, натянула посильнее одеяло и повернулась ко мне спиной.
Молодец, Джонатан, ты даже в любви признаться ухитряешься через жопу. Пришлось достать старый плед, чтоб постелить его на пол, рядом с кроватью, которая конечно вполне могла бы уместить нас обоих, но, думаю, что проснувшись у меня под боком, девчонка снова распсихуется. Я взял одну подушку, бросил ее на импровизированную постель и, не раздеваясь, попытался поудобнее устроится на жестком ложе.
Если бы в этот момент я догадался встать и заглянуть Алисе в лицо, то увидел бы, что глаза ее открыты, а по щеке катится слеза.
-
Двенадцатая глава: Пат
Я ушла, когда Джонатан еще не проснулся. Нашла свою одежду, а потом потихоньку, на цыпочках прокралась к выходу, обернувшись напоследок у двери. Он спал, разметавшись по мохнатому пледу, одну руку засунув под подушку.
Прощай, милый, потому что в ближайшие дни, как бы это ни было сложно, мы вряд ли встретимся. Я слышала каждое слово, сказанное тобой этой ночью, но специально притворилась спящей, чтоб избежать тяжелых болезненных объяснений. Мне нужно протянуть всего лишь три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. И ни в коем случае не попадаться тебе на глаза. Не могу же я каждый раз, когда ты попытаешься со мной заговорить, словно опоссум, который при опасности притворяется мертвым, падать ниц и изображать спящую принцессу. А потом… Потом мы в любом случае уже никогда не увидимся. Извини, но «жили долго и счастливо» — это не про меня.
Я шла по улицам еще не проснувшегося города Ангелов, размазывая глупые злые слезы по лицу.
Когда-то мы жили в этом мире. Сейчас о нас не осталось даже памяти. Атлантида… Мало кто знает, что это был не мифический город-остров, а Великая империя, которая в современном варианте простиралась бы от Италии до Египта.
Мы не такие, как остальные. Современный человек, воспитанный на огромном количестве фэнтези — историй, пожалуй, назвал бы атлантов волшебниками или магами. Нет. Просто, в отличие от обычных людей, наш мозг работал в полную силу, на сто процентов, задействовав все нейронные связи. Что мы могли, благодаря этому? Практически все. Менять тело, влиять на природу, создавать чудесные вещи.
Весь мир, окружающий нас, состоит из частиц, но обычный человек не знает, как уловить импульс, исходящий, например, от дерева, поймать связь с органическими веществами в его составе, соединить со своими нейронами и заставить древесину самостоятельно осуществлять нужные процессы. Чудо? Нет. Мы просто были усовершенствованной, высшей стадией эволюции. Наше тело априори не могло быть слабым или уродливым, потому что мы заставляли мозг посылать нужный сигнал молекулам и частицам в составе кожи, волос, сетчатки глаза, куда угодно. Поэтому, хочет девочка вырасти худенькой стройной блондинкой — пожалуйста. Желает стать фигуристой жгучей брюнеткой с карими глазами — на здоровье. И это только малая толика возможности человеческого мозга, способного работать в полную силу.
Мы слышали голос ветра, могли договориться с грозой, донести нужную мысль до дикого волка, встреченного в лесу. Всего лишь — взаимодействие нейронов с частицами окружающего мира.
Наша империя процветала. Остров — центр государства, столица, был чистым Раем на земле. Вечное лето, плодородные урожаи, необыкновенные произведения искусства, воплощенные в архитектуре.
В какой-то момент мы возомнили себя богами, а так нельзя. Вселенная не прощает, когда мания величия обретает опасные для ее существования размеры. Лучшие ученые Атлантиды стали проводить эксперименты над обычными людьми, пытаясь понять, откуда пошла наша ветвь развития. И мир вокруг нас сошел с ума. Он просто начал отторгать наш вид, как раковую опухоль.
Малая горстка атлантов смогла выжить и создать временной карман, поместив в него часть нашей родины. Все, кто спаслись, покинули этот мир, уйдя вслед за спасителями, открывшими Путь, за моими прямыми предками.