Римский медальон, стр. 23

Не произнеся ни слова, аскет посторонился, предлагая Эдварду войти.

11

Человек в темной одежде провел его через дворик около небольшой полуразрушенной церкви и остановился возле старого здания. Они поднялись на несколько ступеней. Дверь открылась сама по себе — на пороге никого не оказалось. Когда Эдвард и его провожатый вошли, дверь закрылась за ними с легким скрипом.

Человек в черном сразу же растворился в темноте. Эдвард медленно прошел по мрачному коридору, в конце которого виднелся слабый свет, и очутился в просторном зале.

Помещение, простиравшееся на высоту всего здания, слабо освещалось двумя массивными канделябрами. В окна с выбитыми кое-где стеклами залетали порывы ветра. Потолок тонул во мраке, но там, вверху, слышалась возня летучих мышей. За круглым столом сидели несколько человек. Все разом обернулись в сторону вошедшего, словно только его и ждали.

Среди присутствующих было четверо мужчин. Эдвард узнал портного Пазелли и человека в черном, который непонятно каким образом уже оказался за этим столом. Рядом сидели синьора Джаннелли и какая-то женщина с блеклым, невыразительным лицом. Отдельно от остальных Эдвард увидел еще одну женскую фигуру, с головой укутанную в плотное покрывало.

Одно место за столом было свободно.

Эдвард ждал, пока к нему обратится кто-нибудь из тех, кто, сидя неподвижно, словно изваяния, смотрел на него.

Когда отгремел мощный раскат грома, заговорила синьора Джаннелли:

— Добро пожаловать, профессор. Мы заждались. Кое-кто хочет поговорить с вами.

Эдвард занял предназначенное для него пустующее место. Как раз напротив сидела женщина, укутанная покрывалом, — несомненно, медиум. Ее лицо едва угадывалось под плотной тканью, а на руках были тонкие белые перчатки.

Все склонили головы и опустили руки на колени, и только Эдвард положил ладони на стол и пристально посмотрел на медиума. В полумраке ему показалось, будто за ее спиной маячат еще какие-то фигуры в странных одеяниях, люди из другой эпохи — старик с потухшим взором недвижно сидел в кресле, какой-то мужчина стоял, опустив голову и скрестив руки на груди, две молодые женщины, причесанные по моде прошлого века, замерли, склонившись друг к другу.

Эдвард старался не поддаваться гипнозу, однако все сильнее чувствовал его действие. Пламя свечей мигало от порывов ветра, превращая все окружающее в некую фантасмагорию. Вдруг присутствующие одновременно подняли головы. Глаза у всех были закрыты.

Обтянутые перчатками руки медиума легли на стол и протянулись к рукам Эдварда.

— Спрашивай.

Голос медиума звучал из-под покрывала сдавленно, прерывисто. Казалось, женщина говорила, не разжимая губ.

— Где картина, которую я ищу? — спросил Эдвард, стараясь произносить слова ясно и громко.

Медиум еще ближе протянула к нему руки, дрожавшие от невероятного напряжения.

— На корабле. — Она говорила с трудом. — На корабле с веслами.

Эдвард растерянно, с недоумением обвел взглядом всех участников спиритического сеанса, и те, как по команде, опустили головы.

— А площадь? Она действительно существует?

— Существует. Ты должен найти ее.

В этот момент от сильного порыва ветра звякнули фрамуги и посыпались стекла. Миг спустя помещение осветила вспышка молнии, а следом прогремел оглушительный раскат грома.

Эдвард сглотнул слюну.

— Кто ты?

Медиум отвечала сдавленным голосом:

— Я — Марко Тальяферри.

— Как ты умер?

Струя ветра прошелестела по каменному полу сухими прошлогодними листьями. Эдвард повторил вопрос:

— Я спрашиваю, как ты умер?

Медиум опустила голову на грудь, потом подняла ее с величайшим усилием.

— Пусть удалятся остальные.

Участники сеанса — в том числе и те, что держались поодаль, — бесшумно поднялись и скрылись во внутренних помещениях. Звуки шагов быстро затихли.

Эдвард остался наедине с медиумом.

— Я хочу знать, как ты умер? Тебя убили?

Этот вопрос, казалось, причинял медиуму сильные страдания.

При очередной вспышке молнии две летучие мыши сорвались из-под высокого потолка и с писком закружились у них над головами. Женщина-медиум выглядела совсем обессиленной.

— Я, Тальяферри, мертв уже целый век. — Голос ее звучал потусторонне. — И ты тоже мертв.

Новый сильный порыв ветра распахнул окно. От неожиданности Эдвард вскочил, опрокинув стол. Канделябры покатились по полу. Женщина поднялась и, закрыв лицо руками, испустила громкий крик.

Эдвард бросился поднимать канделябры и увидел, что женщина протягивает к нему руки. Потом она зашаталась и тяжело рухнула на пол.

Взяв один канделябр, Эдвард приблизился к женщине и, осторожно откинув покрывало, взглянул на ее лицо. Это было бледное, обрамленное длинными золотистыми волосами лицо Лючии.

Ее огромные глаза смотрели мимо Эдварда. Они были недвижны и ничего не выражали. Эдвард поставил канделябр на пол и поднял девушку на руки.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнул он. — Куда все подевались?

Его голос гулким эхом отозвался в пустом помещении.

Лючия казалась безжизненной. Эдвард опустил ее на широкий диван — единственный, кроме стола и стульев, предмет мебели в помещении. Потом снова взял канделябр и прошел в коридор, который вел к выходу. Дверь, через которую он вошел в дом, была заперта снаружи. Он нашел еще две двери, но и они тоже были наглухо закрыты.

Он обнаружил выключатель, щелкнул им, и повсюду сразу же вспыхнули десятки светильников. Эдвард поспешил обратно в зал, где теперь ярко горела большая люстра.

Диван был пуст — Лючия исчезла.

Эдвард бросился в другой конец зала, где заметил невысокую деревянную дверь. Она была заперта с другой стороны на защелку. Эдвард не раздумывая плечом выбил створку и оказался на небольшой лестничной площадке. Это была совсем крохотная площадка на деревянной винтовой лестнице. Несколько ступенек вели вниз. Эдвард перескочил их и оказался перед плотной шторой. Отдернув ее, он попал в темное помещение. Сердце у него оборвалось, когда он увидел перед собой силуэты нескольких застывших фигур.

В полумраке они выглядели особенно жутко.

Выключатель находился возле двери. При ярком электрическом свете фигуры оказались манекенами, облаченными в костюмы разных эпох. Эдвард понял, что попал в театральную мастерскую — манекены стояли тут повсюду, даже висели на крюках под низким потолком. И на всех были надеты костюмы ушедших столетий.

Осматривая костюмерную, Эдвард с ужасом заметил, что параллельно ему движется еще кто-то. И вдруг понял, что это его собственное отражение в огромном зеркале. Облегченно вздохнув, он отер со лба пот. Театральная пошивочная мастерская была идеальным местом для мистификаций.

Внезапно прозвучал громкий мелодичный звон колокольчика. Эдвард подошел к двери и услышал по ту сторону ее легкий стон или приглушенный плач. Он распахнул дверь — на небольшом крыльце, ведущем на улицу, никого не оказалось.

На стене у двери висела вывеска — «ТЕАТРАЛЬНОЕ АТЕЛЬЕ ПАЗЕЛЛИ». В двух десятках метров от этого места, дальше по переулку, он увидел ту калитку в ограде, через которую входил. Возвращаться в страшное здание ему больше не хотелось.

Растерянный, ошеломленный, Эдвард стоял в пустынном переулке Понтоначчо. Гроза кончилась, безоблачное, умытое небо сияло звездами, которые трудно было чем-то удивить. Пройдя несколько шагов по слабо мерцавшей от влаги мостовой, Эдвард обернулся на дом. И в ту же секунду там погас свет.

Далеко за полночь Эдвард допивал в баре третью порцию виски. Он был обескуражен и разбит. Он пытался понять подоплеку происходящего и не находил ответов на мучившие его вопросы. Но какой-то смысл во всей этой неразберихе должен ведь быть. И кто же из окружавших его людей был вовлечен… во что?

Он вздрогнул, услышав голос портье:

— Синьора Оливия и синьор Салливан просили передать вам, что вынуждены были неожиданно уехать.