Ад на двоих (СИ), стр. 4

Чувство глубокого горя, обречённость и отчаяние разорвали мне сердце. Я кричала и не могла остановиться, я кричала и билась в воде, мечтая проснуться, но видя лишь небо, где безмолвно пылала звезда по имени Солнце. Ей было всё равно.

Сквозь сон я почувствовала объятия Каурана. Он понимал. Видение погасло, сменившись другим, теперь я стала деревом, и ветер ласкал мои листья, дождь поил сладкой водой, Солнце наполняло энергией. Я смеялась!

Разноцветные птицы свили гнезда в моих ветвях. Я следила за полётами их птенцов, радовалась каждому рождению и горевала о каждой смерти. В лесу, рядом со мной, жила семья крылатых существ. Они были прекрасны...

Потом в маленькой лодочке приплыл человек с именем птицы. Он убил всех крылатых детей и поработил их родителя, а я смотрела на это, не в силах помешать, у меня не было рук, чтобы остановить его, не было рта, чтобы кричать, глаз, чтобы плакать! Лишь листья мои пали жёлтым одеялом на могилы убитых малышей. Я проснулась в холодном поту и долго не могла опомниться.

Утром пятого дня мы начали восхождение на Луну. Чёрные птицы метались вокруг, предрекая нам гибель, в небе бушевала гроза. Теперь первой шла я.

И мы встретили змею, вмёрзшую в лёд, и посмотрели в глаза, застывшие до начала времени. В них не было счастья.

Тёмные молнии сверкали над нами. Я шла вперёд. Снег покрывал тело мёртвой Луны, белым саваном ниспадал на равнину, ледяные торосы отмечали наш путь. Вдали, среди светлого мрака, пылали глаза вечно молодого мертвеца, не знавшего своего имени. Теперь я понимала, куда мы спешим.

– Я войду первым, – сказал Кауран у пещеры. Но не успел это сделать. Серебряная молния пала с небес, превратив его грациозное тело в обугленный, содрогающийся клочок плоти. Я рухнула на колени.

– За что ты нас проклял?! – крик улетел тучам. Ответа не было.

Сила, тянувшая вперёд, исчезла. У меня осталось десять часов свободы, прежде чем смерть вновь соединит нас с Каураном.

Я не стала ждать.

3: Стархэвен

В грязной воде отстойника отражалось небо, цветом похожее на ржавый бензобак. Вдоль полусгнившей ограды мёртвого завода тянулась широкая полоса мусора, он скапливался здесь годами и гнил, отравляя воздух на мили вокруг. Остовы машин, грязные тряпки, непонятного происхождения обломки, пустые банки и бутылки. Всё, что могло рассыпаться прахом за минувшие годы, давно рассыпалось. Крысы шуршали в останках эпохи.

Я очнулся от грохота. Что-то тяжёлое рухнуло на сгнивший автобус неподалёку, пробив его крышу и завершив путь в облаке ржавой пыли. Сплюнув, я повернулся на другой бок и продолжил спать. Посмотрю утром.

Второй раз я проснулся, когда солнце уже поднялось выше ограды. Вспомнив о грохоте, я помянул божью матерь, выбрался из обломка цистерны, где провёл ночь, и отправился поглядеть на виновника шума.

Им оказалась красивая баба. Она сидела на мятой бочке возле автобуса и жарила зайца-мутанта над спиртовкой. Услышав мои шаги, баба резко повернулась, зацепилась кожанкой за огрызок поручня и смачно, умело выругалась. Я улыбнулся.

– Привет, сука, – сказал ей весело. Она вскинула голову, и тут меня словно стукнуло: я знал эту бабу.

– Лэя? – спросил я недоверчиво.

Она широко улыбнулась. Белые зубы на исхудалом коричневом лице выглядели оскалом черепа.

– Кауран, ты вновь выдержал...

– Чего выдержал? – машинально переспросил я.

Лэя нахмурилась.

– Ты не помнишь? Про лес и охоту, про ледяную равнину и мёртвую Луну?

Я почесал в затылке.

– Было чего-то такое... Кажись, я вчера перебрал с дозой. Пошли, трахнемся?

Она покачала головой.

– Нет времени. Надо спешить, он не будет ждать долго.

– Кто? – опешил я. – Никого ж не осталось. Последние мьюты уж месяц как передохли, я и не знал, что ты живая...

В голове моей смутно зашевелилось сомнение. Откуда я её знаю? Мелькнула тусклая картина: пустыня, большая статуя обезьяны, засыпанная по горло, с факелом в вытнутой руке. Мы жили в старом прицепе, я помню, у нас было две собаки... Да, всё верно, я даже убил оголодавшего панка, который хотел их сожрать. Но это неважно. Я хотел Лэю. У меня уже полгода не было бабы, даже если считать ту мутантную сучку за женщину...

– Мы должны спешить, – Лэя заглянула мне в лицо. – Кауран, ты помнишь дорогу?

– Какую, на хрен, дорогу? – огрызнулся я. – Никуда мы не пойдём, пока не трахнемся!

Вздохнув, она оглянулась, подошла к ближайшей ржавой машине, с хрустом отодрала матерчатый верх и кое-как обмахнула заднее сидение от пыли. Я глупо улыбнулся.

– Ну? – Лэя стянула с себя кожанку и забралась в салон. – Давай быстрей, у нас мало времени.

Я направился к ней, но притормозил. Что-то во всём этом было чертовски неправильно. Подумав, я сообразил, что не чувствую желания. Совсем. Какая-то махровая дрянь внутри меня тянула на юго-запад. Здесь сидела голая баба, а я хотел ехать на юго-запад! Это меня так стукнуло, что я даже остановился и почесал в голове.

– Чёрт... А мы очень спешим? – пробормотал я наконец. Лэя улыбнулась.

– Я знала, что ты помнишь дорогу, – он вновь натянула кожанку.

Я от злости сплюнул себе на ботинок.

– Дорогу... – крепко выругался. – Мать её. Пошли, заберём колёса.

Она встрепенулась.

– У тебя есть машина?

– Какая, рви ей п..., машина по такой земле? – злобно спросил я. – Мотоциклы. Гоночные. Из города пригнал, нашёл в развалинах автосалона. Прикончил десяток мьютов по дороге. Хотели отнять.

Лэя кивнула и уселась на мятую бочку ждать меня. Пришлось, как идиоту, тащиться на другой конец свалки и по-очереди выталкивать мотоциклы за ограду. Пока закончил, пришла она, наверно ждать надоело. Мы вместе ширнулись на дорожку.

Я помог Лэе навьючить на спину тяжёлую канистру. Ещё по две привязали к мотоциклам, шестую взял я. Из-за перебора с топливом, пришлось оставить большую часть оружия, захватили только автоматы, десяток магазинов, два пистолета и по связке гранат на каждого.

Путь предстоял долгий.

Гнали весь день. Лэя один раз застряла в зыбучем песке, пришлось вернуться и вытаскивать. Земля здесь, вдали от города, стала немного лучше, даже траву видели однажды, правда мутантную, рыжую. Счётчик на руле непрерывно трещал. Сначала я боялся за Лэю – мне-то было чихать на радиацию, но вскоре увидел, как она смазывает себе поясничные шарниры. Тело у неё было отличное, почти не ржавое.

К вечеру нашли остов разбитого боинга и решили заночевать. Лэя разделась, в пурпурном свете гаснущего солнца она была чертовски сексуальная. Мы трахались почти до полуночи.

Она заснула первой. Я лежал на гнилом диване и считал звёзды сквозь дыру в обшивке. Чувствовал я себя странно. Какая-то паршивая мутантная гусеница копошилась в мозгах, хотя утром мы с Лэей вкололи совсем немного дряни. Перед глазами плясали миражи.

Сначала пригрезилась громадная лиловая гора, вокруг которой порхали мутанты. Вернее, это я решил, что мутанты, а они оказались большими тварями вроде льва, только крылатыми и с птичьими головами. Таких и с ДСТ не придумаешь...

Я словно в воздухе висел. Вверх по склону горы тянулась узкая винтовая лестница из камня, по ней карабкались два кошачьих мьюта, серо-серебряный самец и чёрная самка. Не успел я подумать, откуда помню эту картину, как меня стукнуло: это же мы с Лэей!

Мьюты добрались до вершины и попали в засаду. Два десятка парней с клинками ждали их на скале. Кошки сражались отлично, я никогда не видел такого мастерства. Но их убили. Сначала рассекли горло самке, она захрипела, потом проткнули самца и столкнули его с горы. Мне стало нехорошо.

Чёрная кошка, задыхаясь, опустилась на камни. Люди не добивали, ждали. Один из них, кажется вожак, снял шлем и присел перед издыхающей мьюткой.

– За что?.. – прохрипела та еле слышно. – За что ты нас проклял?

Человек криво усмехнулся.

– Цель высшая моя, – сказал он, – что б наказание преступлению стало равным.