Ларец, стр. 40
«Понтирует тот, кто берет только одну карту», – подумала Нелли.
Взявши палочку мела, Индриков нацарапал что-то над своей картою, прямо на сукне стола.
– Вдвое противу обычной ставки!
– Молодцом!
Венедиктов принялся раскладывать свои карты на две кучки. Персты его, казалось, танцовали вместе с темно-зелеными, в золотых медальонах, упругими кусочками картона.
«А банкомет – это тот, кто использует всю колоду. Но кто же из них выигрывает и почему?»
На сей раз Нелли заметила, что в отличие от Индрикова, кинувшего закрытую карту, Венедиктов раскладывает свою колоду лицом вверх.
– Плюмаж! – выкрикнул вдруг Индриков. Голос его прозвучал хрипло. Венедиктов остановился, хотя в руках его было еще довольно карт.
Слева от Индрикова лежал наверху валет желдей, справа – бубновая шестерка. Отхлебнув из протянутого кем-то бокала, Индриков перевернул свою
карту лицом. Это также оказался валет желдей.
«Игра останавливается, когда карты совпали, вот зачем две колоды», – смекнула Нелли.
– Фортуна улыбается нынче, Индриков!
– Она и вчера мне улыбалась! – Кровь так прилила к лицу Индрикова, что оно сделалося алым, как кумач.
Венедиктов, приняв из рук слуги маленький ларец черного дерева, отсчитал дюжину золотых червонцев и с любезною миной пододвинул по столу к Индрикову.
– Пасуй, Индриков, уж довольно!
Венедиктов, сгребши в одну кучу разложенные и неразложенные карты, принялся их тасовать заново.
– Понтирую вдругорядь!
«Партия завершилась, когда карта из одной колоды совпала с картой из другой. Но она неизбежно должна была совпасть. Откуда ж тогда ясно, кто выиграл?» – размышляла Нелли.
Индриков меж тем вновь бросил карту рубашкою кверху.
Нелли второй раз за этот вечер вспомнился Роскоф. Вить и он хаживал вечерами метать фараон. А ей даже в голову не приходило спросить, какие правила у этой игры. Догадайся она вовремя, не глядела бы сейчас деревенщиной!
На сей раз Индриков остановил игру, когда выпал туз кёр.
– А вить на сей раз повезло мне.
Золотые монеты, недолго прогостившие в кошельке Индрикова, воротились в черную шкатулку.
– Понтирую!
Нелли терялась в догадках. Карта опять совпала, но выиграл на сей раз Венедиктов! Может, дело в том, какая карта лежит рядом? Нет! Нелли подпрыгнула от возбуждения. Прошлый раз совпавшая карта лежала слева, а на сей раз – справа! Да это же проще простого! Неужели вправду так?
Карта, изображающая старого гнома, легла слева от Индрикова. Две стопки червонцев покинули черную шкатулку и исчезли в кошельке. Верно, все верно! Нелли подалась вперед. Вот что интересно, можно ли таким манером только вытягивать чужие драгоценности или случается и возвращать свои? Может, и не надобно ничего красть? Золота у ней довольно, чтобы начать игру, если, конечно, повезет сразу. В отличие от Ореста она не может проиграть больше, чем свою наличность. Не такой уж и великий риск.
– Ой!
Что-то ледяное окатило ее шею и часть щеки и защипало, щекоча. Пытаясь разглядеть цифру, которую вписывал Индриков, молодой человек сзади нее, поскользнувшись на паркете, накренил свой бокал шампанского.
– Тысяча извинений, сударь, я по нечаянности испортил Вам ленты!
– Ничего страшного, – пролепетала Нелли, содрогаясь теперь не столько от щекотки холодных пузырьков, сколько от гневного взора, который метнул на невежу Венедиктов. Как же она глупа! Разве за этим она сюда пожаловала? И отчего до сих пор нету Кати?
Глава XXIX
Как долго пробыла она в нарядных этих комнатах? Как увлечены все игрою, даже итальянская сладкая песенка, льющаяся с эстрады, интересна собравшимся не больше, чем было бы интересно пастуху журчанье ручья. Ничто не мешает Нелли потихоньку выскользнуть в переднюю.
Никак нельзя! Именно сюда должна прийти Катя, и именно здесь присутствие Нелли послужит Кате оправданием, коли та попадется. Но Катька не попадется! Она ловкая и смелая. Зато у самое Нелли, попадись она, оправдания не будет никакого. По всему выходит, что надобно оставаться в веселой толпе.
Отчего же ноги сами вышагивают к выходу?
Давно, лет семь тому, Елизавета Федоровна читала Нелли толстую аглицкую книгу сказку о девочке-принцессе. Той тоже довелось странствовать по свету. Однажды принцесса чуть не погибла, прилегши отдохнуть на поле красивых алых маков. Цветы одурманили девочку своим запахом, среди маков нельзя спать. Принцессу вынес на руках проходивший полем крестьянин, а Нелли спасли веселые винные пузырьки, от которых теперь мокро за воротником. Цыганка была права – карты имеют что-то вроде запаха, и их запах дурманит на свой лад. Нелли просто должна выйти хоть на несколько минут, вдохнуть воздуха, который не пахнет кёрами и пиками.
Передняя, освещенная по обыкновенным понятиям довольно ярко, после анфилады показалась полутемной. Как тихо! Слуг не было видно, верно, одни караулили снаружи, ожидая, не понадобятся ли запоздавшемуся гостю, а другие покуда отдыхали. Наблюдая, как между тенями пузатых колонн по мраморному полу скользит ее собственная тень на слишком длинных ногах, Нелли прошла несколько шагов. Отчего она решила, что надобно искать непременно наверху? По другую сторону передней тянется вторая анфилада, темная. Жилые покои могут быть и там.
Нелли миновала лестницу. Распахнутая дверь за лестницей, зияющая на пути к темной анфиладе, привлекла ее внимание невнятным шумом. Стараясь не стучать каблуками, Нелли подошла по стене и, прижимаясь к косяку, заглянула внутрь. В камине плясал щедрый огонь, и его отблески, вкупе с полудюжиною свечей, здесь грубых сальных, освещали узкую длинную кордегардию. Здесь тоже были странные слуги в светло-зеленом, смуглолицые, похожие на ящериц, но вид у них был несколько иной, чем у тех, что прислуживал гостям. Прежде всего плечи их были много шире, что вместе с невысоким ростом и короткими ногами придавало охранникам Венедиктова уж вовсе устрашающее обличье. Пренеприятного вида кривые сабли толпились в подставке для шпаг, но огнестрельного оружия Нелли не заметила. Подумать только, здесь тоже шла игра! Люди-ящерицы толпились вокруг голого стола, что-то обсуждая на непонятном языке, который, казалось, весь состоял из клекота, шипенья и свиста. Сперва Нелли показалось, что они играют в кости, но вместо кубиков с точками те катали по столу какие-то тяжелые маленькие шарики. Кое-где посверкивали столбики монет, и это опять же были червонцы! Слуги Венедиктова сидят при сальных свечах, но играют на золото! Впрочем, Нелли решительно безразлично, на что и во что они играют, с нее довольно на сегодня игр!
Чтобы пройти ко второй анфиладе, Нелли надобно пройти мимо распахнутых дверей. Хорошо, что стражи так увлечены игрою, но, к сожалению, не все. Прямо напротив дверного проема, на лавке, сидел один с куском точильного камня в руках и с препротивными звуками полировал короткий загнутый нож. Ох и страшило! Безлобое узкоглазое лицо зачем-то размалевано… нет, это не краска… Только разве китайскою тушью можно начертать эти тонкие рисунки: две квадратных зубастых головы на щеках, с воздетыми кверху волосами, идущими по виску и сплетенными вместе над носом.
Нож скрипел и скрипел о точило, а Нелли, затаив дыхание, ждала. Наконец кто-то из играющих обратился к размалеванному длинной шипящей тирадою. Тот неторопливо поднялся на короткие ноги, отложил точило, сунул за пояс нож и подковылял к столу.
Нелли мгновенно проскользнула мимо. Да что же она делает, в конце концов?!
Вырвав оплывшую свечу из огромного канделябра, Нелли скользнула на темную половину.
Двери словно сами распахивались перед нею. Да, это были жилые покои, но еще более старомодные, чем приемные. Стены, вместо привычных обоев или деревянных панелей, были, словно печка, выложены от полу до потолка изразцами – бело-синими, насколько можно было поверить пляшущему свечному огню, что, по правде, освещал лишь кулак Нелли и край манжеты. Какие занятные картинки – целая страна маленьких человечков с их домами, мельницами, полями и мостами глядела с блестящих плиток. Жаль, нету времени их рассмотреть. Но как все же неуютно, должно быть, живется среди этого холодного голубого блеска!