Верхний Волчок I, стр. 1

Верхний Волчок I

Глава 1

Случается так, что в один день труды всей твоей предыдущей жизни теряют свой смысл и превращаются в прах. Сначала ты стоишь, пытаясь переварить то, чем тебя только что огорошили, потом начинаешь метаться, словно ища выход из той реальности, которая вдруг стала совершенно чужой, и, в конце концов, в бессилии ударяешься коленями о пол, сотрясаясь в рыданиях…

С детства у меня была мечта: стать лучшим врачом на свете. Я верила, что если буду прилежно учиться, то обязательно добьюсь своего. Никто никогда не давал мне повода усомниться в моих стремлениях. И вот произошло нечто странное: самый дорогой человек поставил крест на моей главной мечте.

Мама не разрешила мне ехать учиться в Москву, сказала, что наша семья не может позволить себе такой роскоши. На самом деле причина крылась в другом: меня решили выдать замуж, вот так безропотно и бесповоротно повернуть русло моей судьбы.

Мысль сбежать пришла ко мне сама собой, нужно было лишь дождаться окончания школы, а потом – дня рождения, семнадцати лет.

После разговора я отправилась к папе на могилу, мне безумно хотелось поделиться с ним своим горем: тем, как несправедливо поступила со мной мама. Когда-то давно мне было страшно бывать на кладбище, и лишь из тоски по папе я пересиливала страх и приходила. С тех пор прошли годы, и могилка под старой черёмухой стала в моих глазах самым уютным местом на свете. Это был таинственный уголок, овеянный какой-то особой магией, здесь меня слышали, здесь всё имело свою душу. Я воображала, что папа отвечает мне, что обещает поговорить с мамой, пока та будет спать. Но в этот раз на папиной могиле уже лежали свежие цветы, – значит, кто-то приходил. Наверное, мама. Решила сообщить обо всём папе вперёд меня.

«Но что за спешка с этой свадьбой? – недоумевала я. – Мне же ещё нет восемнадцати. Даже по закону регистрация брака в несовершеннолетнем возрасте может быть только с согласия родителей. И что за человек этот так называемый жених? А если, как в книжках, он годится мне в отцы? Иначе почему не соизволил показаться мне на глаза? Фу, как мама могла согласиться на такое? Ответьте же мне кто-нибудь! Чёрт… чёрт… чёрт…»

Поплакав, я пошла домой – ещё раз поговорить с мамой.

– У папы кто-то был…

– Сегодня твой папа принимает гостей. Ему исполнилось бы 50.

– Ты вышла за него по любви? – начала издалека я.

Мама подняла голову, оставила свои кухонные дела, вытерла руки полотенцем и ответила:

– Нет, мне было 17, как и тебе. Я же рассказывала, что выросла в их семье, что меня подкинули. Твоего папу я знала всю жизнь и с детства была предупреждена, что, когда вырасту, стану его женой.

– Ты не хотела замуж?

– Нет, не хотела, я была просто в панике, как и ты. Но мне объяснили, что к чему, и я согласилась. Ты тоже всё поймешь, когда придёт время. Твой отец был хорошим человеком. Если бы через год после свадьбы меня спросили, вышла ли бы я за него снова, я ответила бы громким «да!».

– Но со мной же по-другому? Мама! Ты всегда говорила, что я у тебя особенная. Я думала, ты хочешь, чтобы я стала врачом… Я не хочу замуж, я хочу, чтобы ты мной гордилась!

– Дочь, я и так тобой горжусь, и я верю, что ты исполнишь свою мечту, но ты должна принадлежать другой семье, ты родилась для этого, такова твоя судьба.

«Терпеть не могу, когда разговор заходит о судьбе. Что значит «судьба»? – то, что кто-то по своей прихоти отбирает у меня выбор? Похоже, кому-то придётся здорово пожалеть, что придумали для меня эту нелепость» – решила про себя я.

Мне всё ещё не верилось, что происходящее реально.

Мой папа, Александр Николаевич Волк, умер, когда мне было 6 лет, а Свете, моей сестре, – 10. Говорят, произошел несчастный случай на работе: что-то тяжелое упало на голову. В больнице ему стало лучше, он не хотел валяться на койке, решил уйти домой и упал. Ему было всего 40, мама моложе его на 13 лет. С тех пор мама так никого себе и не нашла, она посвятила себя воспитанию нас с сестрой. Я думаю, что она тоже, как и я, разговаривала с его невидимым духом, когда приходила на кладбище.

Наша семья с детства казалась мне необыкновенной и полной загадок: во-первых, все браки у нас в роду заключались, когда невестам было по 17 лет, и это не могло быть совпадением; во-вторых, появление мамы тоже произошло при странных обстоятельствах: подкидывать ребёнка, да ещё без документов – это варварство, тем более для второй половины XX века. К тому же мама была явно не славянского происхождения: как мы предполагали, она имела азиатские и латинские корни. У неё были огромные, но раскосые глаза, очень смуглая кожа, густые чёрные волнистые волосы и немного припухлые губы. Сама она признавалась, что в детстве её иногда притесняли из-за сильно выделяющейся внешности, обзывали нерусской, но с возрастом всё прекратилось.

Папа же был, напротив, с кудрявыми средне русыми волосами и светлой кожей, и единственной схожей чертой в их облике были яркие желтовато-зелёные глаза.

Я унаследовала от мамы цвет волос и смуглую кожу, глаза у меня были не раскосые, но и не такие выразительные, как у мамы, губы тоже как у типичного европейца. А вот Света у нас была русая с карими глазами, от маминой экзотической внешности ей не досталось ничего, от папы – разве только самая малость; разумеется, по этому поводу никто не шутил, родители любили нас одинаково.

Иногда я спрашивала маму, не хотелось ли ей узнать, кто её настоящие родители, разыскать их, разгадать тайну, почему её подкинули? Она отвечала, что в этом нет смысла и что настоящие – это те родители, которые её воспитали, которые подарили ей свою любовь, а о других она ничего не желает слышать. Мне было непонятно, как можно спокойно жить, зная, что твоё появление, вероятно, имеет интереснейшую историю и что ты вполне можешь оказаться, например, потерявшейся принцессой, которую спрятали, чтобы враг не смог добраться до неё. Как это может не волновать?

Однако способов раскрыть тайну не находилось, эти загадки не волновали никого, кроме меня, поэтому моё так называемое расследование не продвинулось ни на шаг. Я вынуждена была отступиться и развлекать себя чем-то более реальным.

Мы жили бедно, но мирно: никто никого не обвинял в том, что нет денег на ту или иную вещь. Выпрашивать у мамы деньги, например, на мобильные телефоны, когда они только стали появляться, нам с сестрой было стыдно, мы даже не поднимали такого вопроса. И пусть в школе мы были одеты, наверное, скромнее всех, это мало влияло на отношение к нам одноклассников (у меня даже были поклонники, которые подкидывали мне записки романтического содержания). Так что своё детство, если не считать раннего ухода папы из жизни, я без сомнения могла бы назвать счастливым.

В старших классах я стала подрабатывать дворником перед школьными занятиями, а Света после девятого класса устроилась продавцом на рынок. Мама вздохнула с облегчением, что мы у неё стали почти самостоятельными: сами себя одевали (по большей части), сами покупали и готовили еду.

Летом мы делали вино из вишни, слив и винограда и продавали его проезжим туристам. Сами пробовали его разве что только на язык, так как мама всегда очень строго относилась к вредным привычкам. Она считала, что алкоголь – это напиток чисто мужской, и что женщине как будущей матери не пристало губить им своё здоровье (сама она изредка позволяла себе выпить по бокалу вина с соседкой «для расслабления»).

Любимым делом в нашей семье были танцы. Мы не пропускали ни одной дискотеки, а особенно ночных уличных летних танцев на пляже. С соседних сёл и деревень в наш Нижний Волчок подтягивалась молодёжь. Мы прыгали через костёр, ныряли с мостков в воду, зарывались в песок. Я обожала всё, что меня окружало, моё детство было наполнено счастьем.

Мне хотелось быть похожей на маму. Я думаю, с её данными и талантами она легко могла бы стать успешной бизнес-леди. Она всегда была красивой и рассудительной, её мудрые советы выручали меня бесчисленное количество раз.