Римская рулетка, стр. 12

«Пропал!» – подумал санинспектор. Дальше события развивались достаточно быстро и одновременно.

Из виноградника справа грохнуло, бронзовый меч почтенного философа вырвался из его руки и, золотой щукой блеснув на солнце, по дуге спланировал на ближайшую этрусскую плиту. Айшат обернулась и увидела, как сверху по склону холма бежит рослый парень в лопнувшем на спине светлом плаще, следом едва поспевают бородатый старичок в грязной футболке и мрачный паренек с кистью винограда в руке. Явно не ожидая от спутников помощи, парень в плаще орал с ужасающим акцентом и угрожающей интонацией:

– Пришел, увидел, победил! Платон мне друг, но истина дороже! – и, добежав, припечатал: – Кроме того, Карфаген должен быть разрушен!

Философ понимающе кивнул и поднял руки над головой. Но его молодой спутник, показывая настоящую воинскую выучку, развернулся на месте, занимая позицию лицом к превосходящим силам противника. В его движениях чувствовался опытный легионер с северных границ. Но в тот же момент из неглубокой канавы за его спиной вынырнул чрезвычайно рослый и необычайно грязный варвар в бороде и белом свитере и, воскликнув:

– Ки-йа! – сперва выбил, наподдав ногой по рукояти, меч из руки юноши в простыне, а затем, подпрыгнув, крутанулся, снося обратным ходом ноги по хлебальнику противника в верный нокдаун.

Сперва на дорогу опустился, держась за челюсть, юноша, затем упал метрах в трех меч.

– Hoc est simplicissimum! – сказала Айшат в восторге. – Homo iste statum quartum materiale invenit [5].

Et sic est veritas [6]! – тихонько подтвердил скинхед Саня, выбираясь из канавы следом за Магистром. И разворачивая на ходу катушку скотча, подошел к поверженным римлянам.

Глава 2

VOLENTEM DUCUNT FATA, NOLENTEM TRAHUNT [7]

Дмитрий Васильевич Хромин смотрел в неправдоподобно синее небо, где начинали проступать перекошенные созвездия, знанием коих он так гордился в школе. Худший день его жизни близился к непредсказуемому завершению, но это не утешало: трагические и невосполнимые события, насытившие его, вполне могли бы довести до суицида среднего санитарного чиновника, происходи они хотя бы на протяжении полугода. Но есть понятие запредельного, и если за считанный час после обеденного перерыва ты успел взять крупную взятку, лишиться ее, а заодно квартиры, невесты и карьерных перспектив, оказался на мушке киллера, поучаствовал в древнем магическом ритуале, а на закуску, просто в качестве бонуса, оказался в первом веке то ли нашей эры, то ли до таковой, вешаться уже не тянет. Тянет либо просыпаться, либо тихо материться. Но даже этого утешения Дима Хромин был теперь лишен.

– А я тебя не спрашиваю! – взревел за спиной голос человека, который материться предрасположен и, более того, вот-вот начнет. – Не спрашиваю, что мне теперь делать! Я не люблю, когда меня кидают, и никому не советую меня кидать. Когда меня кто-то кидает…

– Я тебя, что ли, кинул? – спросил Андрей Теменев, выходя из-за желтой известняковой плиты. По извечной привычке всех оперативных работников, он вел беседу, расхаживая взад и вперед, хотя, наверное, никогда еще в исторически обозримом прошлом сотруднику Федеральной службы безопасности так не мешали при ходьбе надгробия этрусского капища. Но выбора у невольных путешественников по эпохам не оставалось. Тащить увитых скотчем римлян куда-то еще ни у кого желания не нашлось, а оставлять их без присмотра все дружно сочли неразумным. Но на этом консенсус и иссяк.

– Ты – мент! – обличающе ткнул пальцем в Андрея Магистр Белый, которого хотелось теперь назвать Магистром Грязным, если ориентироваться на состояние свитера. – Ты – мент, и тебя ко мне приставили. И я не уверен, что твое ментовское задание не включало срыв экспедиции в изначальную российскую Чудь…

Продолжая вышагивать по могильным плитам, Андрей закатил глаза и потряс в воздухе левым кулаком. Сжать правую кисть не позволял пистолет системы Макарова, который Теменев почитал за лучшее не прятать под мышку с того момента, как, ободренный победой над древнеримским легионером, русский экстремист Белаш приказал: «А возьмите-ка у него ствол».

Скинхед Саня проявил нерасторопность и получил от вождя очередной подзатыльник, а Алексей Илюхин с готовностью выполнил приказ и теперь хромал на левую ногу, что не мешало ему продолжать пожирание дикорастущего винограда. Только постоянная демонстрация оружия удерживала с этого момента обмен мнениями на уровне словесной перепалки.

– Хорошо, я – мент! – сквозь зубы процедил Андрей, после чего подсунулся вплотную к сидящему у плиты с нарисованным то ли солнцем, то ли улиткой Хромину и потряс «Макаровым» у самого носа чиновника. – Один придурок решил, что я киллер, другой считает, что я мент и сорвал ему экспедицию… Куда?

Хромин предпринял очередную попытку вступить в разговор.

начал он и, махнув рукой, замолк. В течение всей беседы ему удалось выдавить из себя только пару невразумительных предложений, но уж непременно стильным классическим гекзаметром, от звучания которого и Теменев и Беляш-Белаш всякий раз одинаково мрачнели, зато приходили в возбуждение спеленутые красным скотчем по белым нижним рубахам родовитые римляне, что пребывали у плиты черного базальта с белесым рисунком птички, клюющей змею.

А у соседней плиты из розоватого шпата, наполовину вросшей в землю, тихо застонал бритоголовый Саня. Его тоже здорово зацепило гипнотическим внушением, и теперь любая, даже самая несложная мысль выражалась у него на превосходном курмамском диалекте, характерном для потомков карфагенян, но отнюдь не для лиговской шпаны. Мало того, что ни слова из сказанного Саней не понимал теперь любимый вождь, но и самого скинхеда тяготили, как тяжкий сон, склонения глаголов на -ус и -ис – в них каким-то мистическим образом сквозила уверенность в невозможности вернуться сегодня к десяти вечера в «хрущевку» на Ленинском проспекте. «Хотя, – подумал Саня внезапно, – что в данном случае подразумевается под термином „сегодня"?»

Тут– то Саня и застонал, повторяя на все лады словечки, вызвавшие в памяти Хромина институтский курс гинекологии:

– Вагина, вагинале, вагиналис!!!

– Чего ты от меня-то хочешь? – устало уточнил офицер ФСБ Теменев, проходя по капищу в обратном направлении.

– Отроковицу! – немедленно отреагировал Белаш.

Теменев обернулся с угрожающим видом, и Белый Магистр поспешил пояснить свою мысль:

– Золото неправедное мы найдем, страсть пагубная – тоже не проблема…

– Слушай ты, славянофил! – заорал Андрей. – Ты говори-то хоть по-русски!

– Руссее некуда! – не остался в долгу по напряжению голосовых связок Белаш-Беляш. – Ты нам все это отдаешь и уходишь – и не машешь тут шпалером своим. Я тебе тогда поверю, что ты не мент, а честный фраер, когда ты дашь нам спокойно повторить весь ритуал. Я лично собирался в Русскую Чудь, и я буду в Русской Чуди. Так что мне нужна эта телка!

Словно полководец, призывающий идти на штурм вражеской цитадели, он махнул рукой в сторону Айшат, которая как раз вышла из-за базальтового надгробия. На лбу ее красовался свежесплетенный венок из левкоев и розмаринов.

– Ах, куда же ты скачешь, смешной неумеха!? – торжественно процитировала она и, одарив спорщиков улыбкой, аккуратно протиснулась между поднятым кулаком Белаша и опущенным пистолетом Теменева и присела рядом с трясущим головой, точно от сильной зубной боли, Хроминым. – Я сплела тебе свадебный венок по русскому обычаю, описанному вашим великим Есениным, – певуче и улыбчиво сообщила она.

Хромин поднял глаза поверх ее головы и стал смотреть на звезду Мицар, поднимающуюся над горизонтом, а Теменев хмыкнул: