Цепные псы пантеонов, стр. 50

У самшитового подоконника превращали табак в дым и пепел мумии. Они не переодевались со вчера, так и оставаясь – две в кокошниках, одна в цыганском монисто. Вчерашний праздник дался подругам-палачам не легко. Одна, держа желтыми губами фильтр «Парламента», больше дремала, чем курила. Вторая прятала татуированные запястья под мышками, ленясь вынимать «Беломор» из редкозубой пасти и смотря вглубь себя. Третья что-то мучительно искала по карманам и шевелила губами, будто зубрит отрывок из Пушкина «Сон Татьяны».

– Гляди, Катька несется, как угорелая.

– Следующие погоны выслуживает.

Подлетевшая на каблуках, словно на коньках, Катя боулинговым шаром разметала сухопарых курильщиц и высунулась в окно. В руке ее объявилась погремушка, которая обычно украшает хвост гремучей змеи, и которой гадина традиционно пугает нахалов, нарушающих правила вежливости при общении с гремучими змеями. Дальше невольнонаемная гражданка Кондаурова запустила эту забавку-шишечку подальше в тенистые просторы дремлющей станции «Невский проспект».

Если бы грузик подчинялся правилам свободного падения, он бы коцнулся о мрамор нижнего вестибюля, дважды подпрыгнул и затих на том месте, откуда завороженный шеф-повар сделал неосторожный последний шаг. Однако, погремушка оказалась с норовом, вместо того, чтобы спланировать по прямой, она изобразила петлю в духе «Миг-37», влетела в окно этажом выше и плюхнулась в пиалу, из которой только что проснувшийся и скрывший чресла шелковым халатом седой лис прихлебывал куриный бульон.

Второй мандарин посольства Фофан Шу Пограничная Пагода, по сущности лис-оборотень скосил глаза в пиалу и огорченно причмокнул.

– Провал операции «Лотосы не актуальны», – сухо в нос констатировал второй мандарин посольства и неожиданно браво скомандовал завтракавшим с ним за одним столом доверенным китайским товарищам, – работаем по варианту «Янь»! – Затем вытащил из под стола подаренную дракону шкатулку с Когтем панцирного слона Накира [33] , извлек Коготь и сунул в цветочный горшок.

А в покинутой Катей лаборатории-темнице Зигфельд, не стесняясь, что выглядит болваном, наседал на Петрова.

– Зачем ты при ней докладывал Гребахе? Разве я тебя этому учил? Выпроводил бы эту стерву и наказал бы, когда она ничего не подозревает! Да еще специально позволил сбежать?!

– А зачем ты меня ядом мазнул? – нагло улыбался Антон. Вид ботаник имел, будто только что выиграл у казино «Конти» учредительные права.

– Так ведь это же не яд! Это черти что и сбоку бантик! А что, действительно Катька рецепт ночью сперла?

– Да, это не яд. Это состав, возвращающий стертые воспоминания. И, кстати, ночью змеи ориентируются только на теплокровные объекты.

– Какие еще воспоминания?

– Стертые, нивелированные, отложенные, заблокированные...

– Это важно?

– Да. Ведь я вернул подлинную память, и оказалось, что никакой я не ботаник из закрытого гереушного института. – Перед Антоном стояла трудная задача. Как доходчивей и деликатней растолковать экс-кровососу открывшуюся с мазком-паролем «отравы» истину. Петрову, хоть и лучезарно улыбающемуся, на самом деле было очень не по себе. Все его глобальные импульсы этой недели оказались выжатыми лимонами. Оказывается, столь азартные попытки слинять подальше и обрести свободу – глупость из глупостей. А столь желанная Настя – фантом, по сравнению с которым Зигфельд реальней асфальтового катка.

– Дай, я сам угадаю. Конечно, ты – Наполеон. Небось, перестукивался с соседней больничной палатой с Рибентроппом и Отто Скорцени.

– А ты – застрявший в двадцатом веке дремучий старик, уважаемый Эрнст фон Зигфельд. Сейчас крышей едут на другом, но к делу это не относится. А я, уважаемый, никакой не гереушный спец по отравам, а агент-диверсант высшего уровня от волхв-дивизиона. И чтобы тебя просветить в этом вопросе, дорогой товарищ по оружию, мне и пришлось устроить в «Эдде» такой шухер. Чтобы всем слухачам до нас не было дела!

– Коллега? – недоверчиво посмотрел Зигфельд на испачканные ядом пальцы.

И Антон стал разжевывать новость подробней:

Ложная память Антону Петрову, он же Феликс Ясенев, была записана, чтоб не провалился на допросах контрразведки «Старшей Эдды». Далее лучшими интриг-экспертами дивизиона «Ярило» была организована утечка информации о якобы изобретенном необычном яде в мир простых смертных, чтоб для начала возбудить интерес в падких на нечестную игру финансистах. Те, разыгрываемые в «темную», в свою очередь должны были погнать волну, и таким образом дезинформация про яд из черного тюльпана должна была привлечь внимание «Старшей Эды». Трехходовка.

Истинным же заданием агента волхв-дивизиона Феликса Ясенева, он же Антон Петров, было передать [34] Зигфельду нижеследующий приказ: «В последние два года диаспора лиц китайско-вьетнамско-корейской национальностей в Северо-Западном регионе России увеличилась в пять раз. При этом союзнический инферн-блок „Конфуцианство-Даосизм“ начал активные действия по созданию бригады собственного „иностранного легиона“ на данном участке идеологически-сакрального фронта. В связи с этим силы „Старшей Эдды“ ищут каналы для переговоров с блоком „Конфуцианство-Даосизм“ об объединении усилий. Агенту Эрнсту фон Зигфельду предлагается „обречь на пустоту“ наметившийся альянс в кратчайшие сроки. Статус приказа: допустимо личное разлегендирование и потеря сущности. Пароль для связи „Ты приходи в могилу, приходи в мой дом.“ Отзыв: „Ты приходи в могилу, погнием вдвоем.“»...

Но отныне, поскольку Зигфельд – бесплотный дух, задание придется выполнять самому Антону, и первый шаг на этом поприще – подставить Катерину перед Гребахой.

Глава 12

Пеняя на зеркало

Бригадный цинь-генерал Китайской Небесно-Народной Армии малиновый дракон Чан-чинь-Чан хмуро наблюдал, как облаченные в смокинги цвета ночи и жабо колера лепестков лотоса сержант-вампиры шустро накрывают столы к завтраку. В чайниках плескались грибные отвары, предпочтение не тем сортам, что ядовиты без вопросов – мухоморам там или бледным поганкам, а видам, которые по жизни абсолютно безопасны, но вдруг, допустим, из Новгородской области сообщают, что зарегистрировано тридцать семь смертельных случаев... На блюдах салаты из декоративно-тепличных цветов, канапе с аквариумными рыбками, специи из дробленых поделочных камней и тяжелых металлов...

– Ты уверен в том, что сказал именно то, что имел ввиду? – донесся из распахнутого окна огрызок заводящегося похмельного спора.

Дракон только проснулся, причем в крайне дурном расположении духа, и созерцание кухонной суеты после вчерашних чрезмерностей не оттягивало, а лишь усугубляло свинцово-облачное состояние души сына алмазного родника. На самом деле, пусть официально и числился первым мандарином посольства, тайнами дипломатии кавалер Ордена Священной Горы Сычуань не утруждался. Его истинная задача включала вопросы безопасности посольства, а если стороны столкнутся лбами, и обеспечение успеха решений силовыми методами – коль уж дипломатические выкрутасы окажутся не актуальными.

Дракон являлся безупречной военной машиной, кроме боя ни к чему не пригодной. Левое полушарие его мозга было ментально связано с каждым членом делегации. И когда с подкорочного биологического экрана слежения исчез Фофан Шу, малиновое чудовище несказанно обрадовалось – прекращение контакта по любой причине автоматически означало переход к варианту «Янь». Наконец-то батальные ресурсы сына алмазного родника становились востребованы.

Спор за окном вяло развивался:

– Что бы тебе ни мерещилось, я перед ней готов шляпу снять!

– Ты всегда был жидковат на стриптиз...

Пятерка сержант-вампиров была настолько заморочена проблемами: куда поставить герань под соусом из чешуи гупий, а куда десерт из фаршированных пестиками гладиолусов скалярий, что благополучно прозевала боевую трансформацию кавалера Ордена Священной Горы Сычуань. Меж тем малиновая шея первого мандарина украсилась костяным гребнем, а по горлу выколосилась богатая грива-борода, мешающая вражьим колюще-режущим предметам добраться до кадыка. К верхнему слою шкуры подступили лишние резервы малинового пигмента, предназначенного для гипнотизации супротивников коварным мерцанием, а надбровные дуги и череп усилились дополнительными слоями роговой брони.