Цепные псы пантеонов, стр. 47

– Какая разница, высокородный господин Шу? Разве это главное?

– Согласен и вынужден изменить свой приказ. Отныне вы, агент Процессор, должны приложить все силы без остатка, чтобы образец яда для последующего изучения отправился с нашей делегацией в обратный путь. Точно так же, как когда-то из Китая похитили личинок шелкопряда. Если при этом придется пойти на разлегендирование, я вам разрешаю пойти на разлегендирование. Если придется погибнуть, я вам приказываю погибнуть. Ваше подлинное имя никогда не забудут ни в Пекине, ни на горе Сычуань, ни в Небесных Чертогах бессмертных даосов.

Добросовестно оттаптывющий в мазурке ноги мумии старый полковник краем уха слизал обрывок фразы. Все очень безобидно: «Я вам приказываю...» Это легко вписывалось в восточную манеру ухаживания. Это вообще могло иметь отношение не к «танцуемой» барышне, а, например, к непослушным ногам выпившего гостя, типа, он спускает вниз по вертикали соответствующее заклинание, чтоб конечности не очень-то заплетались. По большому счету Джи-Джи был далеко не уверен, что и расслышал эти три слова правильно, но ни на йоту не сомневался, что даже дешевые подозрения следует доложить куда надо.

Глава 11

Эксперимент с ядовитым привкусом

Это было еще неудобней, чем колесить в трехнедельном турне по Европе на автобусе. Задницу ломило, будто она обросла кариесными зубами, хребет тоже посылал угрюмые сигналы, дескать, такой Бухенвальд добром не кончится. Тем не менее, прежние тревоги сыграли на руку, и даже поселившиеся в подушечках пальцев злогрызучие сколопендры казались пустяком по сравнению с пережитым. И еще невольно радовало так и покинутого в последней стадии стриптиза Петрова, что температура в камере, будем надеяться, временного содержания сохранялась на приемлемом уровне.

Он уже начал засыпать (а куда деться?), когда услышал едва различимые звуки. Конечно, Антон их тотчас же узнал. В период сладких отношений с Настей ему приходилось слышать эти звуки с завидной регулярностью, и для него они всегда оставались самыми волнующими на свете. Звуки представляли собою железный скрежет, когда металл едва слышно трется о металл, и их производил, их всегда производил тот, кто очень медленно, очень осторожно поворачивал ключ в замке двери снаружи.

Петров плавно очнулся ото сна, однако даже не попытался шевельнуться, а просто открыл глаза и стал слепо таращиться в сторону двери. Ему так хотелось, чтобы портьеры были хотя бы немного раздвинуты, и тоненький луч света помог разглядеть очертания фигуры, которая должна вот-вот войти. Однако в зале было темно, как в застенке, поскольку сейчас это и была не операционная-лаборатория-избушка на курьих ножках, а камера одиночного содержания для непокорного изобретателя.

Антон не услышал, как открылась дверь. Ни одна петля не скрипнула. Но по темнице вдруг пронеслось дуновение воздуха, зашуршали портьеры, и мгновение спустя Петров срисовал напрягшимися ушными раковинами, как дерево глухо стукнуло о дерево, когда дверь снова осторожно закрылась. Затем, когда ручку отпустили, звякнула щеколда.

В следующее мгновение зафиксированный на кресле за руки ботаник Андрей Петров услышал, как кто-то на цыпочках крадется в его сторону. Пленника на какую-то секунду охватил ужас при мысли, что это вполне может оказаться посланный Гребахой Чучиным палач с ритуальным ножом в клешне-руке-щупальце, но тут над Петровым склонилось теплое гибкое тело, и женщина нежно прошептала ему на ухо:

– Тише!

Происходящее могло иметь столько объяснений, сколько страниц в телефонном справочнике «Весь Петербург», было ясно лишь одно – посетительница хотя бы отчасти является союзником и очень старается, чтобы о ее симпатиях к пленнику никто из эддовцев не проведал. Впрочем, были и более грустные версии происходящего, например, что это оголодавший вампир, рискнувший подхарчеваться из закрома начальства...

– Как приятно, – заговорил Антон, мучительно гадая, кто же рискнул его навестить. Табачищем не фонит, значит, мумии отпадают. В воздухе не порхает, значит, и не банши. – Что мои страдания вызвали в вашей отзывчивой душе...

Гостья оперативно зажала ему рот ладонью.

– Прошу тебя, – прошептала она. – Ни слова больше!

Антон не стал спорить, в его положении сие было, мягко говоря, неблагоразумно. Более того, он промолчал и тогда, когда таинственная незнакомка стала многозначительно поглаживать его бедро. Да-да, никто не собирался его освобождать.

Кажется, это была ведьмочка медсестра. Антон невольно вспомнил ее милые параметры и признался себе, что не будет особо возражать, если ним гнусно воспользуются для удовлетворения похоти. А часть тела, которая находится ниже пупа, не только не возражала, а и... к черту подробности.

От гостьи исходил тяжелый животный запах – серая амбра, мускус и касторка! Ну и запах – дух самки, бесстыдный и манящий! И самое приятное в запахе было то, что сие не лярва бестелесная.

Рука дамы не долго оставалась на бедре. Пальцы нашли то, что искали, Антон скорее угадал, чем увидел, что искательница приключений стала перед ним на колени, и вот он почувствовал ее дыхание в самой соблазнительной близости от... К черту подробности!..

Она тешила его впередсмотрящую плоть, как большую конфету, с удовольствием облизывая головку по всей ее окружности, время от времени пробуя заглотить поглубже.

Петров не сдержал стон удовольствия, хотя какая-то часть сознания оставалась на страже и мучительно пыталась отгадать истинную причину происходящего. Но попробуйте решить шахматную задачу, когда ваш младшенький товарищ охвачен в тугое кольцо губами, и волнами накатываются поступательные движения по всей длине ствола.

Пикантность расклада наконец уболтала Петрова отложить решение загадки на будущее, часть мозга, которая оставалась на страже, потихоньку притупила бдительность. В какой-то момент сознательнось еще успела засвидетельствовать, что Антон поневоле стал сам двигаться вперед и назад, заряжая странника шалунье в самое горло. И даме даже пришлось придерживать путешественника рyкой, не давая емy проникнуть слишком глyбоко.

Ее ловкость была изумительна, страсть – необычайна, радиус действий – невероятен... Она во всякую минуту была готова к новому и сложному маневру. И сверх всего, ботанику Петрову никогда дотоле не приходилось сталкиваться со столь изысканным и тонким стилем. Она была большой искусницей. Она была гением.

Антон не раз пытался было задать ей шепотом вопрос, но не успевал произнести и трех слов, как вновь взлетала рука и со звонким шлепком опускалась на его рот. Весьма притом немилосердно.

Понятно, бесконечно сие безобразие длиться не могло. Неподконтрольная сила вынудила ботаника дернуться тазом вперед, конвyльсивно следyя направлению своих залпов.

Еще несколько мгновений вокруг парочки витали раскаленные эманации, но, как ни забавно, первой успокоилась девушка.

– Мне очень нужна капелька вашего яда, – совешеннейшим деловым тоном зашептала поднявшаяся с колен визитерша. – По глупости я потеряла человеческую сущность, и есть маленькая надежда, что ваше необычное снадобъе поможет мне вернуться к обычной жизни и забыть годы, проведенные в «Эдде», как страшный сон.

– Почему вы считаете, что яд вас не убьет, а окажет целебное действие? – признаемся, названная вслух проблема беспокоила пленного ботаника в последнюю очередь. Но ведь следовало хотя бы казаться джентльменом, дескать, он будет не рад выступить невольным отравителем. Допытываться же. Как зовут тебя, искусница, он больше не рисковал. А шепот тем и коварен, что не позволяет узнать голос. Даже если прежде его слыхал неоднократно.

– Потому что так считает Гребаха Чучин. Ему ваш яд тоже необходим не для военных действий. Так я могу надеяться на маленький подарок? Мне нужна всего капелька.