Цепные псы пантеонов, стр. 42

– И самое главное, ментальности, идущие общим пакетом. – Не поднимая головы от свитка, осторожно пробубнил оранжевый. – Я уполномочен предложить вашей стороне разделить души честно – по пятьдесят процентов.

Вжатые плечи восточного секретаря помогли статс-гарпии найти нужные слова:

– Пусть вся горячая десятка мандаринов заработает оскомину, забота об экологической нравственности региона не позволит «Старшей Эдде» согласиться на столь гремучие условия. Не подлежит обсуждению, что по своей ментальности жители данного региона существенней ориентированы на Запад. И мы из сочувствия к их чаяниям никак не можем согласиться на озвученные проценты. Ведь сие может привести к глубокому душевному кризису у подавляющего большинства особей.

Монах взвился, бобы рассыпались:

– Ты права, о нерожденная человеком! И как это я сразу не догадался. Что твоя забота о местных сущностях имеет столь добродетельный смысл! Но если уж ты решила помочь местным аборигенам оказаться на истинном пути, когда загробный мост раздвоится, то лучше, чтобы помогали в полную силу обе стороны. Ведь мы не менее вас озабочены экологией здешних душ.

– Никто не тщится помешать вам нести свои идеи в массы, – сморщила обиженно крючковатый нос гарпия.

– Конечно, мои секретарские полномочия не столь обширны, но хочу сказать объективно, оба командарма останутся недовольны, если приватная часть документа не будет согласована из-за женского упрямства...

– Не трахают, не дрыгай ногами, – брутально прервала надувшегося монаха гарпия. – Никто не требует, чтобы Восток остался вне процесса экологической гуманизации местных душ, делимых общим списком. Я считала, что «Эдде» по силам обеспечить экологическое благоденствие девяноста процентам ушедших в мир иной. Теперь я вижу ваше стремление разделить наши тяготы, и согласна, что вы, из своего прекрасного далека, в силах спасти пятнадцать процентов душ.

– Как же так? – возмутился бритоголовый. – Значит, наши жертвы будут в шесть с хвостиком раз меньше ваших?!

– Но зато они будут в самом опасном месте! – с живостью подчеркнула статс-гарпия, – пусть это будут души ассимилирующихся здесь лиц кавказской национальности, которым так тяжело вдали от Родины.

– Нет! Я не имею морального права согласиться на облыжное пренебрежение к прочим душам, которые запросто смогли бы обрести счастье при других условиях! – решительно пнул рассыпанные бобы оранжевый. – Я весь бледнею и покрываюсь холодным потом при мысли о страшной опасности, угрожающей неприкаянным сущностям. Я полагаю, что обе стороны должны здраво оценивать свои возможности в экологическом ракурсе. Тридцать на семьдесят, это цифры, на которые я готов вырвать у более заслуженных мандаринов согласие.

– Я здесь услышала самые разные аргументы, и мне безмерно было приятно, что со мной говорили не как с секретарем или гарпией по сущности. А как с женщиной. Не надо прятать глаза, уважаемый просветленный шестой мандарин посольства Лиин Мэнчу Двенадцать Башен, именно ваши готовые сорваться с губ, но оставшиеся невысказанными комплименты заставляют меня вопреки наставлениям руководства согласиться прописать в черновике секретного документа пропорции в восемьдесят на двадцать. Но!

– Еще и но!?

– Договор вступит в силу через два года, когда влияние вашего эгрегора в регионе существенно усилится. – Статс-гарпия Елена Доус, не очень и стесняясь, оглянулась на книжную обложку.

Ей, бесспорно, были довольны.

Глава 10

Банкет с жертвоприношениями

Связать руки Антону никто не озаботился, без браслета простой смертный был для эддовцев безопасен, как кашель с расстояния в километр. Другого опасался старый эльф Харви Файнс и повел вверенную команду плюс пленника с самовольной девицей через длинную цепочку порталов, перемежая надпространственные прыжки путанными марш-бросками по мертвым заводским цехам, катакомбам теплотрасс и замороженным стройкам – они действовали на территории врага, и оберст не хотел привести на хвосте к «Эдде» следочеев волхв-дивизиона.

Часика через три с гаком старый оберст решил, что следы запутаны достаточно, и рискнул заказать следующий портал в метрополитеновские подземелья. Антон лишний раз тяжко вздохнул: ощущение, будто некто сквозь мир снов протягивает когтистую лапу, берет тебя за живое и тянет-потянет, изматывая душу, пока ты вдруг не осознаешь себя в незнакомом реализме. И тут надо, отставив ботанические переживания, быстренько уступить место следующему за тобой угрюмому ходоку, иначе преболезненно получишь тычок в спину злобным древком тяжеловесного боевого топора.

На сей раз, сделав первый шаг в незнакомом месте, Антон чуть не покатился кубарем. Под ногами оказались уходящие вниз ступеньки метрополитеновского эскалатора, рифленые будто вафли. Удержав равновесие, и отогнав закружившую у носа раннюю осу, Антон Петров в цепочке бойцов оттопал половину оставшейся до нижнего вестибюля спуска, и здесь вышагивающий впереди Харви Файнс поднял руку вверх. Гвардия остановились, кто-то даже задержал дыхание. Петров оглядывался, он плохо знал питерское метро, да еще по ночному режиму электричество упрямо экономилось на освещении, но, вроде бы, команда добралась до станции «Невский проспект».

Оберст стал вытворять воздетой ладонью щекотливые движения, среди которых Петров узнал только постылую козу «хэви метал». Внезапно прямо из стены у последних ступеней выползла костяная рука и засигналила что-то на языке глухонемых в ответ. Похоже, прибывшим в благодарность за правильно на пальцах показанный пароль милостиво разрешали остаться живыми. Прежде чем приказать отряду двигаться дальше, командир проглотил три куба слюны.

С застывших льдом продольно полосатых ступеней эскалатора отряд снизошел на бетон и мрамор, и Петров увидел то, чему его глаза были совершенно не благодарны: втиснутое в подземелье, будто гигант в детский матросский костюмчик, строение «Старшей Эдды». Через каменную, чуть не касающуюся потолка станции стену тяжело переваливался нестройных хор голосов. И еще: четыре до тошноты знакомые Андрюхе банши хаотично порхали под стеной, а за ними гонялся кто-то с завязанными черной повязкой глазами, в смокинге и шлепанцах на босу ногу.

– Не догонишь, не поймаешь!.. Ау, я – здесь!.. Меня не салить, чур, я в домике!.. – дразнили и хихикали колокольчиками счастливые барышни-исчадья.

Ловец так старался, что чуть не терял домашние тапочки, его траурный костюм успел собрать коллекцию жирных пятен, его китайские усики возбужденно топорщились.

Данная сцена принималась бы за норму в кокаиновом борделе или рядом с плантацией опиумного мака. Но рядом с цитаделью была категорически неуместна.

– Дальше ни шагу! – вцепилась в локоть оберста Катерина Кондаурова. – Против цитадели применено лишающее разума заклятие «Сода-солнце»! Я знаю, меня инструктировали!!!

– Я это страшное заклятие уважаю крепче всего в жизни, – внезапно подобрел взглядом старый оберст и повернулся к бряцающим кольчугами эльфам. – Ну, братцы, у кого нет нарядов вне очереди, разрешаю к веселью присоединиться до статуса грогги. К гостям не задираться, силой не меряться, в спорах уступать, ибо нелепо. Почувствуешь, рекрут, что надрался, безоговорочно отправляться в казарму и отрубаться плашмя. Проштрафившимся сменить вахту вне очереди по боевому расписанию!

Эльфически-немощная банши, выскользнула из готовых сомкнуться лап ловца, и гражданин с завязанными глазами, крепко промахнувшись, сверзься с перрона головой вниз на рельсы.

– Был славный повар, и весь вышел, – вздохнула первая прелестница, очень сексуально синдромная.

– Лучше бы я сама ему шею свернула, – испортилось настроение у упустившей выгоду начальницы.

– Ладно, вон симпатичных перцев сколько сразу вернулось, пошли, девчонки, продолжать гулянку, что ли?